Вот только во всей этой сумятице никто не обратил внимания, что один из хирдманов Стурлассона подхватил два факела и начала подавать ими знаки. Обращены же они были уже к совсем другим людям. Тем, которые должны были поставить жирную точку в не столь долгой, но уже очень кровопролитной осаде Переяславля
* * *
Поблизости от стен Переяславля.
— Они… отступают?! — изумление Владимира Святославовича было столь велико, что подавило все прочие чувства, даже чувства тревоги за собственную шкуру. — Но это же невозможно! Если столько моих дружинников ворвались внутрь города, то остановить их невозможно…
— Потом спросишь. У Хальфдана, если будем и дальше попадаться в его ловушки! Проклятье. Владимир, теперь нам остается лишь отступить в Киев. Я уже отдал приказ отводить войско от стен. То, что от него осталось… Хорошо хоть Мрачный своих хирдманов и прочих за нами не пошлет, их дружинники должны былипотрепать. Не те у него теперь силы.
— Так может…
Великий князь сам прервался, не закончив выражать словами промелькнувшую мысль. Ему было понятно, что потеряв немалую часть дружины и лишившись доброй толики боевого духа, думать о продолжении приступа просто глупо. Тут уж не до победы, счастье будет, если удастся сохранить хотя бы часть из имевшегося. А для этого, Добрыня прав, надо возвращаться в Киев. Пусть даже разбитым, но не уничтоженным, с еще сильным войском. Затем уже думать над причинами поражения, стягивать все верные отряды, нанимать новых воинов. Ну и слать призыв о помощи к союзнику. На иных, конечно, условиях, ну да это лучше, чем потерять все. С Хальфданом уж точно не договориться.
— Ты прав, дядя. В Киев, как можно скорее. Там мы еще будем силой. Вне его… нас раздавят.
Только Добрыня хотел было и похвалить, и одобрить верные мысли Владимира, как печальные звуки рога донесли очередную поганую весть. На их стан напали. Большими силами, да и положение у оставшихся там гиблое.
— Это двойная ловушка, — прошептал Добрыня, но Владимир его и так хорошо услышал. — Заманили внутрь города, выбили часть дружинников. Теперь атака на наш стан. Это не из города, это подкрепление. Не только что подошедшее.
— Заранее все просчитали? Видно им и впрямь клятый Локи ворожит! Но что делать нам?
Секундная заминка, но вот уже Добрын, надсаживая голос, стал отдавать приказы:
— Всем собираться тут. Плотный строй! Направление отхода — дорога на Киев! Выполнять!
— Но как же стан? — осмелился возразить кто-то из оказавшихся рядом сотников. — Мы можем успеть, отбросить. Там охрана, там припасы, там…
— Там наша смерть, дурень! — окрысился Добрыня, раскусивший задумку своего не столь давнего, но очень назойливого врага. — Помчимся туда, пусть и в боевом построении, завязнем. А в спину ударят вышедшие из города. Двойная ловушка!
Разгорающийся огонь на месте стана явственно показывал, что напавшие не особо озабочены сохранностью. Да и для сбора добычи тоже задерживаться не намерены.
— Сейчас из Перуновых врат Хальфдан выведет свой хирд, хирды покорных ему ярлов, да еще и Ратмира прихватит с его тремя сотнями или сколько теперь у Карнаухого осталось, — с неожиданным даже для самого себя спокойствием процедил Добрыня.
Хотя он и впрямь сейчас был бессилен. Приказ отдан, а на сбор потрепанного войска в единое целое требовалось время. Суетиться — лишь показывать свою слабость, уязвимость. А на такое умудренных жизнью родий великого князя пойти не мог. К тому же он был почти уверен, что уж что иное, а выскользнуть из этой западни сумеет, да и племянника вытащит. Вопрос был с другом… Чем придется пожертвовать и каковы будут последствия этих жертв?
Глава 14
Апрель (цветень), 987 год. Переяславль
Хорошо горят! Эта простенькая мысль пришла в мою голову уже второй раз за сегодня. Первый — когда усовершенствованные сифонофоры прошлись огненными струями по ворвавшимся в Перуновы ворота дружинникам Владимира. Ну а второй… Зарево со стороны стана вражеского войска. Эрик с Магнусом, выполняя ранее полученный приказ, особо миндальничать не стали. Трофеи в виде различной великокняжеской хурды меня слабо интересовали, а вот потеря темпа из-за деловитого разграбления вполне могла случиться. Вот и приказал во избежание…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Войско выходило за стены Переяславля. Наше войско. Поубавившееся в числе, конечно, да еще четыре сотни оставались нести стражу на стенах и обходить дозором улицы. Но все равно, этого должно было хватить. Особенно против деморализованного врага, особенно после соединения со второй частью. Но сейчас именно мы были победителями, которые давят на уже потерпевших поражение, откатывающихся по направлению к ведущей на Киев дороге.
Именно туда они будут рваться. Почему? А просто единственный для них путь. В Киеве у них база, там возможность усилиться, да и отсидеться за крепкими стенами. Там надежда на то, чтобы переломить так неудачно начавшуюся войну. А здесь… Только бежать, причем не так чтобы с большими шансами.
Трупы, трупы, трупы… И раненые, которых я приказал подбирать всех, невзирая на принадлежность к одной из сторон. Признаться честно, этот приказ вызвал некоторое недоумение, но возражать мне не стали. Вообще, даже Стурлассон. Альбинос. Хоть и был большим любителем покричать-поскандалить, но после столь четко провернутой аферы неожиданно прекратил попытки бузить. Похоже впечатлился до глубины души, раз смирил свой крутой норов. Не вообще, а лишь относительно меня, поскольку доводить других так и не перестал.
А все было просто — период смуты должен закончиться, причем я рассчитываю, что скорее рано, нежели поздно. И вот тут нужно будетобъединять, а не разделять. Так что причиной является трезвый расчет. Ну не должны мы, варяги, грызть друг другу глотки сверх необходимого. Пусть лучше те раненые, которых я приказал подбирать и по возможности лечить, помрут не здесь, близ стен Переяславля, а в других сражениях. Тех, куда их непременно надо будет загнать. Во искупление, так сказать.
Хорошо еще. что Роксана меня в этом поняла и поддержала. Гуннару только предстоит узнать о подобном, ну а Стурлассон, Карнаухий и прочие… Пусть неодобрительно, но молчат. Кредит доверия на высоком уровне, его еще долго не пошатнуть. А уж если и сейчас…
Неудачно попавший под ногу камень заставил пусть не полететь носом в землю, но все же споткнуться. И рука Змейки, которая поддержала… так, на всякий случай. Правда от ехидных слов я избавлен не был:
— Осторожнее, Хальфдан. А то вот такой мА-аленький камушек разрушит все замыслы великого полководца. Или просто останется в памяти хирда и прочих, как их ярл сразу после победы расшиб себе лоб прямо о землю. Ну о-очень боевая будет рана!
— Язык твой, красавица, порой острее твоих же кинжалов, — усмехнулся я. — Ну да. опять задумался. Так и опасности пока нет. Мы только-только вышли из ворот, а войско Владимира и Добрыни еще далеко. Да и ночь не даст ни нам ни им очень уж быстро перемещаться. При свете факелов воевать сложно.
— Но можно! И мы это показали. Всем!
— Не спорю. А когда соединимся с Эриком и Магнусом, станет еще лучше. Знак подан?
— Конечно же, — еще сильнее воодушевилась Змейка. — Уже давно. Видишь во-он те искорки? Это и есть спешащие к месту нашей встречи воины Магнуса и Эрика. Ну и прочие… Сколько бы их там ни было. Осталось не больше часа до соединения наших сил.
Это радовало. Хотелось поскорее сбросить с себя слишком придавивший груз, а точнее. разделить с тем же Эриком. Ведь сейчас большую часть. Помимо общего руководства, пришлось перевалить на Стурлассона и Ратмира Карнаухого. А они все же не совсем то, чего я хотел. Но кто же еще? Гуннар остается на защите стен и вообще, Олег Камень… не тот случай. Ну а Змейка сама не понятен, не то направление развития покамест.
О, Ратмир, легок на помине! Хирдманы охраны расступились перед ним, но бдительности не теряли, готовые к чему угодно.
