А вдруг… вдруг те, которые остались в доме, решат, что не обязаны слушаться?
— Мы посидим здесь, — Ийлэ вытащила дочь из корзины, обняла, удивляясь тому, до чего та стала тяжелой, теплой. И ощущение этого тепла успокаивало. — Мы просто посидим здесь… немного… нам ведь вовсе не обязательно гулять по дому, верно?
Нани улыбалась.
И пускала пузыри.
И должно быть, ей было совершенно все равно, где это делать, в комнате ли Ийлэ, в гостиной ли или же в детской… детская требовала ремонта, и Райдо заявил, что весной всенепременно его сделает, и обои выпишет, и мебель… и все прочее, чему положено в детской быть…
— Мы посидим… помолчим… или я расскажу тебе сказку? Нет? Я ведь уже рассказывала… а песен я не помню совсем… наверное, мне пели… мама или няня… или вот гувернантки… у меня постоянно менялись гувернантки. Они приезжали откуда-то… то есть, теперь я знаю, что мама их выписывала… через журнал. Есть специальные журналы для леди, где можно разместить объявление… и вот они приезжали, оставались на полгода… или на год… а потом вдруг уходили. Я не знаю почему.
Нани молчала.
Понимала ли? Не важно, Ийлэ говорит не для нее, но потому, что если она замолчит, то вновь начнет прислушиваться к дому, выискивать среди многих звуков, его наполняющих, те, что предупреждают об опасности.
Нет опасности.
Есть комната. И дочь, которая все-таки немного походит на альву… вот в глазах появились зеленые искорки. Уши опять же заострились характерно и… и хорошо бы, чтобы сходство это не было столь явным. В новом мире альвам не место.
— Они все были разными… одна любила болтать. Постоянно рассказывала о своей семье, о сестрах… у нее было семеро сестер, представляешь? И я ей завидовала безумно! У меня-то ни одной… она уехала ночью, как Райдо… никому ничего не сказала… то есть, наверное, родителям сказала, а со мной даже не попрощалась. И я по ней скучала. Я бы хотела написать письмо, но куда и кому? И когда сказала маме, то та разозлилась жутко… в комнату меня отправила.
Волосы на макушке пахли молоком. И розовые ладони, и пальчики тоже. Они были крохотными, эти пальчики, и постоянно шевелились, точно Нани пыталась разгладить складки на пеленках.
— А спустя неделю прибыла друга. Она была тощей и молчала, а если открывала рот, то лишь затем, чтобы процитировать очередную нелепицу из «Наставлений для юных леди». Она очень любила эту книгу… по-моему, только ее и читала. Это плохая книга…
…пальцы обвили мизинец Ийлэ и потянули к беззубому рту.
— Тот, кто ее написал, думал, что с детьми следует быть строгими… нет, я не к тому, что он совсем неправ… не знаю, но в ней есть отдельный раздел, с наказаниями… она его знала наизусть… и я как-то стащила яблоко… не подумай, кормили меня очень даже хорошо, но яблок хотелось. И я стащила. А воровство — это плохо…
Ийлэ задумалась.
— Плохо, но иногда… иногда иначе не выжить… впрочем, тогда вопрос с выживанием вовсе не стоял… меня любили… а она связала руки за спиной. Палец к пальцу. Очень полезное наказание, оно и осанку исправляет, и вообще… папа увидел… никогда не думала, что он способен настолько разозлится… и эта гувернантка тоже уехала. Но ей я писать не хотела.
Нани, окончательно завладев мизинцем, сунула его в рот и увлеченно мусолила деснами.
— Так и получилось… получалось… наверное, это еще одна тайна… в этом доме, оказывается, великое множество всяких тайн, а я и не догадывалась. Я просто жила и теперь вот…
Нани палец выпустила и закряхтела.
— У тебя тоже будет тайна… я никогда не расскажу тебе правду о твоем отце, — Ийлэ наклонилась к самому уху. — Я придумаю историю… не знаю, скорее всего о великой любви… или еще о какой-нибудь глупости, в которую верить удобно. Главное, ты никогда не узнаешь, каким ублюдком он был.
Нани улыбнулась.
Она была счастлива, и Ийлэ позавидовала этой ее способности.
Так просто… так мало нужно…
…в дверь постучали, когда Ийлэ почти решилась выйти.
Обед она пропустила, и подзабытое уже чувство голода вернулось, а с ним — и новые страхи. Если Райдо уехал надолго… на два дня… на неделю… Ийлэ не сможет всю неделю из комнаты не выходить. Кроме того, есть еще Нани, которая тоже хочет есть, и плачет.
Громко.
Ийлэ пыталась успокоить.
Взяла на руки. И носила. И говорила, что нужно подождать еще немного, что выходить опасно, а Нани не желала слушать. Она рыдала, пока не устала, а устав, уснула, уткнувшись носом в ключицу, но и во сне она продолжала всхлипывать от обиды.
Ийлэ должна была выйти.
И она пыталась. Дважды или трижды, или больше, но стоило коснуться двери и… отступала. Раз за разом, убеждая, что есть еще время.
Немного.
А тут постучали.
— Ийлэ, ты там? Мне сказали, что ты там и не выходишь, — голос Ната разбудил Нани. Она закричала с новой силой, жалуясь на голод, на то, что пеленки давным-давно промокли, и простыня, в которую ее Ийлэ завернула… и наволочка… и даже свитер Райдо.
Нани хотела есть.
Ей было мало чистой силы.
— Что случилось? — щенок толкнул дверь. — Тебя кто-то обидел?
— Нет, — говорить вновь стало тяжело. — Я… я просто…
— Закрылась?
— Да.
— Не веришь им?
— Ты один?
— Да, — после небольшой паузы ответил Нат. — Теперь я один. Райдо вернется. Ему пришлось задержаться в городе… но он вернется, чтоб мне землю жрать, если я вру!
Нани замолчала.
— Я им сказал, чтобы ушли… и не бойся, я не позволю тебя обидеть. Ты же помнишь? Я обещал… и был свидетелем вашего с Райдо договора…
Надо выйти.
Дверь открыть.
Покормить ребенка… и самой не мешало бы поесть. Ийлэ понимает, но… ей страшно. Она верит Нату и… не верит.
Боится.
— Пожалуйста, открой…
— Я… не могу.
— Почему?
— Просто не могу…
— Ийлэ, послушай, — он сел у двери. — Я буду все время рядом… и никто к тебе не подойдет. Клянусь! Ты вообще никого не увидишь… и если не хочешь выходить, то ладно, не выходи. Это твое дело. Но просто открой дверь… я принесу молока. И тебе тоже поесть. Поставлю, а сам отойду. Так хорошо?
— Я… — Ийлэ вдруг поняла, что вот-вот сама расплачется, а ей плакать никак нельзя. Это глупо плакать! У нее и причин-то нет… — Я не могу! Не могу открыть эту дверь!
— Тише.
Правильно.
Тише надо. Не кричать. Крик пугает Нани, которая затихла и зажмурилась, и дышит мелко-мелко, а сердце ее вовсе колотится в сумасшедшем ритме.
— Ты… боишься?
— Да.
— Меня?
— Нет. Я… просто… я знаю, что должна открыть… и хочу открыть… но я не могу!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
