Как бы тихо ни говорил Цао Вэйнин, Чжан Чэнлин расслышал его слова и снял Великий Простор с перевязи на талии. Зная, что Седьмой Лорд подарил ему поистине великолепный меч, мальчик, памятуя древнюю мудрость о том, что «зазорно кичиться богатством», обернул ножны в неприметную рваную дерюгу.
— Д-д-дахуан… здесь, со мной… — вымолвил Чжан Чэнлин и передал оружие в руки Цао Вэйнина, чьи глаза чуть не вылезли из орбит.
Ученик школы меча Цинфэн почтительно принял свёрток обеими руками, дрожащими пальцами развернул ветхую тряпицу и… обнажил бесценный клинок, самоцвет, доселе скрытый грязью. На глаза переполненного эмоциями мечника навернулись слёзы благоговения, его буквально потряхивало от волнения. Цао Вэйнин гневно указал пальцем на Чжан Чэнлина:
— Это Дахуан! Генерал, Великий Простор. Ты! Осквернитель божественных реликвий... Ты… корова, пожирающая пионы! Ты, варвар, ломающий гуцини! Ты… т-ты… твой проступок сравнится по тяжести лишь с сожжением книг и закапыванием учёных заживо!
Цао Вэйнин так расшумелся, что Гу Сян пришлось на него шикнуть. Все четверо снова обратили взгляды на толпу внизу.
Е Байи давил своим присутствием: он ехал прямиком к Чжао Цзину, и не подумав спешиться, а ряды вооружённых воинов покорно расступались перед ним. Невозмутимый, бесстрастный мастер, возвышавшийся над морем людских голов, выглядел ещё высокомернее обычного.
Чжао Цзина тоже поразила внезапная седина Е Байи, но он старательно скрыл промелькнувшее на лице удивление дежурной улыбкой. Способность Чжао Цзина сохранять невозмутимость была на порядок хуже, чем у Гао Чуна. Если Железный Судья лицемерил во имя защиты опасной тайны, то Мечник Цюшань — из жажды власти, и убедить окружающих в своей правоте Чжао Цзину было сложнее.
Глава Чжао начал с того, что уважительно обхватил кулак ладонью в приветствии:
— Молодой мастер Е, поистине, вы пришли вовремя! Призываю вас присоединиться к нашему походу во имя возмездия…
Е Байи резко оборвал его, не удосужившись изобразить доброжелательность:
— Кристальная броня у тебя или нет?
Толпа негодующе заклокотала, а Чжао Цзин враз посуровел.
Сердца Чжан Чэнлина и остальных сжались от страха.
— Что происходит? — недоумённо спросила Гу Сян. — Разве Е Байи не с ними заодно?
— Нет, дева Гу, — прошептала Гао Сяолянь. — У героя Е своя задача. Он владеет одним из Знаков чести. Приказ, скреплённый тремя Знаками, созывает собрание героев со всего цзянху. Один из Знаков хранил Древний Монах, давно затворившийся от мирских дел на горе Чанмин. После убийств главы клана Чжанов и главы школы Тайшань мой отец лично отправился к подножию этой горы, чтобы воззвать к Древнему Монаху, да только тот к нему не вышел, а позже прислал в Дунтин ученика в качестве своего представителя. Герой Е — хранитель Знака чести, он никак не связан с остальными и действует сам по себе, — Гао Сяолянь ненадолго задумалась и решила добавить: — Честно говоря, отец удивился, увидев героя Е. Просто… Просто ходят слухи, что Древний Монах давно скончался.
Обитатели цзянху знали о Древнем Монахе лишь то, что он реальная личность. Но его имя, возраст и происхождение стёрлись временем. Если вспомнить, что Знаки чести были созданы около ста лет назад, предположение, что Древний Монах давно ушёл из жизни не казалось таким уж беспочвенным.
Необходимость смотреть на сидевшего в седле Е Байи снизу вверх пошатнула и без того давшее слабину самообладание Чжао Цзина. Глава Чжао еле сдерживал раздражение, а в его улыбке не осталось ни капли теплоты:
— Что вы имеете в виду, молодой мастер Е?
Е Байи показательно проигнорировал вопрос. Он окинул равнодушным взглядом гомонящую толпу, а затем громко объявил:
— Мне без разницы, собираетесь вы биться или поднимаете пустой шум! Любой, кто желает возмездия, может выступить в поход. Однако есть одно «но»: пока я жив, даже не думайте открыть Арсенал.
Этот человек по-прежнему плевать хотел на всех вокруг. Судя по его тону, он и с Небесным Императором говорил бы так же пренебрежительно. Даже Чжоу Цзышу, который славился самоконтролем, неоднократно скрипел зубами в желании хорошенько поколотить бессмертного монстра. Что уж говорить о людях, которые раньше не имели никаких дел с Е Байи! Кто-то из героев презрительно фыркнул:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Пф… Преемник Древнего Монаха унаследовал от наставника целых две вещи — большой рот и большое самомнение.
Е Байи скользнул взглядом в сторону говорившего. Им оказался Фэн Сяофэн, но сейчас можно было рассмотреть только его макушку. С тех пор как верный Гаошань-ну ослеп, Фэн Сяофэн ни разу не сидел на его плечах, сменив роль наездника на роль поводыря. Коротышка всё также напоминал переспелую ягоду, готовую лопнуть от гнева по малейшему поводу, и всё также ни во что не ставил элементарную вежливость. Если бы в цзянху составляли список сквернословов, Фэн Сяофэн оккупировал бы первую строчку на веки вечные. Единственным человеком, к кому он испытывал некоторую привязанность, был Гора.
— Я не шучу, — предупредил Е Байи.
— Молодой герой Е хочет разворошить осиное гнездо, да? — вполголоса спросила Гао Сяолянь.
После совместного похода в поместье Марионеток Чжан Чэнлин знал о Е Байи больше остальных и решил, что пора поделиться сведениями:
— Этот… Старший Е… Он вовсе не «молодой» герой. Он очень стар. Он был наставником Жун Сюаня, который погиб тридцать лет назад…
Чжан Чэнлин поведал друзьям всё, что знал сам. Те надолго оцепенели, пока к Гу Сян не вернулся дар речи.
— Бабушки мои… — шёпотом изумилась она. — Сколько же ему лет? Вечная черепаха! Твою же…
Услышав, что Гу Сян опять перешла на птичий язык, Цао Вэйнин поспешил перебить её:
— Значит, можно сказать, что самый важный артефакт для доступа в Арсенал на самом деле… старший Е? Узнав, что виной неразберихи послужила Кристальная броня, он спустился с горы и отправился на поиски правды…
Тут вмешалась Гу Сян. Встрепенувшись, она указала на толпу внизу:
— Гляньте-ка! Они вот-вот подерутся!
Из-за валуна одновременно высунулись четыре головы.
Праведные мастера кунг-фу отправились в поход, преследуя разные цели. Конечно, среди них присутствовали и идейные люди, не блиставшие особым умом, которыми было удобно манипулировать, — Чжао Цзин нарочно пригласил таких побольше. И обдурил их, собрав под девизом возмездия ради благополучия простого народа. Поэтому слова Е Байи произвели эффект скалы, рухнувшей в воду и взметнувшей тысячи волн — глупые благородные пешки разом возроптали.
Немногие обладатели здравого смысла подозрительно перешёптывались, в то время как остальные предсказуемо ополчились на Е Байи. Его провоцирующее поведение вызвало яростные упрёки:
— Этот парень — помеха на нашем пути! — выкрикнул кто-то совсем рядом с белым всадником. — Гао Чун призвал ученика Монаха в Дунтин и не отходил от него ни на шаг. Наверняка, они с самого начала были заодно!
Е Байи всегда предпочитал действие разговорам. В следующий миг его обвинитель ясно увидел перед своим носом кончик хлыста и отпрыгнул, но увернуться от удара не успел. Хлыст настиг его в полёте, оставив поперёк лица унизительную красную отметину.
Чжао Цзин подал сигнал глазами. По этой команде на Е Байи набросилось сразу несколько человек со всех сторон. Никто не различил движения белой фигуры, никто не понял, каким образом Е Байи раскидал окруживших его противников, укоротив кого на руку, кого на ногу. Со стороны казалось, что белый всадник не шелохнулся, продолжая держать в одной руке маленький сосуд, а в другой — хлыст.
Демонстрация запредельного мастерства кунг-фу заставила многих содрогнуться от ужаса. Даже у Чжао Цзина нервно дёрнулось веко.
— Подождите, давайте-ка все успокоимся, — прозвучал чей-то рассудительный голос. — Древний Монах славился исключительной добродетелью, и его ученик никак не может оказаться недостойным человеком. Незачем перекладывать вину Гао Чуна на других людей.
