Предосторожность оказалась нелишней: в ту минуту, когда он отворил дверь своей опочивальни, герцог Алансонский отворил дверь своей передней; Генрих сделал знак рукой Маргарите и громко сказал:
— А-а! Это вы, мой брат! Добро пожаловать! По знаку мужа королева все поняла и бросилась в туалетную комнату, дверь в которую была завешена огромным стенным ковром.
Герцог Алансонский вошел робким шагом, то и дело озираясь.
— Мы одни, брат мой? — вполголоса спросил он.
— Совсем одни. Что случилось? У вас такой взволнованный вид.
— Генрих, мы разоблачены!
— Каким образом?
— Де Муи арестован.
— Я знаю.
— И де Муи все рассказал королю.
— Что же он сказал?
— Что я желал занять наваррский престол и что с этой целью вступил в заговор.
— Ах, бедняга! — сказал Генрих. — Вот вы и скомпрометированы, мой бедный брат. Почему же вы до сих пор не арестованы?
— Я и сам не знаю. Король издевался надо мной, притворяясь, что дарует мне наваррский престол. Он, разумеется, рассчитывал вырвать у меня признание из глубины души, но я ничего не выдал.
— И хорошо сделали. Черт возьми! — сказал Беарнец. — Будем держаться стойко — от этого зависит наша с вами жизнь.
— Да, положение затруднительное, — ответил Франсуа, — потому-то, брат мой, я и пришел просить у вас совета: как вы думаете — бежать мне или оставаться?
— Ведь вы же видели короля, коль скоро он с вами говорил?
— Конечно!
— Так вы должны были прочесть его мысли. Руководствуйтесь своим чутьем.
— Я предпочел бы остаться здесь.
Как ни владел собой Генрих, на лице его мелькнуло радостное выражение, и, сколь неуловимым оно ни было, Франсуа подметил его на лету.
— Так оставайтесь! — сказал Генрих'.
— А вы?
— Я-то, разумеется, останусь! Мне вовсе незачем ехать, коль скоро вы остаетесь здесь, — возразил Генрих. — Я ведь хотел уехать вместе с вами только из дружеских чувств, чтобы не расставаться с любимым братом.
— Конец всем нашим планам, — сказал герцог Алансонский, — вы отступаете без боя при первом налете злого рока.
— Я не вижу злого рока в том, что останусь здесь, — отвечал Генрих, — с моим беспечным нравом мне везде хорошо.
— Хорошо, пусть так, не будем больше говорить об этом, — сказал герцог Алансонский. — Но если вы примете какое-нибудь другое решение, известите меня.
— Черт побери! Я не премину это сделать, можете мне поверить, — сказал Генрих. — Разве мы не условились, что у нас нет тайн друг от друга?
Герцог Алансонский больше не настаивал и, глубоко задумавшись, удалился: он заметил, что в какое-то мгновение стенной ковер на двери туалетной комнаты всколыхнулся.
В самом деле, как только герцог Алансонский вышел, стенной ковер приподнялся, и Маргарита появилась снова.
— Что вы думаете об этом визите? — спросил Генрих.
— Думаю, что произошло нечто новое и важное.
— А что, по-вашему, могло случиться?
— Еще не знаю, но узнаю. — А до этого?
— А до этого — непременно зайдите ко мне завтра вечером.
— Непременно зайду! — ответил Генрих, любезно целуя жене руку.
С теми же предосторожностями, с какими Маргарита вышла из своих покоев, она вернулась к себе.
Глава 9
КНИГА О СОКОЛИНОЙ ОХОТЕ
Тридцать шесть часов протекло после событий, о которых мы сейчас рассказали. День только занимался, но в Лувре все уже встали, как это всегда бывало в дни охоты, а герцог Алансонский отправился к королеве-матери, памятуя о приглашении, которое он от нее получил.
Королевы-матери уже не было в ее опочивальне, но она приказала, чтобы герцога попросили подождать, если он явится.
Через несколько минут она вышла из потайного кабинета, куда никто, кроме нее, не входил, и куда она удалялась для занятий химическими опытами.
То ли в открытую дверь, то ли пристав к одежде Екатерины, в комнату вместе с королевой-матерью проник какой-то острый, едкий запах, и герцог увидел в эту дверь густой дым, как от ароматических курений, плававший белым облаком в лаборатории, откуда вышла королева.
Герцог не мог удержаться от любопытного взгляда.
— Да, — сказала Екатерина Медичи, — да, я сожгла кое-какие старые пергаменты, и от них пошла такая вонь, что я подбросила в жаровню немного можжевельника, — от него-то и пошел этот запах.
Герцог Алансонский поклонился.
— Ну что у вас нового со вчерашнего дня? — спросила Екатерина, пряча в широкие рукава халата руки, испещренные красновато-желтыми пятнами.
— Ничего, матушка, — ответил герцог.
— Вы виделись с Генрихом?
— Виделся.
— И он по-прежнему отказывается уезжать?
— Наотрез.
— Обманщик!
— Что вы сказали, матушка?
— Я сказала, что он уедет.
— Вы думаете?
— Уверена.
— Значит, он ускользнет от нас?
— Да, — ответила Екатерина.
— И вы дадите ему уехать?
— Не только дам, я скажу больше: необходимо, чтобы он уехал.
— Я вас не понимаю, матушка.
— Франсуа! Выслушайте внимательно то, что я сейчас вам скажу. Один весьма искусный врач — это он дал мне книгу об охоте, которую вы отнесете Генриху, — уверял меня, что у короля Наваррского вот-вот начнется какая-то изнурительная болезнь, одна из тех болезней, которые не милуют и против которых у науки нет никаких средств. Теперь вам понятно, что если ему суждено умереть от столь жестокого недуга, пусть лучше он умрет вдали от нас, не на наших глазах, не при дворе.
— Вы правы, это очень огорчило бы нас, — сказал герцог.
— Особенно вашего брата Карла, — добавила Екатерина. — А вот если Генрих умрет, ослушавшись его, король увидит в его смерти небесную кару.
— Вы правы, матушка, — с восхищением ответил герцог Алансонский, — его отъезд необходим. Но вы уверены в том, что он уедет?
— Он уже принял для этого все меры. Встреча назначена в Сен-Жерменском лесу. Пятьдесят гугенотов должны сопровождать его до Фонтенбло, а там будут ждать еще пятьсот.
— А моя сестра Марго тоже едет с ним? — с легким колебанием спросил заметно побледневший герцог.
— Да, — ответила Екатерина, — это решено. Но как только Генрих умрет. Марго вернется ко двору свободной вдовой.
— А Генрих умрет, матушка? Вы в этом уверены?
— По крайней мере, так утверждает врач, который дал мне книгу об охоте.
— А где же эта книга?
Екатерина неспешным шагом подошла к таинственному кабинету, отворила дверь, прошла в глубь кабинета и тут же вновь появилась с книгой в руках.
