Всё это мы видим на деятельности митр. Сергия, который в силу нового своего отношения к гражданской власти вынужден забыть каноны Православной Церкви, и вопреки им он уволил всех епископов-исповедников с их кафедр, считая их государственными преступниками, а на их места он самовольно назначил непризнанных и непризнаваемых верующим народом других епископов.
Для митр. Сергия теперь уже не может быть и самого подвига исповедничества Церкви, а потому он и объявляет в своей беседе по поводу «воззвания», что всякий священнослужитель, который посмеет что-либо сказать в защиту Истины Божией против гражданской власти, есть враг Церкви Православной. Что это разве не безумие, охватившее прельщённого? Ведь так рассуждая, мы должны будем считать врагом Божиим, например, Святителя Филиппа, обличившего некогда Иоанна Грозного и за это удушенного; более того, мы должны причислить к врагам Божиим самого великого Предтечу, обличившего Ирода и за это усечённого мечом.
…Вот почему св. Максим Исповедник, когда его уговаривали и страшными мучениями заставляли вступить в молитвенное общение с неправомудрствующим патриархом, воскликнул: «Если и вся вселенная начнёт причащаться с патриархом, я один не причащусь с ним». Почему это? Потому что он боялся погубить душу свою через общение с увлечённым в нечестие патриархом, который в то время не был осуждён собором, а наоборот был защищён большинством епископов.
Ведь церковная административная власть даже в лице соборов, не всегда и раньше защищала Истину, о чём ясно свидетельствует история святителей Афанасия Великого, Иоанна Златоуста, Василия Великого, Феодора Студита и др. Как же я могу оставаться впредь неразумно безразличным? Этого не может быть. Вот почему мы и встали на единственно возможный в нашем теперешнем положении выход — это путь исповедничества Истины спасения. Путь этот тяжёл, это — путь подвига; но мы уповаем не на свои силы, но взираем на начальника веры и совершителя Иисуса (Евр. 12, 2).
И дело наше есть не отделение от Церкви, а защита Истины и оправдание Божественных заповедей, или ещё лучше — охранение всего домостроительства нашего спасения. Вот почему с обличением митр. Сергия выступил целый сонм архипастырей: митрополиты (Иосиф, Агафангел, Арсений), архиепископы, епископы и множество отдельных пастырей, которые заявляют митр. Сергию, что они не могут далее признавать его за руководителя Православной Церкви, а будут управляться самостоятельно до времени.
Смотрите же, други мои и сопастыри, чтобы не быть вам увлечёнными духовными зверями. Довольно и прежнего, бывшего в недавнее время, падения; теперь мы будем ходить осторожно. Мир Божий, превосходящий всякое разумение (Фил. 4, 7) да исполнит сердца ваши и помышления ваши и да управит путь ваш во Христе Иисусе, Господе нашем. Аминь.
Еп. Виктор (Печать: Е. В.)
28 февраля 1928 г.
7. Александр, Архиепископ Харьковский
Будущий архимандрит Александр (Петровский) получил светское образование, кончил юридический факультет. Жил с матерью, которую очень любил. По смерти ее, молодой человек получил полную свободу и некоторые средства. Загулял. И долго длилось, что вел он жизнь, когда ранее трех-четырех часов ночи редко и приходил домой. И вот однажды, возвратился он так домой и лег у себя в комнате. Она только занавеской отделена была от комнаты, где почивала его покойная мать. Комната эта так и осталась в прежнем виде своем. И видит он: раздвигается занавеска, входит его мать и говорит ему: оставь это все и поступай в монастырь.
Это видение так повлияло на молодого человека, что он резко переменил образ жизни, а скоро и действительно принял постриг. И вот привел его потом Господь в Козельщанскую женскую обитель, Полтавской епархии, которая была тогда многолюдной и богатой. Был там прекрасный храм, типография, иконописная мастерская. Служило там, найдя пристанище после закрытия церквей, двенадцать священников. Забыть нельзя, — как пишет свидетель — как они пели акафист Живоносному Гробу. Мощным хором раздавался припев: Радуйся, Живоносный Гробе, из него же Христос воскресе. Были между ними замечательные люди — подвижники, певцы, проповедники.
Когда уж очень становилось туго монастырю от всяких репрессий большевиков, часть сестер до пятидесяти человек, переместилась на реку Псел, где образовался скит. Во главе его и стал о. Александр. Он обладал сам прекрасным тенором, любил пение и умел вдохновить народ на общее пение. Закрыт был Козельщанский монастырь, закрыты все храмы по близости. Старосте одного из них удавалось с большим трудом отстаивать скит, и туда собиралась масса народа со всей округи. «Пойте все»! — обращался о. архим. Александр к народу — и вся масса молящихся подхватывала все основные молитвословия всенощного бдения или литургии. Служба совершалась истово, по уставу, всенощная тянулась не меньше четырех часов — и проходила с громадным подъемом.
Батюшка особенно заботился об улучшении народного пения. Так шло до 1932 года. Вызвали тогда старосту и о. Александра в «сельраду» — и всему наступил конец.
Отец Александр уехал. Поставлен он был скоро епископом, потом архиепископом и чрез несколько лет видим мы его в Харькове, где он быстро приобрел такую же всеобщую любовь. Был он человеком необыкновенно живым, общительным, ласковым, а вместе умел стойкость свою сочетать с удивительной выдержкой, которая проявлялась во всем. Так, например, не удовлетворяла его, привыкшего к вдохновенно-торжественному провождению службы, та рутина, которую он нашел в Харькове. Но ничего он не стал ломать, все осталось по прежнему. А однажды дал показательный урок. Было это на Пасху. Служили ее, как обычно, и проведены были так торжественные службы в первый и второй день. На третий — службы не предполагалось, — все на работе. Владыка обратился с просьбой к народу и клиросу — не отходить от святого обычая, установленного Церковью — все три дня совершать праздничные службы: — «Возвеселимся о Господе». Не смотря на рабочий день — храм оказался по-прежнему переполнен народом. Началась праздничная служба, но хор, по принятому начал петь «по скору», не повторяя всех праздничных песнопений. Владыка обернулся к народу — пойте все! — и весь народ стал петь пасхальный канон. А клирос, сначала растерявшись, подхватил пение, стал руководить им — и прошла служба с таким молитвенным подъемом, как никогда. Владыка после службы специально благодарил хористов, а те (были среди них имевшие тридцатилетний стаж) говорили потом, что не было в их жизни никогда такой благодатной службы, и никогда так тепло не выражал им благодарности архиерей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
