«Детка, ты слышат, что случилось с предыдущей подружкой Криса? Спроси у него и узнаешь, почему он так носится с тобой!»
«Покажи ему эту фотографию и попроси рассказать, кто это…» Разговор об этой девушке был последним невидимым барьером, преодолев который, мы впредь сможем преодолеть все что угодно. Но этот разговор должен был состояться не здесь – не в этом кафе, под прицелом десятков глаз, и даже не в моей палате. Лучше бы нам поговорить там, где никто не помешает, где не будет ни медсестер, ни посетителей, ни писка аппаратуры, никого и ничего, нарушающего гармонию нашего уединения. И если этот разговор будет слишком тяжел, то я готова облегчить его любым из доступных мне средств. Я подняла голову и встретилась взглядом с Крисом:
– Я хочу, чтобы ты рассказал мне о ней. Но не здесь. Забери меня отсюда? Забери меня к себе домой.
6. На небесах
– Нет, ни один разговор, и этот тем более, не стоит того, чтобы прерывать твое лечение.
– Не нужно ничего прерывать. Все, для чего я тут нахожусь, это регулярный прием таблеток и смена бинтов на ноге. Вчера вечером ты сам выбирал дозировку обезболивающего для меня, а несколько месяцев назад, помнится, зашил мне руку так, что не осталось даже следа. Не поверю, что ты не справишься с перевязкой или выдачей лекарств. Я не хочу больше находиться здесь. Я хочу быть там, где ты сможешь нормально спать по ночам и не будет всего этого назойливого интереса со стороны твоих друзей. Это немного тяжело с непривычки…
Он решительно запротестовал:
– Лика, ты была серьезно ранена. Некоторые виды лекарств ты сможешь получать только здесь. И мне придется отлучаться время от времени, а я бы не хотел, чтобы ты оставалась одна.
– Да я же не при смерти! У меня всего лишь сотрясение и небольшая рана. Я справлюсь и без особенных лекарств. И что со мной может случиться, если ты уйдешь? Я не сую пальцы в розетку и не надеваю на голову полиэтиленовые пакеты, – рассмеялась я и, не видя ответного веселья на его лице, добавила: – Крис, серьезно! Если ты будешь уходить, я буду звонить тебе так часто, как ты того потребуешь. Черт, я даже согласна на сиделку…
– Кто учил тебя искусству убеждения? Дьявол-искуситель? – проворчал он.
Девушка-пациентка, сидящая за соседним столом, опрокинула на себя стакан сока, когда Крис запустил пальцы в мои волосы, притянул к себе мое лицо и поцеловал в губы, в лоб, в ладонь.
* * *
Мои вещи были собраны и упакованы за пять минут. Я сидела в кресле-каталке и слушала, как Крис говорит с кем-то по-итальянски по телефону, улаживая какие-то непостижимые для меня дела. Наконец он спрятал телефон и повернулся ко мне:
– Готова?
– Почти, – кивнула я. – Есть небольшое дело, это не займет много времени. Если ты позволишь…
Я объяснила Крису, что к чему, и он был не против. Подхватил сумку с моими вещами – так легко, будто она ничего не весила, – и направил мою каталку в противоположное крыло клиники, по хитросплетениям широких, залитых ясным светом коридоров.
Мы подъехали к прозрачной двери, за которой я увидела человека в белой больничной робе. Его голова была откинута на подушку, но он не спал. Сейчас, без экипировки и балаклавы, я наконец смогла впервые рассмотреть его: лет тридцать на вид, суровое, утомленное лицо, длинные русые волосы разбросаны по плечам. Он был чем-то похож на бога Тора из одноименного фильма: наверно, я бы не удивилась, если бы обнаружила лежащий рядом с кроватью Мьельнир[53].
– Здравствуйте, Асио, – сказала я по-немецки. – Вы помните меня? Мне жаль, что так вышло. Жаль, что не нашлось иного способа обо всем договориться…
– Не извиняйтесь, синьорита, – ответил тот по-немецки с сильным итальянским акцентом. – Жизнь – борьба, сокол не должен извиняться за то, что ловит голубку, а голубка не должна извиняться, если выклюет соколу глаз.
– Этот мир был бы куда лучше, если бы голуби и соколы жили в мире, – вздохнула я.
– О, тогда соколам пришлось бы клевать зерно, утратить клюв и когти, разжиреть и превратиться в голубей. А голуби потеряли бы интуицию, легкие крылья и заодно небеса вместе с ними. Борьба украшает жизнь, синьорита, поверьте. Ни о чем не жалейте и ни перед кем не извиняйтесь.
«Философы в спецназе Уайдбека? Так бывает?»
– Мне тут рассказали, что если бы вам дали приказ защищать меня, то вы бы защищали меня до последней капли крови.
Асио подмигнул мне, приставил два пальца к воображаемой фуражке и сказал:
– Приказ защищать вас я бы исполнял с куда большей охотой, синьорита.
– Спасибо, – смутилась я.
– Передайте Крису, что благодаря ему нам придется пересмотреть нормативы Уайдбека по подготовке бойцов.
– С удовольствием, – улыбнулась я.
Я почувствовала необычайное облегчение, объяснившись с этим человеком. Словно преодолела еще один барьер между мной и миром Криса. Я попрощалась, вышла из палаты, и любимый сомкнул руки на моей талии.
– Мне поручено передать, что благодаря тебе им придется пересмотреть нормативы Уайдбека по подготовке бойцов.
– Размечтались. Сначала будут уроки этикета и запрет атаковать женщин, – буркнул Крис. – Стыдно за них, честное слово…
Крис усадил меня в кресло и опустился передо мной на корточки.
– И… есть еще кое-что Лика. Прежде чем мы уедем отсюда..
Он был очень взволнован, я заметилп отблески смятения где-то в глубине его глаз.
– Я должен показать тебе свое тело. Свое настоящее тело. Оно тоже здесь. Правда, сейчас оно выглядит не лучшим образом. Но ты хотя бы будешь иметь представление о том…
– Крис, – я сжала его ладонь и послала ему ободряющую улыбку. – Я ужасно хочу посмотреть на тебя, но пусть наше «знакомство» начнется не в больничной палате, не там. Я знаю, как трудно произвести впечатление, будучи прикованым к койке. Сама не раз была в таком положении. Поэтому… Пусть все начнется не так. Я хочу увидеть тебя таким, каким тебя привыкли видеть родные, – например, на фотографиях, где ты смеешься, веселишься, проводишь время с друзьями… я уверена, что потеряю голову, как только увижу этого парня, – лукаво добавляю я.
– Лика, – сказал Крис, и я удивилась, как много нежности может уместиться в звук моего имени. – Минуту назад я ломал голову, как бы не испугать тебя своим телом, и вот внезапно уже ревную тебя к нему. Как тебе это удается?
Я рассмеялась, рассмеялась слишком громко и счастливо для человека с простреленным бедром, треснувшим ребром и множественными ушибами.
* * *
Солнечный свет в конце корридора – нам туда. Навстречу шагает небольшая группа врачей в свежеотутюженных халатах. Стоп, Крис, притормози! Я задираю голову, разглядываю проходящих мимо людей и в следующую секунду едва не подскакиваю от удивления. Я не ошиблась? Таня? Алькина тетя? Та самая, у которой мы гоняли чаи в Киеве? Да не может быть!
