В этот раз ступенек было не так много, не более тридцати, а затем они оказались перед деревянной дверью, из-под которой выбивался луч света. Именно возле неё Пиган вдруг лёг на брюшко и закрыл глаза, а Диметриуш взял свою невесту за руку и прежде, чем открыть дверь, прошептал:
— Маша, очень тебя прошу. Если что-то пойдёт не так, не геройствуй…
— Сам не геройствуй, — отмахнулась она и кивнула на дверь. — Ну. Давайте уже закончим с этим.
— Как скажешь, звезда моя… Базиль, вы готовы?
Они вошли, ожидая увидеть полчища врагов или, как минимум, нескольких Охотников, выдающих себя за монашек, а увидели лишь одинокую старуху, стоящую посреди длинного, ярко освещённого коридора.
Резкий синеватый свет отражался от кристально чистых белых стен и бил по глазам, лёгкое гудение галогенных ламп и едва уловимый запах лекарств навевали воспоминания о больнице.
«Если только ею руководит доктор Смерть», — подумал Диметриуш, с опаской глядя на единственное тёмное пятно в этой обители света. Пятно было тёмно-коричневого цвета и в его очертаниях угадывалась фигура человека. Высокой, сгорбившейся от старости старухи. На сморщенном лице её нельзя было прочитать никаких эмоций, поблёкшие глаза смотрели холодно и беспристрастно, и создавалось впечатление, что перед ними не живой человек, а манекен или статуя. И лишь слабое шевеление бледных губ говорило о том, что женщина всё-таки была из плоти и крови.
— Кто это? — шепнула сбоку Машка, и старуха вдруг резко вскинула голову к потолку и повела острым носом, который венчала пренеприятнейшая бородавка, словно принюхивалась.
— Охотник, — еле слышно ответил Диметриуш и шагнул в сторону, загораживая собой девушку.
Эту старуху он видел впервые, но волны силы, исходящие от неё, силы смертельно опасной, ядовитой, как укус гремучей змеи, чувствовались очень остро. И эта сила наполняла его душу первобытным страхом. За весь мир, за тех, кто был рядом, за себя. Страх был так силён, что Димон ощущал на губах его приторно-сладкий вкус и чувствовал лёгкое головокружение, как после спонтанных магических выплесков. И лишь понимание того, что у них есть секретное оружие в лице Пуди, удерживало Бьёри от того, чтобы сорваться в панику.
В детстве, как и все мальчишки, Димон любил слушать старые сказки, в которых доблестный герой обязательно сражался с целой сотней Охотников, всенепременно одерживая победу. В Кадетском корпусе на душу каждого курсанта приходилось не менее десятка убиенных врагов всего магического сообщества.
Увы, но это всегда оставалось лишь выдумками мечтающих о геройских поступках мальчишек. В реальности с культом Светлой матери справиться было не так просто. Император вот мог, например, как обладатель самого сильного пламени. Сын его. И, по крайней мере, Димон хотел в это верить, внук тоже.
— Дима, — тихонько позвала Маша и положила руку ему между лопаток, — она мне не нравится.
Старуха резко опустила голову, уставилась прямо Марии в лицо и сложила губы в пугающую гримасу, обнажив голые дёсны.
— Ма илххар, — проговорила она жутковатым голосом, — ты благоволишь к своим верным слугам сегодня.
Бледно-розовый язык скользнул по тонким губам, а в следующий миг старуха пронзительно завизжала. Честное слово, Димон и представить себе не мог, что живое существо может издавать подобные звуки!
По нервам резануло, словно циркулярной пилой, Бьёри выдохнул и, оттолкнув от себя Машу, шагнул вперёд. Старуха умолкла, оборвав свой крик на высокой ноте, наклонилась и растопырив пальцы на обеих руках вдруг заговорила речитативом, ритмично дёргая головой и переступая с ноги на ногу, словно танцевала какой-то дикий танец:
— Сурх ма таисса! Сурх ма сэкк! Су-урх, илххар! Шушунн илххар! Ялл! Су-урх, ял! Илххар, ял! Сурх ма сэкк!
Она говорила всё быстрее и быстрее, пока её слова не слились в один непрестанный поток, в котором уже невозможно было разобрать не то что смысла — нельзя было понять, на каком языке она говорит. А потом она вдруг исчезла. И целое мгновение в коридоре, казалось бы, не было никого, кроме них троих да перепуганно скулящего пигана.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
У Диметриуша от напряжения затекла шея, глаза горели из-за внезапно ставшего сухим воздуха, но моргать было нельзя. Об этом же каждый мальчишка в Кадетском корпусе знал. «Ну, давай же, давай…» — мысленно молился Бьёри, из последних сил удерживая пульсирующее под кожей пламя. Всё должно было произойти одновременно. Поторопишься — проиграешь, опоздаешь — умрёшь. Это не забег на короткую дистанцию, тут в случае фальстарта тебе никто другого шанса не даст.
— Дима!!! — вдруг дико закричала Машка, и Диметриуш ещё успел подумать, что только благодаря Охотникам они встретились. Не попытайся они их убить тогда… Мысль оборвалась, расплавившись в ревущем пламени, безжалостно пожирающим тьму, которая когда-то давно была человеком. Отчего-то так сложилось, что Охотники в других расах не рождаются.
Всё кончилось уже слышанным ранее оглушительным криком, таким сильным, что у Диметриуша из ушей потекла кровь. Он качнулся, слепо шаря руками вокруг себя и пытаясь сообразить, вышел ли он из боевой формы, и не навредит ли Машке его огонь. И только почувствовав тёплые руки, обвившиеся вокруг талии в попытке поддержать и не позволить упасть, Бьёри понял, что всё закончилось.
— Иерихонская труба, а не баба, — пробормотал сбоку Базиль. — А вы, однако, круты, ваше высочество! Отлично сработано! Смело можно новую сказку писать… Ой!
Громкий шлепок, и недоверчиво:
— Мария Ивановна, вы что это сейчас сделали? Вы меня по губам ударили?
— А нечего чушь нести, дядя Вася, — ядовито процедила Машка. — Отлично срабо-о-тано, — передразнила она. — Вы, мужики, можете хоть раз в жизни подумать перед тем, как что-то сделать?
Диметриуш приоткрыл один глаз и хрипло спросил:
— А в чём дело?
Машка глянула на него, бледная до синевы, перепуганная. И Диметриуш глупо улыбнулся, до безобразия обрадовавшись тому, что она так за него волнуется. Зелёные глаза сощурились за линзами очков, и девушка, хищно оскалившись, спросила:
— Тебе смешно?
— Ни капельки! — Димон тряхнул головой. Что он, дурак, что ли, чтобы признаваться ведьме в своих мыслях. Да и потом, угрозы о чихательно-слабительном были ещё слишком свежи. — Это контузия. Наверное.
Конечно, она не поверила ни на секунду и тряхнула Диметриуша. Несильно, боясь сделать больно, но решительно.
— Идиот. Зачем ты полез? Сам? У нас же Пудя есть. Сам же говорил, что он один из самых опасных хищников…
Димон бросил быстрый взгляд на Шахевича и, заручившись молчаливым согласием профессора, не стал говорить невесте о том, что с Охотником Пудя ничем помочь не смог бы. Всё-таки, мозгоеды предпочитают живых существ из плоти и крови, а не порождения тьмы, которые давно перестали быть людьми.
— Просто не подумал, — покаялся Диметриуш, поднимаясь по стеночке и оглядываясь по сторонам. — Давайте найдём наших и будем убираться отсюда. А то старуха так орала, что, боюсь, уже весь монастырь стоит на ушах.
«А ещё, боюсь, что второй стычки с Охотником мне не пережить».
Как могли быстро они прошлись по этому, скорее, больничному, чем тюремному коридору, заглядывая в каждую дверь. Савелий, Гена, пять человек, которых Машка опознала как «наших девочек» и ещё одиннадцать незнакомых демонов. Все в бессознательном состоянии. Каждого из них опутывала сеть разноцветных проводков, подсоединённых к прибору, назначение которого они не смогли определить, но единогласно решили, что его стоит отключить.
Не думая о том, что могут причинить боль, они торопливо выдёргивали капельницы и выталкивали металлические кровати на колёсах, к которым были привязаны демоны, в коридор. В одной из палат Шахевич обнаружил письменный стол, заваленный какими-то бумагами, заполненными цифрами и диаграммами. Вытащить его оттуда удалось только после того, как Мария запихала все записи в какую-то наволочку. И уже после этого, окинув коридор, заставленный кроватями, перепуганным взглядом, она прошептала:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
