мне очень жаль, что это случилось с тобой… но мне не нужна одежда твоего дяди. Не знаю почему, но её не хотят покупать. И ни за что на свете я не возьму этот ремень. Я не верю в чёрную магию, но, похоже, это — именно она. Если он задушил бедного Джеффри Пёркинса, то может убить и другого покупателя.
— Но вы должны его взять. Я дарю его вам. Как вы не понимаете? Готова поспорить, ремень задушил его потому, что хотел вернуться ко мне. Он обладает волшебной силой, и, если вас захотят обидеть, он защитит. Не даст этому случиться.
— Грейс, он мне не нужен. Унеси его из моего магазина. Избавься от него как-то иначе. Разрежь на куски. Сожги. Спусти в унитаз. Мне все равно. И забери вещи своего дяди.
Грейс встала.
— Слишком поздно, — проговорила она. И указав на Лилиан, произнесла: — Калутту Нериккум теперь твой. Уннаку эн парику. Женщина из «Волшебного зеркала» говорила, что я должна сказать эти слова, когда найду того, кому его отдам. Это значит «я тебе дарю».
— Грейс… — запротестовала Лилиан, тоже поднимаясь. Грейс развернулась и бросилась к выходу из магазина.
— Останови её, Джойс! — закричала Лилиан. Джойс бросила книги, которые расставляла, и попыталась схватить Грейс за рукав, но та оттолкнула её, и Джойс упала на вешалки с пальто. Прежде чем она смогла восстановить равновесие, Грейс выбежала на улицу. Лилиан бросилась следом, но тротуар был забит вечерними покупателями, и она потеряла девушку из виду.
Лилиан медленно вернулась в магазин. Если Грейс не хотела избавиться от ремня, ей самой придётся это сделать. Возможно, его заберёт дама из «Волшебного зеркала». Если нет, она разрежет его на части.
— Что это было? — спросила Джойс, покраснев от волнения.
Лилиан не ответила и подошла к сортировочному столу. Ремень исчез. Она гадала, радоваться ей или беспокоиться. Нагнулась и заглянула под стол, но там были только полки с вешалками.
Какое слово надо было сказать, чтобы передать ремень другому? Уннаку эн парику. Лучше запомнить, на всякий случай.
* * *
Ей нужно было подсчитать недельную выручку, и она задержалась в магазине допоздна. Когда Лилиан закрыла гроссбух, Джойс уже ушла. Стемнело. Улица опустела — лишь изредка по ней проносились машины.
Она погасила свет и включила сигнализацию, в последний раз огляделась. Вышла из магазина, закрыла и заперла дверь.
Лилиан повернулась, чтобы уйти, когда на неё налетел крупный бритоголовый мужчина в чёрном пуховике. Впечатал в дверь с такой силой, что она услышала треск стекла. Она не могла различить черт нападавшего из-за фонаря у него за спиной, но видела, как блестели его глаза, и чувствовала вонь пива и табака в его дыхании.
— Отвали! — закричала она и стала колотить по его пуховику обеими руками. Левой рукой незнакомец зажал Лилиан рот — пальцы залезли внутрь, царапая зубы. Правой — разорвал на ней пальто. Пытаясь освободиться, она рухнула на колени. Он задрал подол её шерстяного платья и попытался стащить с неё колготки.
Она укусила его за пальцы.
— Сука! — прохрипел он и ударил её головой о дверь. Она почти отключилась.
— Заткнись и получай удовольствие! — сказал мужчина, брызгая слюной ей в лицо. Стащил колготки с бёдер Лилиан, навалился на неё, впился в щеку слюнявым, колючим поцелуем.
Внезапно он задрожал, забился, будто в эпилептическом припадке. На секунду окаменел, а потом зашёлся в мокром и жутком кашле. Медленно вынул пальцы у неё изо рта, отпустил резинку колготок и вытащил руку из-под платья. Булькая горлом, он отступил на два шага.
Лилиан тут же отползла от двери, но мужчина не пытался её остановить. Он стоял, прижав обе руки к шее. Бульканье сменилось слабыми хрипами и скрежетом, словно столяр обтачивал замочную скважину. Покрытый белой плёнкой язык выпал у него изо рта, глаза вылезли из орбит, словно хотели сбежать.
Пятясь от насильника, Лилиан различила блеск серебра на его горле. Пряжку-питона. Его душил ремень, Калутту Нериккум.
Мужчина с грохотом завалился на бок, пиная ногами тротуар. Подростки на другой стороне улицы видели это, но только ухмылялись. Наверное, решили, что он пьян.
Он протянул руку к Лилиан и выдавил:
— Помоги! Пожалуйста, помоги мне!
Лилиан приросла к земле в пяти метрах от него. Теперь она знала, что чувствовала Грейс, наблюдая, как ремень душил её дядю. Холодную ненависть. Прежде она не испытывала ничего подобного и была потрясена собственной жестокостью.
Мужчина издал последний вздох. Его затылок коснулся земли, руки вытянулись вдоль тела. Сомнений не было: он умер.
Лилиан достала свой айфон, думая, что должна набрать 999. Пока она собиралась с духом, ремень упал с шеи насильника и пополз по тротуару, прямо к ней.
«Пока я им владею, он будет меня защищать. Если кто-нибудь попробует сделать мне больно, то пожалеет об этом».
Ремень застыл перед ней, голова питона коснулась её туфли. Она помедлила, а потом наклонилась и подняла его. Он источал силу. Казалось, Лилиан взяла в руки змею.
Распахнув пальто, она застегнула ремень на талии. Питон укусил собственный хвост. Лилиан все ещё дрожала от шока, вызванного внезапным нападением, голова в месте удара раскалывалась от боли, но ремень наполнял её спокойствием и уверенностью. С ней никогда больше не случится беды. Лилиан убрала мобильник в карман.
— Крылья ангелов на моих сандалиях, — тихо пело она, направляясь к метро, чтобы успеть на последний поезд. — Остаюсь в живых, остаюсь в живых.
Перевод: Катарина В. Воронцова
Плотоядный
Graham Masterton, «Sarcophagus», 2012
— Ты уверен, что это безопасно? — спросила Морин.
Комнату в общежитии внезапно осветило вечернего солнце, и ей пришлось поднять пухлую руку, чтобы прикрыть глаза.
— Конечно безопасно, — ответил Майрон. — Так делали древние египтяне в тринадцатом веке до нашей эры, во времена правления царя Сети. Если царь жаловался, что одна из его наложниц стала слишком полной, евнух брал плотоядного жука и внедрял ей под кожу. А затем позволял ползать внутри неё пару часов. Они выедали подкожный жир — единственное, что эти сосунки едят. Это естественная липосакция.
Морин разглядывала маленького, жёлто-коричневого жука, который изо всех сил старался выбраться из плексигласовой коробки. Он выглядел довольно безобидным, как божья коровка.
Майрон снял очки и протёр их своей майкой с Альбертом Эйнштейном.
— Тебе решать. Конечно, твои пятьдесят баксов помогут мне купить ещё редких насекомых, но ты и так симпатичная. Немного полненькая, может быть.
Это «полненькая» решило всё.
— Я сделаю это, — сказала Морин.
Она снова взгромоздилась на кровать и задрала
