перо, чернильницу и не спрашивай меня ни о чем.
Девушка послушно выполнила просьбу. Перо, бумага и чернильница оказались на полу, а руки виконта уже скользили по телу, сбрасывая платье.
— Закройте дверь, — прошептала Колетта.
— Нет.
— Но могут войти!
— Согласись, это только придает волнения, обостряет чувства.
— Вы любите меня? — спросила девушка.
— Я просил тебя не задавать вопросов, — и Анри заставил замолчать Колетту поцелуем.
И хотя Колетте пришлось пережить боль и слезы, она была счастлива.
Анри лежал рядом с ней на смятой постели, и его рука покоилась у нее на груди. Девушка молчала, глядя в потолок. Виконт, не произнеся ни слова, тряхнул головой и поднялся. Он одевался не спеша, совсем не стесняясь пристального взгляда
Колетты.
— Мы не дописали письмо, — напомнила ему девушка.
— Теперь ты не только умеешь писать письма, — улыбнулся виконт.
— Мы напишем его в другой раз? — спросила Колетта.
— Нет, теперь ты будешь всегда писать их сама, — и Анри покинул ее спальню.
Он шел по коридору, поглядывая на двери маркизы Лагранж, Мадлен, Констанции.
Дворецкий, едва удерживая глаза открытыми, навытяжку стоял возле стола.
Виконт небрежно толкнул дверь своей спальни и, не раздеваясь, бросился на кровать.
— Жак, — негромко позвал он, — сними с меня сапоги.
Из соседней комнаты появился заспанный слуга. Он молча принялся раздевать своего хозяина.
Лишь только дворецкий уселся и решил заснуть, как тихонько скрипнула дверь, и ему вновь пришлось подняться.
На этот раз в коридор выбежала Колетта. Она придерживала руками незастегнутое платье, вдобавок прижимая к груди свои туфли. Завидев дворецкого, она на какое-то мгновение замерла, но поняв, что тот не станет ни во что вмешиваться, бросилась к двери спальни Констанции.
Та лежала в кровати. В изголовье горело три свечи. Мадемуазель Аламбер читала.
Завидев взъерошенную, насмерть перепуганную свою воспитанницу, Констанция обеспокоилась.
— Что случилось. Колетта?
— Там… — только и смогла сказать девушка, указывая рукой на дверь.
— За тобой кто-то гонится?
— Нет.
— Так что же случилось?
— Виконт Лабрюйер… — и Колетта зарылась лицом в подушку Констанции.
— Он что, обидел тебя?
— Нет.
— А-а, — догадалась мадемуазель Аламбер, — виконт поступил с тобой как мужчина, да? Отвечай же.
— Да, только прошу тебя, Констанция, не выдавай меня матери.
— Глупая девочка, — гладила Констанция по голове Колетту, а на ее губах сияла улыбка, — наконец-то ты приобщилась к взрослой жизни. Наконец-то ты поняла, для чего родилась на этот свет.
— Но если мать узнает…
— Я ей ничего не скажу.
— А как же Александр? — воскликнула, вспомнив о своем возлюбленном, Колетта и вновь залилась слезами.
— А что Александр, он будет твоим любовником.
— А как же виконт?
— Разве вы с ним договаривались встретиться вновь?
Колетта в изумлении посмотрела на свою старшую подругу.
— Но ведь… я была с ним…
— И что, дитя мое? — Констанция и в самом деле чувствовала себя намного старше Колетты. — Вы были вместе…
— Да.
— И тебе было приятно. Колетта покраснела.
— А как же мой будущий муж? Он же поймет, что я потеряла невинность.
— Ну и что? Он жениться на тебе не столько из-за невинности, сколько из-за денег твоей матери.
— Но ведь любовь… — попробовала вставить Колетта, — я обещала выйти замуж за Александра.
— Замужество по любви… — рассмеялась Констанция, — нет ничего глупее и безрассуднее такого брака.
— Ты так считаешь, Констанция?
Колетта явно хотела найти себе оправдание, а мадемуазель Аламбер и не пыталась доказать, что любовь — главное при замужестве.
— Ты будешь счастлива, глупышка, если выйдешь за Эмиля де Мориво. А если Александр Шенье станет твоим любовником, виконт де Лабрюйер останется лишь воспоминанием. А теперь ложись спать.
— Я боюсь одна оставаться в своей спальне.
— Ты боишься, к тебе вновь придет виконт Лабрюйер? — вновь улыбнулась Констанция.
— Нет, я просто боюсь.
— Тогда ложись ко мне в постель, — предложила мадемуазель Аламбер.
Колетта с радостью согласилась и вскоре уже спала на плече своей старшей подруги. Констанция сладко потянулась.
«Ну все, теперь я отмщена. Эта юная девушка не достанется в руки Эмилю невинным существом. Она уже узнала вкус измены и не задумается перед тем, как нарушить верность. Я отомстила тебе, Эмиль, так, как сумела. Жаль, что ты только не знаешь, что это моих рук дело. Я могла бы расстроить и свадьбу, но такая месть мне более по душе».
— А ты, глупышка, спи, — пробормотала Констанция, поглаживая Колетту по длинным распущенным волосам, — спи и пусть во сне тебя навестит образ Александра или Анри. Лишь бы только не Эмиля. И тут Констанция спохватилась:
«Ведь Анри отправился к Колетте диктовать письмо, — и мадемуазель Аламбер вполне представила себе сцену, разыгравшуюся в спальне Колетты, — скорее всего, они оставили письмо где-нибудь на виду».
Сама еще не понимая, почему бы не подождать до утра, Констанция вышла в коридор.
Дворецкий приоткрыл лишь один глаз и вновь упал головой на руки.
«Так и есть, — всплеснула Констанция руками — недописанное письмо лежит на полу, а рядом чернильница и перо».
Она сложила лист вчетверо, поставила под кровать письменный прибор и вновь вернулась к себе в спальню.
«Завтра утром Колетта перепишет письмо. Нельзя же посылать его с такой отвратительной кляксой, оборванное на полуслове!»И мадемуазель Аламбер, вполне удовлетворенная сегодняшним днем, уснула сном праведницы.
ГЛАВА 3
Лишь только дворецкий в доме графини Лабрюйер уверился, что наконец-то ему удастся выспаться, вновь тихо скрипнула дверь. Он тут же встрепенулся, вскочил из-за стола, при этом чуть не обернув канделябр.
«Когда же они угомонятся? — думал дворецкий. — Ведь ночью всем нужно спать. Такого здесь до появления виконта не было».
В коридор тихо выскользнула Мадлен Ламартин. Она посмотрела на дворецкого с такой тоской в глазах, что тот тут же забыл свои обиды.
«Несчастная женщина, — подумал дворецкий, — неужели прямо сейчас она отправится к виконту?»
Но многоопытный дворецкий ошибся. Мадлен Ламартин взялась за ручку двери комнаты Констанции Аламбер и замерла: у нее не хватило духа постучать.
Дворецкий застыл, как статуя, и Мадлен тоже.
«Ну, решайтесь же…»— говорил про себя мужчина, глядя на растерявшуюся вконец женщину.
Если бы Мадлен оказалась одна в коридоре, возможно, она и не решилась бы постучать в дверь к Констанции, но взгляд дворецкого подстегнул ее, и маленький кулачок трижды ударил в золоченую дверь.
Да, Констанции Аламбер решительно не везло сегодня ночью, вернее, везение не было относительным. И так всю жизнь — если удавалось одно, другое обязательно расстраивалось.
Констанция заслужила спать эту ночь без приключений, видеть приятные сны. Но получилось совсем иначе.
Мадемуазель Аламбер приоткрыла глаза и вслушалась
