В течение дня папиросы были разные. Голодная папироса, которую Эн курил перед самым супом, когда подавальщица медлила и раздражение поднималось до предела. Послеобеденная папироса — когда-то она возникала в тумане кейфующей сытости; теперь она заглушала тоскливую неудовлетворенность обедом. Служебная папироса. Он думал о ней с удовольствием по дороге в учреждение. Она входила там в комплекс общения с безразличными людьми, болтовни, бюрократических ритуалов и электрических приборов (там, экономя спички, прикуривали от плиток). Была еще последняя, вечерняя папироса. С ее дымом, казалось, исходит исчерпанное за день сознание. Несмотря на тематическое распределение папирос, курение все же в этом существовании акт, быть может, самый свободный, наименее прикрепленный к ситуации.
Эн ковыряет длинной щепкой в печурке, докуривая вечернюю самокрутку, продолжающую, затягивающую процесс еды. Последний, увязший в пепле огонь промерцал у края мундштука. И в это мгновенье (так бывало уже не раз) чувство круга, пробега по кругу стало вдруг пугающе ясным. И страшнее всего не повторяемость даже, а предвидимость, совершенно точная. Он видит уже разворачивающийся ряд движений, завтрашних, послезавтрашних… Видит, как именно он берет портфель, как опускает в карман ключ, как, слегка задыхаясь, подымается по лестнице учреждения, как заглядывает через плечо машинистки — подвинулась ли рукопись. Из связного ряда ничего нельзя исключить, и невозможно ввести туда непредрешенный, неритуальный жест.
Все это не совсем уж ново. И в прежней жизни его мучила иногда предвидимость будущих действий. От самого себя отделялся и уходил в будущее двойник, автоматически точный. Почему-то особенно неприятен он был при отъезде из города на месяц, на два. Жутко было заранее видеть, как отчужденный двойник через месяц берет билет, сидит в купе, отпирает закрытую квартиру.
Тогда это были психологические миражи; в блокадном существовании все приобретает странную буквальность. Вместе с жестами предрешены прикрепленные к ним ощущения. Безошибочно должно было возникнуть чувство уверенности в ту минуту, когда Эн на пороге учреждения предъявлял охраннику пропуск; чувство облегчения, когда из-за поворота показывался нужный трамвай; чувство тоскливой опустошенности, когда под первыми же двумя ударами ложки непоправимо исчезала каша; чувство полноты, неисчерпанности, когда утром он вынимал из портфеля еще нетронутый хлеб.
Абсолютная несвобода душевных движений, пригвожденных к вещам, стоявшим когда-то на низших ступенях иерархии ценностей.
В торопливом пробеге от еды к еде — нечто бессознательное, полярное тем долгим дням, — насквозь осознанным, переработанным мыслью, — о которых мечталось когда-то.
Почему-то сегодня давно не испытанная ясность мыслей, возбуждение мыслей, как будто пытающихся освободиться. Почему он вспомнил о долгих днях? Это начинает отступать дистрофическое затмение, это медленно крепнет связь с общей жизнью, стоящей на своем, сопротивляющейся врагу.
Примечания
1
Позднее я узнала, что это утверждал и сам Пастернак.
2
У тебя бриллианты и жемчуга… (нем.).
3
«В поисках утраченного времени» (франц.).
4
ВОКС — Всесоюзное общество культурных связей с заграницей. Здесь каламбур: Vox populi — vox Dei! (лат.) — глас народа — глас божий.
5
«Исповедью» (франц.).
6
Если бы юность могла, если бы старость знала… (франц.).
7
На свете есть два несчастья: страсть, встретившая препятствие, и dead blank (англ.) (абсолютная пустота). Стендаль (франц.).
8
С досады (франц.).
9
То есть относительно праздными. Необходимо отличать общественно-полезную занятость от занятости как таковой. Светская женщина была страшно занята не только по распределению времени, обязательному и в значительной мере независимому от ее воли, но и по обилию целей и предметов вожделения, заполняющих вокруг нее пространство. Современная женщина этой психической структуры очутилась в такой пустоте, что она спешит поступить на службу.
10
Лень без досуга, тревожная косность — вот последствия северного самодержавия. Кюстин, «Россия в 1839» (франц.).
11
До Хемингуэя это открыл Гамсун (позднейшее примечание).
12
Вижу ощущающим взглядом, ощущаю зрячей рукой (нем.).
13
Здесь описан полет 1930-х годов на маленьком и низко летящем самолете.
14
Тот, кто сорвал один из этих цветков, — не желай другую сестру. Пусть наслаждается тот, кто не может верить. Это истина вечная, как мир. Кто может верить, пусть откажется от наслаждения. Мировая история — это всемирный суд (нем.).
15
Занавес! Занавес! (франц.)
16
Здесь и далее суммы обозначены по тогдашнему денежному курсу.
17
Сейчас «Правила» висят уже в смягченной редакции. Очевидно, в Литфонде кто-то спохватился. Но запрещение перемещаться оставлено без изменений. (Позднейшее примечание.)
18
Не думай, что я застрелюсь, как бы плохо ни обстояли дела. Все это, моя милая, со мной уже однажды случилось (нем.).
19
С этой точки зрения подавление страха, требование хладнокровия перед лицом смерти есть требование обывательского сознания.
20
В 20-х годах слова этого не было (говорили: история литературы, теория литературы). Оно появилось гораздо позже, как раз тогда, когда начало кончаться то, что оно означает.
21
Разные, кстати, вещи — не всякое развлечение отвлекает и не всегда отвлечение развлекательно.
22
С Ахматовой случилось как раз обратное. Она была призвана к точности и под конец отступилась от точности ради поэтических загадок. Большому поэту всегда дано нечто, что только он может сделать. Он же порой начинает делать — и хорошо делать — то, что могли бы сделать и другие.
23
Я не имею в виду неловкие тогдашние попытки их объединения.
24
День поэзии. Л., 1966, с. 66.
25
Олеша Юрий. Ни дня без строчки. М., 1965, с. 137.
26
В мае 1929 г. я находилась в Москве, и В. А. Каверин писал мне туда по поводу «Ванны Архимеда»: «Сборник, о котором Вы знаете (с участием обериутов), составляется. Есть данные предполагать, что он будет напечатан в Издательстве писателей. Отдел поэзии Вам известен (возможен и Тихонов). С отделом прозы — хуже, и именно по этому поводу мы решили побеспокоить Вас. Не можете ли Вы зайти к Олеше и рассказать ему о нашей затее? Было бы очень хорошо, если бы он дал в сборник хотя бы маленькую вещь или даже отрывок из большой. Участвуют в этом отделе еще Добычин, Хлебников, я, Хармс и предположительно Тынянов. В отделе критики лица Вам отлично известные. Они (вместе с Вами) думают написать „Обозрение российской словесности за 1929 год“. Кроме того, будут участвовать Бор. Мих. <Эйхенбаум>, Юр. Ник. <Тынянов> и Виктор Борисович <Шкловский>, к которому за этим делом просим мы Вас обратиться».
27
Афиши Дома печати, 1928, № 2.
28
Македонов А. Николай Заболоцкий. Жизнь. Творчество. Метаморфозы. Л., 1987, с. 115.
29
Заболоцкий Н. Собр. соч. в 3-х тт., т. 1. М., 1983, с. 491.
30
Такой неожиданностью является, например, интерес Заболоцкого к некоторым стихотворениям Бенедиктова, малоизвестным, не замеченным современниками (в отличие от нашумевших произведений 1830-х годов). В 1937–1938 годах я подготавливала издание Бенедиктова для «Библиотеки поэта». Об этом издании зашла как-то речь с Заболоцким, и он сказал мне, что любит несколько бенедиктовских стихотворений 1860-х годов, особенно «Бессонницу», где ему нравились строки:
Дума, — не дума, а что-то тяжелое Страшно гнетет мне чело;Что-то холодное, скользкое, голое Тяжко на грудь мне легло:Прочь! — И, как всползшую с ядом, с отравою Дерзкую, злую змею,Сбросил, смахнул я рукой своей правою Левую руку свою.Вежды сомкну лишь — и сердце встревожено Мыслию: жив или нет?Кажется мне, что на них уж наложена Тяжесть двух медных монет…
31
