– Таня?! – громко кричу я.
И девушка, которая едва не проскочила мимо, останавливается и ищет глазами источник окликнувшего ее голоса. Я начинаю махать руками, как ветряная мельница, и ее глаза широко распахиваются.
– Лика?! – изумленно восклицает она. – Что ты здесь делаешь?!
– А ты?!
– Работаю в той самой швейцарской клинике, о которой тогда тебе говорила, – ошарашенно улыбается она и тут же со страхом переводит взгляд мое кресло-каталку. – Ты в порядке?! Как ты здесь очутилась?
– Э-э-э… Да вот приехала в Швейцарию и ногу подвернула на экскурсии, пустяки, – безбожно вру я.
Таня переводит взгляд на Криса и хмурит лоб:
– Мы с вами встречались раньше? Ваше лицо кажется мне смутно знакомым.
Крис что-то отвечает ей по-итальянски, наверняка что-то вроде «я не говорю по-русски», и эта внезапная конспирация смешит меня до слез.
Таня пишет мне номер своего швейцарского телефона, крепко обнимает и желает всего самого лучшего. Вот это встреча! Напоследок она снова подозрительно оглядывается на Криса и снова вопрошает, на этот раз по-английски:
– Вы уверены, что мы нигде не встречались?
– I don’t think so[54], – отвечает тот, качая головой и талантливо изображая спешку.
– Ты знаешь ее? – начинаю пытать Криса я, как только мы продолжили путь по больничному коридору.
– Да, – кивает мне он с лукавой улыбкой. – Только в момент знакомства я вел себя не самым лучшим образом, так что лучше бы ей меня не помнить. Я тебе потом все расскажу…
– Это ты предложил ей работу в этой клинике?! – восклицаю я.
– Тс-с-с, – зажимает мне рот Крис, и мы оба смеемся, как ненормальные.
Я оглядываюсь через плечо и ловлю его веселый взгляд. Да мой парень просто душка, хотите верьте, хотите нет.
* * *
Мы остановились на подземной парковке, сверкающей хромом и светоотражающей краской. Крис открыл мою дверцу, поднял меня на руки и направился к дверям лифта. Я чувствовала тепло его ладоней, обхвативших мою спину и бедра, и ощущала, как во мне затягивается тугая-претугая пружина…
Крис остановился у дверей лифта и осторожно опустил меня на землю.
– Вот куда мне следовало увезти тебя сразу с аэродрома…
– Да, тогда тебе не пришлось бы сейчас тащить меня на руках, – улыбнулась я, морщась от боли в бедре.
– Если бы я хотя бы отдаленно представлял, что в ресторане тебе может что-то угрожать, то мы бы поели и поговорили у меня дома. Единственная сложность заключалась бы в том, как не смутить тебя до смерти этим предложением.
– Ну… Да… Вообще-то я не езжу к парням домой на первом свидании.
Крис посмотрел на меня с веселой улыбкой. Двери лифта бесшумно открылись, и моя судьба взяла меня за руку и повела за собой.
Я представить не могла, что дом Криса будет так невообразимо хорош. Я оказалась в большом двухуровневом пентхаусе с окнами от пола до потолка. Закатное солнце залило все теплым медовым светом. Одна из стен была полукруглой, а посреди квартиры тянулась вверх винтовая лестница из дерева и черного металла. Но об интерьере я тут же забыла. Как забыла обо всем остальном. Везде, где только можно, стояли вазы с белыми цветами, под потолком парили на золотых нитях розовые и красные воздушные шары, а на противоположной стене висел большой бумажный плакат с одной-единственной фразой. Я прочитала ее, и мои глаза заволокло слезами.
«Если ты здесь, значит, мне больше не о чем мечтать».
Я остановилась на пороге, едва дыша, и сквозь туман смотрела на это трогательное проявление его чувств. Меня целовали и до него, мне и прежде оказывали знаки внимания, но еще никто так не радовался одному моему присутствию. Крис привлек меня к себе, потрясенный странной переменой в моем настроении, и я заплакала в голос.
– Только не говори, что тебе здесь не нравится, а то верну тебя в больницу, – зашептал он мне в ухо, и я рассмеялась сквозь слезы.
– Очень нравится, очень. Мне до сих пор не верится, что я наконец здесь, с тобой.
– Мне тоже, – он стер мокрую дорожку с моей щеки.
– Когда ты все это успел?
– Не представляешь, как много можно сделать, имея телефон под рукой.
– Так вот кому ты звонил, когда мы уезжали из клиники…
– Ага. Надувальщикам шаров и рисовальщикам плакатов.
Я прижалась к нему, переполненная под завязку пьянящим ощущением, что жизнь наконец привела меня к той двери, за которой окажется мой самый большой подарок.
* * *
День медленно угасал. Вечернее солнце залило вершины Альп оранжевой глазурью. Крис заказал ужин, который привезли в белых картонных коробках, зажег огонь в камине и принес мне плед. Я сидела у него на руках и едва соображала после бокала вина и дюжины сводящих с ума поцелуев, которые он выдавал мне порционно, как лекарство, вопреки моим мечтам получить все и сразу. Я запустила ладонь под его футболку и провела по груди, с какой-то отчаянной радостью замечая, как напрягаются его мышцы под моими пальцами. Я и представить не могла, что просто гладить кого-то может быть так мучительно приятно. Крис смотрел на меня, а я на него. Моя рука спустилась к его животу, но он тут же поймал мою ладонь и придержал на месте.
– Крис, – взмолилась я.
– Нет, не сегодня, – вздохнул он.
– Почему?
Я недоумевала, к чему оттягивать то, что неизбежно случится не сегодня, так завтра, а не завтра, так послезавтра. Заняться с ним любовью было таким же естественным и здоровым желанием, как хотеть есть, спать или дышать. Я знала, что это случится в ближайшее время, и не сомневалась, что он тоже знает это. Я не относилась к тем девушкам, которые повинуются сиюминутным порывам, как не относилась и к тем, кто планирует близость только после клятв у алтаря. Я ясно чувствовала, что сделаю это, как только встречу человека, предназначенного мне судьбой. Теперь я обрела его, и моя внутренняя дверь, хранившая за собой всю мою нерастраченную страсть и нежность, едва держалась на петлях…
Но Крис крепко держал мою руку и не разрешал ей снова забраться под его футболку.
– Я хочу, чтобы ты окончательно выздоровела.
– Я здорова.
– Что я буду делать, если у тебя снова откроется кровотечение?
– Наложишь еще одну повязку! – пробормотала я, невинно хлопая ресницами.
Крис глухо рассмеялся и с тяжким вздохом добавил:
– Ты не представляешь, как я хочу тебя. И не представляешь, каких усилий мне стоит держать себя в руках. Но я не смогу навредить тебе или сделать больно, даже если мне приставят пистолет к виску.
– Тебе придется сделать мне больно, по крайней мере один раз, – сказала я, не глядя на него и пряча на его груди пылающее лицо. – И я хочу этой боли. Прошу тебя.
