— А мне объяснять не надо. Я тупая, тупая, а уж свиданье от дружеской беседы отличу.
— Мы только танцевали!
— Да твоя жаба чуть из платья своего не выскочила! Рикардо помолчал и потом растерянным тоном, в другое
время заставившим бы Розу расхохотаться, пробормотал:
— Это просто платье такое… вечернее…
— Ага! И поцелуй тоже такой… вечерний!
— Да это же совсем безобидный поцелуй!.. Ну, от избытка чувств…
— Вот-вот, от избытка! А у тебя не нашлось избытка силы, чтобы стукнуть ее — пусть не бесстыдничает!
Он снова стал повторять ей, что они с Леонелой виделись в последний раз, что Роза должна верить ему: она для него единственная на свете.
— Говори, говори, — донеслось из-за двери, — Я уши заткнула!
Он твердил, что нельзя же так, что они все-таки муж и жена.
До его ушей доносилась только одна фраза:
— Не слышу, не слышу ничего…
Потом она перешла в рыдания. Рикардо беспомощно повернулся к Томасе и Каридад, которые с любопытством наблюдали за его бесплодными попытками.
— Донья Томаса, убедите хоть вы ее! — попросил он.
— Юноша, — ответила Томаса, — разве вы не знаете Розиту? Не родилось такого человека, который бы сдвинул ее, когда она уперлась.
Он бессильно опустился на стул, стоящий у стола.
— Я, наверно, допустил некоторое легкомыслие, но не разбиваться же из-за этого нашему браку!
Томаса развела руками:
— Для вас — легкомыслие, для Розы — измена.
Он помолчал. Потом с надеждой взглянул на Томасу:
— Может, это только сейчас, сгоряча, она так?.. Может, завтра, когда она придет в себя…
Томаса в сомнении покачала головой.
— Ну, так скоро она не опомнится…
Каридад решила, что настал и ее черед высказаться.
— Вы уж простите, юноша, но эту ссору, на свою голову, вы затеяли, а не она. Теперь уж чего раскаиваться? Поздно!..
Он не возразил. Томаса заметила, как по лицу его покатились слезы.
Рохелио не ждал ничего хорошего от поездки Рикардо к Розе. И, выслушав рассказ брата, нисколько не удивился тому, что услышал.
Рикардо считал поведение Розы капризом и упрекал ее в неспособности вникнуть в суть происшедшего, Рохелио пытался заставить его понять, что Роза больше чувствует, чем рассуждает, а случившееся достаточно серьезно, чтобы обвинять ее в капризах.
Постоянное утверждение Рикардо, что он и Роза — в конце концов, муж и жена, вызвало раздраженное замечание Рохелио, что муж и жена должны жить под одной крышей. Рикардо замолчал. Было видно, что он в полной растерянности и не знает, что делать.
Неожиданное появление Дульсины не прибавило веселья атмосфере, воцарившейся в комнате. Остановившись посреди комнаты, она звенящим от негодования голосом сообщила, обращаясь к Рикардо:
— Только что наш братец Рохелио позволил себе заявить, что он стыдится нашего с ним родства…
Рикардо не дал ей договорить. Он поднял голову и произнес:
— Целиком разделяю его чувства.
Дульсина, видимо, не ожидала такой реакции. Тем не менее она не проявила никакой растерянности.
— Никто из вас не может понять, что я защищаю доброе имя нашей семьи, на которое всем здесь, очевидно, наплевать. Но когда-нибудь, Рикардо, ты первый поблагодаришь меня за то, что я сделала для тебя!..
Рикардо очень хотелось поскорей остаться одному. И когда он наконец получил такую возможность, то с облегчением вздохнул. Даже Рохелио не хочет его понять!..
Но одиночество Рикардо длилось недолго. Он никак не ожидал появления Леонелы. Она заметила это по его лицу. Предупредив его вопрос жестом чуть поднятой руки, она сказала:
— Я пришла только для того, чтобы узнать, помирился ли ты с Розой?
— Она отказалась со мной разговаривать.
Леонела присела на кресло, стоявшее у самых дверей, как бы давая понять, что готова уйти в любую минуту.
— Не вини Розу, — спокойно сказала она. — Я на ее месте поступила бы точно так же.
Рикардо с удивлением посмотрел на нее.
— Это меня нисколько не утешает.
Но Леонелу явно привело сюда не желание узнать о реакции Розы на просьбу Рикардо о прощении.
— Я хотела бы помочь тебе, помочь тебе вернуть Розу. Удивление Рикардо росло.
— Твое благородство… выглядит несколько странно, — произнес он.
Она пожала плечами.
— Я сильно изменилась, Рикардо. «Страдание облагораживает человека» — это, кажется, Оскар Уайльд?.. К тому же я чувствую себя виновницей того, что произошло, невольной, конечно, но все-таки виновницей.
— Да, — согласился он. — Ты и впрямь изменилась. Ты совсем не такая, как прежде.
Она посмотрела на него с трогательной доверчивостью:
— Но я была и осталась растяпой, не умеющей ничего добиваться. Тут мне далеко до Розы… Но не будем об этом… Я хотела бы поговорить с Розой. Где она живет?
И в Рикардо вдруг пробудилась надежда.
— Тебя может отвезти Хаиме. Он знает. Леонела поднялась.
— Вот и хорошо. Завтра же я повидаюсь с ней… Спи спокойно.
— Не обещаю, — ответил он.
Леонела шла по коридору в свою комнату. Губы ее были решительно сжаты. Шаг был упруг и тверд, будто она шла не ко сну, а на битву.
Сколько бы ни избегала Дульсина звонка Федерико, но она не могла вовсе не снимать телефонной трубки. И однажды она услышала голос лиценциата Роблеса:
— Дульсина! Наконец-то я могу поговорить с тобой…
— Что тебе нужно, Федерико? У меня нет времени.
— Я хотел бы попрощаться с тобой. Я покидаю Мексику. Она усмехнулась.
— И ты столь любезен, что оповещаешь меня об этом? А ты знаешь, что я могу тебя не выпустить из Мексики?
В ответ она услышала его горячую, срывающуюся речь:
— Ты этого не сделаешь!.. Ты ведь не сделаешь этого в память о нашей любви? Пусть ты даже не любишь меня больше. Но ты же знаешь, что я по-прежнему люблю тебя! Это и заставило меня позвонить тебе. Скорее всего я уеду навсегда, и разве могу я не проститься с тобой, зная, что, может быть, никогда больше тебя не увижу!..
Удивляясь самой себе, Дульсина почувствовала, что глаза ее против воли увлажняются.
— Что мне осталось здесь? — продолжал он. — Твоя неприязнь? Преследования твоих братьев?.. Я постараюсь многое изменить в своей жизни, потому что я противен сам себе… Но перед тем, как уехать, мне так хочется поговорить с тобой, Дульсина!
— А мы что делаем? — спросила она, стараясь по-прежнему говорить холодным тоном.
— Нет! — воскликнул он. — Я хочу видеть тебя! Я хочу тебя лучше запомнить! Подари мне всего несколько минут. Умоляю тебя, любимая!
— Хорошо, — не сразу ответила она. Он уж и не ждал ответа. — Скажи, где ты хочешь встретиться.
Томаса впервые видела у себя дома такую красивую и богато одетую даму.
