что жесткий воротничок рубашки больше не застегивается на шее. Сапоги потерлись почти доверху, и на них не было ни следа ваксы; они совершенно утратили форму. Пот оставил темные пятна на шляпе; ее поля нависали над глазами, и приходилось сдвигать ее назад. Поэтому неудивительно, что прохожие бросали на Шона любопытные взгляды, когда он ехал по Черч-стрит и рядом с ним бежал рослый мускулистый дикарь, а с другой стороны – большая собака. Они протискивались между фургонами, забившими центральные улицы, миновали фольксраад – парламент Трансваальской республики, проехали мимо домов, стоявших поодаль от дороги среди просторных цветущих садов, и наконец добрались до делового района, расположенного у железнодорожной станции. Шон и Дафф покупали здесь припасы у одного лавочника, и теперь Шон вернулся к нему. Магазин почти не изменился – слегка поблекла вывеска, но на ней по-прежнему значилось «Гольдберг, импортер и экспортер, продавец шахтного оборудования, купец и владелец универсального магазина. Покупаем золото, драгоценные камни, шкуры, кожу, слоновую кость и другие дары природы». Шон спешился и бросил повод Мбежане.
– Расседлай, Мбежане. Я надолго.
Шон вступил на тротуар, приподнял шляпу, здороваясь с двумя проходящими женщинами, и вошел в здание, где совершал свои сделки Гольдберг. Один из продавцов торопливо приблизился к нему, но Шон покачал головой, и продавец вернулся за прилавок. Шон увидел в дальнем конце магазина Гольдберга – хозяин разговаривал с двумя покупателями. Шон был готов подождать. Он бродил вдоль полок, заваленных товарами, проверял на ощупь качество тканей, принюхивался к коробкам с сигарами, рассматривал топор, снял со стойки ружье и прицелился в стену, пока мистер Гольдберг не проводил покупателей до двери и не повернулся к Шону.
* * *
Гольдберг низенький и толстый, коротко стриженный, с наплывающей на воротничок шеей, смотрел на Шона, и в глазах его не было никакого выражения – он перебирал в уме карточки, ища нужное имя. Потом ослепительно солнечно улыбнулся.
– Мистер Кортни, не правда ли?
Шон улыбнулся в ответ.
– Совершенно верно. Как дела, Иззи? – Они обменялись рукопожатием.
Мистер Гольдберг опечалился.
– Ужасно, ужасно, мистер Кортни. Я очень встревожен.
– Несмотря на это, выглядите вы неплохо. – Шон потрогал его живот. – Вы пополнели!
– Можете шутить, мистер Кортни, но говорю вам: дела идут ужасно. Налоги и тревоги, налоги и тревоги. – Мистер Гольдберг вздохнул. – А теперь еще эти разговоры о войне.
– О какой войне?
Шон нахмурился.
– О войне, мистер Кортни, между Британией и республикой.
Шон перестал хмуриться и рассмеялся.
– Ерунда, даже Крюгер не может быть так глуп! Угостите меня кофе и сигарой, мы пойдем в ваш кабинет и поговорим о деле.
Лицо мистера Гольдберга застыло, веки сонно опустились.
– О деле, мистер Кортни?
– Совершенно верно, Иззи, на этот раз я продаю, а вы покупаете.
– А что вы продаете, мистер Кортни?
– Слоновую кость.
– Слоновую кость?
– Да, двенадцать полных фургонов.
Мистер Гольдберг печально вздохнул.
– Слоновая кость сейчас не в цене, спрос на нее упал. Вы вряд ли сумеете ее продать.
Это был великолепный ход – если бы два дня назад Шону не сообщили текущие цены, он мог бы и поверить.
– Досадно, – сказал он. – Ну, если вы не заинтересованы, поищу кого-нибудь другого.
– Все равно пойдемте в мой кабинет, – сказал мистер Гольдберг. – Поговорим. Разговоры ведь ничего не стоят.
Два дня спустя они еще продолжали разговор. Шон привел фургоны и выгрузил бивни на заднем дворе магазина. Мистер Гольдберг лично взвесил каждый бивень и записал данные на листок бумаги. Потом вместе с Шоном они подсчитали общий вес. И сейчас подошли к заключительному этапу переговоров – договаривались о цене.
– Послушайте, Иззи, мы уже потратили два дня. Есть справедливая цена, и вы ее знаете… так давайте на этом покончим, – сердито говорил Шон.
– Но я потеряю деньги, – жаловался Гольдберг. – Я ведь должен зарабатывать на жизнь. Каждый человек имеет право зарабатывать на жизнь.
– Идет, – Шон протянул руку. – Будем считать, что договорились.
Мистер Гольдберг еще секунду поколебался, потом вложил свою пухлую руку в кулак Шона, и они, оба довольные, улыбнулись друг другу. Один из помощников мистера Гольдберга считал соверены, выкладывая их по пятьдесят штук вдоль прилавка, потом Шон и Гольдберг пересчитали их и окончательно ударили по рукам. Шон наполнил золотом две брезентовые сумки, хлопнул мистера Гольдберга по спине, взял еще одну сигару и, тяжело нагруженный, направился в банк.
– Вы снова пойдете в вельд? – спросил вслед ему мистер Гольдберг.
– Да, очень скоро! – ответил Шон.
– Не забудьте здесь свои припасы.
– Я обязательно вернусь, – заверил его Шон.
Мбежане понес одну сумку, Шон – другую.
Шагая по тротуару, Шон улыбался, и ветер относил дым сигары назад, за его голову. В мешке золота есть нечто такое, что позволяет человеку чувствовать себя восьми футов ростом.
* * *
Ночью, когда они лежали рядом в темном фургоне, Катрина спросила:
– У нас хватит денег, чтобы купить ферму, Шон?
– Да, – ответил Шон. – Хватит на лучшую ферму на всем полуострове Кейп… а после новой поездки хватит и на то, чтобы построить дом и амбары, купить скот, вырастить собственный виноград, и еще кое-что останется.
Катрина недолго помолчала.
– Значит, мы возвращаемся в буш?
– Еще одна поездка, – сказал Шон. – Еще два года, и мы отправимся на Кейп. – Он обнял ее. – Ты ведь не возражаешь?
– Нет, – ответила она. –
