Судя по все тем же следам, винторогий с каждой минутой терял силы. Он едва плелся, а не скакал, взлетая над снегом, и вряд ли мог продержаться достаточно долго.
Тусклое, бледно-серое ледяное солнце неохотно, словно по принуждению, выползло из-за горизонта и, не спеша, едва заметными шажками стало забираться на небо. Начались пустоши Рьякванда – граничащая с Мышиными горами холмистая область. Холмы – невысокие, покатые, расположенные далеко друг от друга – заросли хлипкими, почти невидимыми из-за снега вересковыми кустами. Тропа проходила далеко от склонов, петляя меж базальтовых каменных наносов, оставшихся здесь еще со времен прихода древних ледников.
Миновал еще час. Но, несмотря на сложную дорогу, конь оставался бодрым и полным сил, словно его напоили водой из мифического Источника Жизни.
…Охотник нашел тарвагского козла за очередной базальтовой грядой. Черный зверь с острыми, закрученными в спираль рогами, большой, косматый, едко пахнущий мускусом, лежал на земле. Снег уже припорошил лохматую шерсть, круглые темные глаза остекленели. Нигири загнал животное до смерти.
От трупа на север уходила цепочка следов. Судя по их размеру и расстоянию между ними – беглец оказался невысокого роста. Ступал он тяжело, глубоко проваливаясь в снег, как видно, стесненный своей ношей.
Холмы сгладились, превращаясь в заваленную камнями равнину с застывшими блюдцами многочисленных озер. На горизонте показались молочные пирамиды Мышиных гор. Изгой, привстав на стременах, прищурился. Несмотря на тусклое солнце, снег все равно слепил глаза, и темную точку на белом полотне он увидел не сразу.
Зловеще усмехнулся, чмокнул губами, заставляя Свего мчаться вперед, но тот неожиданно уперся. Нахмурившись, Лённарт прикрикнул на него, ударил пятками, однако конь лишь укоризненно всхрапнул, не желая двигаться дальше.
Внезапный порыв ветра закрутил снег, спиралью поднял его в воздух, и Изгой увидел, что путь ему преграждает высокий мужчина. Широкоплечий, остроносый, рыжеволосый и сероглазый. Лённ никогда не видел его лица, но узнал одежду и меч в опущенной руке.
Ингольф – человек, которому не дают умереть.
Теперь стало понятно, за что нигири заплатил Расмусу. Можно не надеяться, что вставший на тропе боец так просто позволит пройти мимо себя. И, как назло, у Лённарта теперь нет меча, а конь стал совершенно бесполезен. Понимая, что случится дальше, охотник спрыгнул на землю.
Глядя в неприятные, бесстрастные глаза, он снял варежки и, оставшись в перчатках, взял в правую руку длинный нож, а в левую, расстегнув застежку, тяжелый плащ. Это хоть почти уравнивало шансы противников.
Лённарт не раз и не два принимал участие в кабацких драках и схватках в узких переулках Строгмунда, где нож был предпочтительнее меча, но сейчас ситуация сложилась совсем иная, поэтому он не собирался вести честный бой.
Изгой шагнул вперед, но в последний момент прыгнул в сторону, разминувшись с двумя локтями синеватой стали, которой Ингольф, не мудрствуя, ударил противника в живот. Охотник за головами оказался сбоку от начавшегося разворачиваться воина и дважды быстро ткнул ножом, метя в печень. Тут же проворно отпрыгнул назад, избежав рубящего удара снизу вверх.
На клинке Лённарта осталась кровь, но Ингольф не почувствовал ранения. На одно краткое мгновение Изгою показалось, что за спиной мечника мелькнул полупрозрачный силуэт в берестяной маске.
Бессмертному не давали умереть. Даже в поединке.
Лённарт затравленно зарычал. Он начал отступать перед рассекающим воздух клинком, все дальше и дальше отходя от коня, пока по колено не провалился в снег. Двигаться сразу стало тяжелее, впрочем, и врагу было не проще. Трижды Лённарту удавалось отбить меч, один раз он попытался набросить на голову Ингольфа плащ, но тот с легкостью уклонился.
Бессмертный молчал, на его холодном, каменном лице не проявлялось никаких эмоций. С грехом пополам, уже порядком запыхавшись, охотнику удалось выбраться на тропу. Он вертелся вьюном, каждый раз оказываясь всего на секунду быстрее, парировал ножом и наконец вновь перешел в атаку.
Тяжелый плащ змеей обвил ноги врага, Лённарт дернул его на себя, заставляя потерять равновесие, тут же оказался рядом, перехватив руку с мечом. Пырнул в подмышку, затем под грудину, провернул нож, навалился всем весом, рухнул сверху, подмяв под себя.
Ингольф не удержал клинок, тот выпал у него из руки, и оба мужчины покатились по снегу. Лённарт не переставая бил ножом, но, несмотря на обилие крови, текущей из ран соперника, тот не собирался умирать. Незримый Охотник крепко держал свою жертву.
Наконец Изгой пропустил сильный удар кулака, задохнулся, ослабил хватку и оказался сброшен на землю. Что-то твердое садануло теперь в челюсть. В глазах Лённа потемнело, мокрый от крови нож выскользнул из пальцев. Он пытался нашарить его в снегу, и к тому времени, как пальцы сомкнулись на деревянной рукояти, Ингольф успел сходить за оброненным оружием. Теперь воин возвращался назад с твердым намерением завершить дело.
В этот момент Изгой увидел, как человек в берестяной маске, словно дождавшись чего-то, внезапно отступает от бессмертного и исчезает. Ингольф вздрогнул, недоверчиво обернулся через плечо и в тот же миг рассыпался черным пеплом. Ветер подхватил его, закружил и развеял по снежной равнине.
Торопиться было некуда. Бессмертный искупил вину и освободился от проклятия, а значит, нигири достиг своей цели. Лённарт из Гренграса тяжело встал с колен и облизал разбитые губы. Он проиграл, но не чувствовал злости от того, что не убил беглеца. Лишь сожаление, что так и не удалось спасти ребенка.
Убрав нож, он поднял плащ, отряхнул его от снега, набросил на плечи. Спрятал в седельную сумку пропитавшиеся кровью перчатки, надел варежки. Оказавшись в седле, Изгой в последний раз посмотрел на север – туда, где начинались Мышиные горы, – и недоуменно нахмурился.
Темная точка на белом полотне не слишком продвинулась к спасительной границе. С замершим сердцем охотник послал коня вперед, с шага заставив перейти на рысь и рискуя сломать животному ноги. Ему казалось, что горы приближаются ужасающе медленно, словно издеваясь над ним, и он не спускал глаз с неторопливо разрастающегося черного изъяна в белизне снега. Нигири не двигался.
Душераздирающий и бесконечный крик младенца Лённарт услышал задолго до того, как добрался до цели. Шагов за двадцать до лежащего на снегу тела он остановил коня, спрыгнул в снег, на ходу доставая нож. Ребенок орал не переставая. Нигири не шевелился.
Изгой присел на корточки, покосился на кричащий сверток и, не спеша прятать оружие, убрал опушку капюшона, скрывающую лицо беглеца.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
