— Не скажут. А если скажут, то она не послушает.
— Думаешь?
— Думаю, — Ийлэ подумала, что в той, в другой жизни, она бы волновалась за своего кузена, и за его молодую жену, и за газету, за слухи… — Она же знает, что ты ее не обидишь.
Нат кивнул.
И вправду не обидит, скорее умрет, чем позволит причинить боль. Это было уже много. Но достаточно ли для того, чтобы эти двое были счастливы?
Ийлэ хотелось бы думать, что достаточно.
В конце концов, кто-то в этом мире заслуживает счастья, так почему не Нат?
— Она хорошая, — Ийлэ попыталась улыбнуться. — И ты тоже. И пусть у вас все получится, как надо…
Она поцеловала Ната в макушку, как поцеловала бы того самого несуществующего кузена. И он, смутившись, покраснев, поспешил сменить тему:
— Меня Гарм учить будет, как правильно драться… просто драться я умею, а вот правильно — нет… а я теперь должен семью защищать… вот.
Ийлэ согласилась: должен.
И позавидовала, что у него есть семья.
Впрочем, первый же урок, на котором Ната изваляли в грязи, напрочь развеял его иллюзии о легкой учебе. А второй добил… был и третий, и десятый, и потом Ийлэ потеряла счет урокам.
— Он опять его гоняет, — Нира обжилась в доме и наверное в этом не было ничего плохого, напротив, Ийлэ больше не оставляли одну, но Нира — это не Райдо.
Ей не прогнать страхи.
У нее и своих множество.
Ийлэ знает эти страхи в лицо.
Гарм.
Хмурый. И язвительный. И если он и вправду повадился ходить на кухню, то визиты эти никоим образом на нем не сказывались. По-прежнему сухой, если не изможденный, но с цепким злым взглядом, который, впрочем, редко задерживался на Ийлэ.
И к лучшему.
Гарм взялся воспитывать Ната, во всяком случае, это называлось именно воспитанием.
— Он его точно убьет, — Нира старалась держаться с подобающим леди спокойствием, но выдержки не хватало, и она то и дело вскакивала, чтобы подойти к окну.
Выбирала гостиные, окна которых выходили на задний двор.
И застывала, глядя на то, как раз за разом Нат летит на землю, катится, сминая уже не снег, но грязное ледяное крошево.
Истоптали.
Смешали ногами с пылью, с сухим навозом, с темной промерзшей землей. Он поил ее кровью, отпаивал, но крови было мало.
Нат вставал.
Упрямый.
Ийлэ быстро поняла, что когда бьют, лучше лежать и молчать — быстрее отстанут. А этот вставал раз за разом, скалился и бросался на Гарма, чтобы вновь полететь…
— Избиение младенца… — Ийлэ однажды не выдержала.
Это не было ее делом, и если Райдо был спокоен, то и ей следовало бы, но Нат возвращался со двора задним ходом и пропадал где-то в доме, зализывая раны.
Нира расстраивалась.
Замолкала.
И смотреть на нее было тяжело.
— Не такого уж младенца, — возразил Райдо, который к этому воспитанию относился с полным равнодушием. — Нат довольно взрослый. И считает себя опытным. А это опасно.
Райдо во двор выходил редко, а когда случалось, то забирался на старую бочку, садился и смотрел… и тогда Ийлэ хотелось его ударить.
— Я понимаю, что это все выглядит жестоко, — Райдо всегда садился рядом, и наверное, в этом был смысл. Он нуждался в Ийлэ не меньше, чем она в нем. — Но он должен понять, что отнюдь не так хорош, как ему казалось.
Райдо принес орехи, целый кулек и теперь раскалывал их пальцами.
— Он уже понял.
Он очищал ядра от остатков скорлупы и протягивал Ийлэ. Она брала.
Орехи были сладкими.
— Понял, твоя правда. А теперь он учится. И по-хорошему учить должен я, но… — Райдо ссыпал скорлупу в другой кулек. — Гарм осторожен.
— Неужели?
— Разбитый нос и пара синяков — невеликая цена…
— Нира беспокоится.
— С этим я точно ничего поделать не могу, — он протянул золотистое ядро ореха, на его ладони глядевшееся крошечным. — Ийлэ… лучше беспокоиться за живого, чем за мертвого. У Ната такой характер, что он не сможет сидеть тихо. И если пока ему многое спускают из-за возраста, то дальше ему придется или драться, или молчать. А молчать он не сумеет. Единственное, что мы можем для него сделать — это научить.
Наверное, он был прав.
Ийлэ чувствовала его правоту и попыталась объяснить Нире. Та слушала, часто моргая, кривясь, с трудом сдерживая слезы.
— Я… я не знала, что они такие…
Ей было плохо в этом, не своем доме. Она пыталась прижиться, но зимой сложно… и страхи не уходили. У второго тоже было имя: Мирра.
Повадилась навещать сестру, и та не смела сказать, что визиты эти ей вовсе не в радость. Нира терялась. Замолкала. Становилась какой-то тусклой… и Нат, которого это вовсе не радовало, злился. Она же пугалась его злости и терялась сильней прежнего.
Она бледнела.
Краснела.
Начинала заикаться, теребила юбки и платки, если платкам случалась оказаться в руках. Озиралась на Ийлэ, у нее пытаясь найти поддержку, и наверное, следовало бы что-то сказать, как-то ободрить, но Ийлэ не представляла, как именно.
Ей самой было неуютно.
И она с превеликим удовольствием избегала бы этих встреч, но… как было бросить Ниру.
— Я не понимаю, — сказала она как-то, с трудом пытаясь сдержать слезы. — Что ей от меня надо? Что им всем от меня надо?
Нира стиснула кулачки.
— Она такая… такая… я ведь даже не могу сказать ей, чтобы не приезжала! Точнее, я говорила, а она не слышит…
Мирра стала ласковой.
Медвяно-сладкой, словно эта сладость могла кого-то обмануть. Порой с Миррой появлялся Альфред, всегда с подарками, безукоризненно вежливый. Красивый. И Нат, чувствуя превосходство человека, а может свой перед ним долг, отступал.
Злился.
Ревновал, не отдавая себе отчет в том, что испытываемое им чувство — это именно ревность. Он брал Ниру за руку и держал, а если вдруг случалось уйти, то начинал нервничать, и живое железо, проступавшее на его лице, выдавало это беспокойство.
Ната было жаль.
И Ниру.
Альфреда же Ийлэ боялась, и страх заставлял держаться от него в стороне…
…как и от доктора, который, к счастью, родственными визитами не злоупотреблял.
— Я знаю, что вы меня недолюбливаете, — сказал он как-то, впрочем, не глядя на Ийлэ. — И у вас есть на это полное право… но нам все одно придется жить в этом городе.
Он не дождался ответа, ушел, если не сказать — сбежал…
Убийца?
Почему-то Ийлэ не могла отделаться от мысли, что кто-то из этой троицы — убийца.
Альфред с его извечной улыбкой.
Доктор.
Шериф. Он заглядывал лишь единожды, чтобы выпить бокал бренди и перекинуться парой бессмысленных фраз.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
