Я посмотрѣла на настоящее мое богатство, и нашла въ моемъ кошелькѣ не болѣе семи гвиней и нѣсколько мѣлкихъ денегъ. Остатокъ моего богатства заключается въ пятидесяти гвинеяхъ, которыхъ, какъ я думала что болѣе не имѣю, когда моя сестра выговаривала мнѣ о излишей тратѣ моихъ денегъ. Я оставила ихъ въ моемъ ящикѣ, нимало не предвидя столь блискаго отъѣзду.
Впрочемъ, теперешнее мое состояніе представляетъ мнѣ весьма прискорбныя обстоятельства для моей разборчивости. Съ другой стороны, не имѣя другихъ платьевъ кромѣ того, которое на мнѣ, и немогши отъ него у таить, что я прошу находящагося у тебя моего платья, нельзя также его было не увѣдомить, какимъ образомъ оное тебѣ досталось, не желая, чтобъ онъ себѣ вообразилъ, что я издавна имѣла намѣреніе съ нимъ бѣжать, и что частію къ тому уже приготовилась. Онъ весьма бы желалъ, отвѣчалъ онъ мнѣ, для моего спокойствія, естьлибъ твоя матушка приняла меня подъ свое покровительство; и я примѣтила въ сихъ словахъ, что онъ говорилъ чистосердечно.
Повѣрь, любезная моя Гове, что довольно есть небольшихъ благопристойностей, которыя молодая особа принуждена оставить, когда она приведена до того, дабы сносить человѣка въ искреннемъ дружествѣ съ нею находящагося! Мнѣ кажется, что я бы теперь могла подать множество причинъ сильнѣйшихъ, нежели прежде, дабы доказать, что женщина имѣющая хотя нѣсколько разборчивости, должна взирать съ ужасомъ на все могущее ее ввергнуть въ такую пропасть, въ какую я впала и что тотъ человѣкъ, которой ее въ оную низвергнетъ, за подлѣйшаго и коварнѣйшаго обольстителя признанъ быть долженъ.
Завтра, въ пятомъ часу по утру, хозяйская дочь пришла мнѣ сказать, что мой братъ ожидаетъ меня въ низу въ залѣ, и что завтракъ уже готовъ. Я сошла, сердце мое столько же было стѣснено, сколько и глаза наполнены слезами. Онъ оказалъ мнѣ, передъ хозяйкою великую благодарность за мою тщательность, показывающую сказалъ онъ мнѣ, менѣе отвращенія къ продолженію нашего пути. Онъ болѣе, нежели я сама, о мнѣ имѣлъ старанія: (ибо къ чему тогда оно могло мнѣ служить, ежели не имѣла его въ то время, когда имѣла въ немъ нужду?) купить мнѣ шляпу и весьма дорогую епанчу, не предувѣдомя меня о томъ. Онъ имѣетъ право, сказалъ онъ мнѣ передъ хозяйкою и ея дочерями, наградить себя за свои старанія, и облобызать любезную свою сестру, хотя она нѣсколько и печальна. Сей хитрецъ получилъ свое награжденіе и тщеславился, что избавилъ меня отъ безпокойствія, увѣщевая меня равномѣрно, чтобъ я не опасалась моихъ родителей, которые меня съ великою нѣжностію любили. Какимъ образомъ можно угождать любезная моя, такому человѣку?
Какъ скоро мы отправились въ путь, то онъ меня спрашивалъ, не имѣюль я какого отвращенія къ замку Милорда М… въ Гертфордширѣ. Милордъ, сказалъ онъ мнѣ, живетъ въ своемъ помѣстьѣ въ Беркѣ. Я ему повторила, что я не желаю такъ скоро показаться его фамиліи; что симъ бы оказала явную недовѣренность къ моей фамиліи; что я рѣшилась занять особенное жилище; и что его просила находиться отъ меня въ отдаленности, покрайней мѣрѣ для того, дабы освѣдомиться, что мои друзья подумали о моемъ побѣгѣ. Въ такихъ обстоятельствахъ, присовокупила я, ни мало не ласкаюсь, чтобъ примиреніе вскорѣ могло послѣдовать; но если они узнали, что я приняла его покровительство, или какъ все равно, его фамиліи; то надлежитъ отрѣчься отъ всей надежды.
Онъ мнѣ клялся, что совершенно будетъ поступать по моимъ склонностямъ. Однако Лондонъ безпрестанно ему казался удобнѣйшимъ для меня убѣжищемъ. Онъ мнѣ представилъ что если бы я была спокойна въ какомъ ниесть по моему вкусу избранномъ домѣ, то онъ бы тотчасъ удалился къ Г. Галлѣ. Но когда я объявила, что не желаю ѣхать въ Лондонъ, то онъ пересталъ болѣе меня просить.
Онъ мнѣ предложилъ, и я на то согласилась ѣхать въ постоялой домъ, вблизи отъ Медіана находящейся; такъ называется замокъ его дяди въ Гертфордширѣ. Я имѣла тамъ свободу пробыть на единѣ часа съ два, и употребила оные на написаніе къ тебѣ письма, и продолженіе той повѣсти, которую я начала въ Сент-Албанѣ. Я также написала письмо и къ моей сестрѣ въ двоякомъ намѣреніи, увѣдомить мою фамилію, что я нахожусь въ добромъ здоровьѣ, хотя бы она въ томъ принимала участіе хотя нѣтъ, прося у ней моихъ платьевъ, нѣсколько означенныхъ мною ей книгъ, и тѣхъ пятьдесятъ гвиней, которыя я оставила въ моемъ ящикѣ. Г. Ловеласъ, отъ котораго я также не утаила причину втораго моего письма, спросилъ меня, не сестрѣ ли моей хотѣла я его надписать. Нѣтъ, дѣйствительно, отвѣчала я ему; я еще не знаю… Я такъ же не знаю, прервалъ онъ; но единъ случай принуждаетъ меня о томъ такъ думать. [добрая душа, естьлибъ я могла во ономъ ей вѣрить.] Однако я вамъ скажу сударыня, какъ поступить въ семъ случаѣ. Если вы совершенно рѣшились не жить въ Лондонѣ, то пусть ваша фамилія васъ во ономъ щитаетъ, поелику тогда она совсѣмъ лишиться надежды сыскать васъ. Означте вашей сестрицѣ, чтобъ на принадлежащемъ къ вамъ письмѣ надписать къ Г. Осготу, въ сохѣ. Ето весьма славной человѣкъ, которому ваши друзья безъ всякаго затрудненія повѣрятъ дѣла ваши, и симъ то средствомъ они весьма будутъ довольны.
Они довольны, любезная моя, довольны! Кто? мой отецъ, мои дядья! Но ето не излѣчимая болѣзнь. Ты видишь, что у него вымыслы всегда готовы. Не имѣя ни какого на сіе возраженія, я нимало не колебалась на оные рѣшиться. Мое безпокойство состоитъ въ томъ, чтобъ узнать какой получу я отвѣтъ, или удостоятъ ли меня онымъ. Въ ожиданіи онаго, утѣшаюсь я, разсуждая, что какими бы жестокостями ни было оно наполнено, и хотябъ было писано рукою моего брата, но не будетъ жесточаѣ тѣхъ послѣднихъ поступокъ, которыя я претерпѣла отъ него и моей сестры.
Г. Ловеласъ находясь въ отсутствіи около двухъ часовъ, возвратился въ постоялой домъ, и будучи побуждаемъ своею нетерпѣливостію, присылалъ раза три или четыре просить меня съ нимъ свидиться. Я ему столько же разъ приказывала отвѣтствовать, что мнѣ не когда и въ послѣдней разъ сказала, что не буду имѣть время къ тому до самаго обѣда. Что же онъ сдѣлалъ? Понуждалъ скорѣе оной готовить: я его слышила, по временамъ, что кричалъ на повара и служителей.
Вотъ другое его совершенство. Я осмѣлилась увидѣвшись съ нимъ, выговаривать ему за сіи вольныя слова. Въ самую ту минуту услышила я его ругающаго своего камердинера, которымъ онъ впрочемъ всегда былъ доволенъ: весьма скучной промыслъ, сказала я подходя къ нему, держать постоялой дворъ.
Не столь скученъ, какъ я воображаю. Какъ! Сударыня, не думаете ли вы о томъ промыслѣ, въ коемъ пьютъ и ядятъ на щотъ другаго, я говорю о нѣсколько отличныхъ постоялыхъ домахъ. Что меня побуждаетъ тому вѣрить, есть та необходимость, въ коей безпрестанно живутъ военные люди, коихъ я представляю, что большая часть оныхъ суть ужасные злодѣи. Боже милостивой! продолжала я, какія рѣчи слышала я въ ту минуту отъ одного изъ сихъ храбрыхъ защитниковъ отечества, которой говорилъ, такъ какъ я о томъ могла судить изъ отвѣта, человѣку тихому и скромному! Старая пословица мнѣ кажеться справедливою: клятся какъ солдату пристойно.
Онъ кусалъ у себя губы, онъ прошелся по горницѣ на цыпкахъ; и приближался къ зеркалу, я примѣтила на его лицѣ знаки его смущенія. Такъ сударыня, сказалъ онъ мнѣ, ето военная привычка. Салдаты вообще часто клянутъ: я думаю, что офицерамъ надлежало бы ихъ за то наказывать.
Они заслуживаютъ жестокаго наказанія, возразила я; ибо сіе преступленіе недостойно человѣчества; равномѣрно и клятвы не менѣе мнѣ кажутся презрительными. Оно вдругъ означаетъ злость и безсиліе. Тотъ, которой оное дѣлаетъ, былъ бы сущею Фуріею, естьлибъ могъ свои желанія исполнить.
Прекрасное примѣчаніе сударыня. Я бы сказалъ первому салдату, котораго бы услышалъ кленущагося, что онъ презрительной человѣкъ.
Госпожа Гремъ засвидѣтельствовала мнѣ свой долгъ, такъ какъ угодно было Г. Ловеласу назвать ея учтивости. Она усильно меня просила ѣхать въ замокъ, говоря о томъ, что она слышала о мнѣ, не токмо отъ МилордаМ… но и отъ его двухъ племянницъ и всей фамиліи; также о надеждѣ, коею они ласкаются уже долгое время получить ту честь, которую не весьма отдаленною уже почитали. Сіи слова весьма для меня были пріятны; поелику я ихъ слышала отъ весьма доброй женщины, которая подтвердила все то, что Г. Ловеласъ мнѣ ни говорилъ.
Въ разсужденіи жилища, о коемъ я заблагоразсудила просить ея совѣта, она мнѣ рекомендовала свою своячиню, которая отъ нее жила въ семи или осьми миляхъ, и у которой я совершенно буду довольна. Наиболѣ принесло мнѣ удовольствія то, что слышала отъ Г. Ловеласа, которой оставилъ насъ въ коляскѣ, сѣвши на лошадей съ двумя собственными своими людьми, и конюхомъ Милорда М… служилъ намъ провожателемъ до конца нашей дороги, куда мы прибыли въ четвертомъ часу въ вечеру.
Но я уже тебѣ сказала въ предшествующемъ письмѣ, что покои весьма тамъ для насъ неудобны. Г. Ловеласъ, будучи не доволенъ, не скрылъ отъ госпожи Гремъ, что онъ находитъ ихъ не соотвѣтствующихъ тому описанію, которое она намъ начертала; что какъ домъ разстояніемъ на милю отъ ближняго предмѣстія; то ему не надлежитъ такъ скоро на такое разстояніе отъ меня отдалятся, опасаясь какихъ ни есть произшествій, которыхъ мы еще страшимся, и что впрочемъ покои были весьма тѣсны и не дозволяли ему жить со мною. Ты конечно признаешься, что сіи его слова очень были для меня пріятны.
