– Эх, платок-то я не успела, – вздохнула Магдала. – Не привыкла так шить и разговаривать.
– Ну и не беда. – Мойра поднялась, поманила девушку к полкам.
– Вот, смотри. Выбирай еще себе любой. За пятерку отдам.
Белоснежных платков там была целая стопка. Магдале даже страшно подумать было, как это – выбирай? И она, кончиком пальца пробежав по сгибам, вытащила, краснея от натуги и от смущения, один – почти снизу.
– Вот, – довольно протянула Мойра, – вот видишь, какой хороший да красивый вытянула. Смотри-ка, и цветы, и ягоды, быть тебе, дево, замужем скоро, – и со смехом подтолкнула Магдалу в бок.
– Так они, наверное, все такие – с цветами?
– Не все, не все. С шамроком есть – те, значит, скорее к делам, есть с розой – те просто к любви, есть с крестом святого нашего Патрика, эти вроде кому как – к учению, к молитве, к свету душевному. Ну а тебе вот, видишь, к счастью.
Магдале стало совсем жарко и неловко. Она сложила платок – отдельно от того, который сама вышивала.
– А Брейд нашу закончишь теперь и сама, так?
Магдала кивнула.
– Вот. Будет она тебя хранить и помогать. Она ведь тоже – за дом, за семью, за крепкое хозяйство. А вот я тебе что дам еще…
И она поспешила к столу, там склонилась и что-то писала, призадумавшись. Адрес, подумала Магдала, и уже решила, что адрес отдаст, на всякий случай, Розе.
– На вот посмотри, разберешь ли?
Почерк у Мойры был такой же старательно круглый, как и у Магдалы, – отчетливо и ровно, как по линейке, ложились строки на обороте открытки со святой Бригитой:
Семь раз по семь молитв творю,В сердечной муке говорю:Мария с Сыном – предо мной,Бригит, плащом меня укрой,Господь, всей силою СвоейСпаси меня от злых теней,От войска сумрачных холмов,От дикой ярости ветров…
– Стихи?
– Молитва. От этих. И от бури. Тебе как раз пригодится, ты же… морячка. Ну что, выпьем чайку-то еще на прощание?
5
За завтраком капитан был задумчив, а первый помощник явно сердит. Оказалось, что ночью «Морская птица» сильно ушла с курса на Рейкьявик и это не заметили сразу, потому что компас показывал нужные румбы, пеленги по звездам нельзя было сделать из-за облачности, а спутниковый навигатор, видите ли, сообщал какую-то ерунду, хотя это было уж совсем невероятно. Во всяком случае, сейчас выяснилось, что плывут они чуть ли не в обратном направлении. Поэтому капитан Бек велел стоять ночные вахты Атилле – уж он-то, полагал капитан, не будет ссылаться на то, что навигатор врет. Атилла, понятное дело, не был счастлив таким поворотом событий. «Я, конечно, понимаю, что у нас на судне повар Себастьян Перейра, – ворчал старпом, – сразу было ясно, что это добром не кончится, но мне что же, теперь выяснять, не шастает ли он по ночам в рубку с топором?»
Повар, на беду, как раз вошел в кают-компанию с яичницей для Атиллы, и получился небольшой скандал, в результате которого жидкий горячий желток оказался на старпомовских коленях. Повар был немедленно наказан запрещением покидать камбуз на сутки, боцману было сделано внушение по поводу морального духа команды, второму механику дан наряд на доставку еды с камбуза – в общем, никто не был рад жизни в это хмурое утро.
– А что это Себас так разозлился? – спросила Магдала у Розы в библиотеке. – И почему с топором?
Роза не стала пить кофе за завтраком и теперь возилась с электрочайником в закутке у самой переборки. Она посмотрела на Магдалу поверх очков.
– «Пятнадцатилетний капитан», – сказала она и снова принялась клацать кнопкой, – черт… опять заедает!
– Он не капитан, он повар.
– Дитя мое, – очень ласково отозвалась Роза (это означало, самое меньшее, что чайник сейчас же вскипит от ее гнева), – «Пятнадцатилетний капитан» – это старинный роман. Ты не читала, я понимаю.
– А… но…
– Нет. – Чайник наконец щелкнул и стал тихонечко шипеть. – Нет, Магдала. Сейчас у нас по расписанию викинги, руны и премудрые эльфийские священники. Но вкратце: одним из героев является злокозненный повар Негоро, которого на самом деле зовут Себастьян Перейра. И в отличие от нашего Себаса, он не ищет клады, а торгует рабами. Так вот, этот Себастьян – не наш Себас! – подкладывал топор под компас, чтобы сбить корабль с курса.
– Зачем?
– Неважно. Хотел украсть кое-кого.
– А нашему Себасу тогда зачем?
– В том-то и дело, – сказала Роза. – В том-то и дело. Наш Себас тут совсем ни при чем. Это, милая, корабль. Тебе какой чай – черный, зеленый или с фруктами?
– Как может корабль сам сворачивать с курса?.. Малиновый, пожалуйста. Ага, спасибо… И зачем?
– Думаю, корабль просто не любит эти широты.
У Магдалы опять «двоилось в уме». Она помнила ворчливого старика, с которым начала разговаривать еще сразу после Александрии, в теплом родном Средиземном море. Она знала, что корабль умеет работать с книгами, что совсем недавно у бедолаги было что-то вроде сердечного приступа… но как этот корабль, который столько времени слушается руля и капитана Бека, а до того слушался приказаний других капитанов, – как он может самовольно пожелать или не пожелать куда-то плыть? Разве это не его долг, не его работа, не этим он живет, что ли?
– Он устал, – продолжала Роза, прихлебывая распустившийся в чашке китайский чай. – И у него в этих краях много давних врагов.
Магдала подняла брови. Но Роза не стала объяснять.
– Старые кости на дне, – сказала она пиратским хриплым баритоном, поставила чашку и спросила, как подвигается чтение саг. Магдала отвечала, что уж больно эти древние норвежцы безумные и злобные.
– Мистер Хейердал гораздо симпатичнее. И… и он переплыл океан.
– Эти парни тоже переплывали океан, только с другой стороны. И безумия мистеру Хейердалу было, знаешь ли, не занимать, – в голосе Розы появились мечтательные нотки. – Он, например, верил, что норвежцы родом с юга России, каково? Ничего, придем в Рейкьявик, увидишь сама, какая это земля. Огонь и лед, дитя мое, огонь и лед.
* * *
Нет, не хотелось кораблю плыть в Исландию. Шесть дней плаванья в старину было от острова зеленого до острова белого, и теперь быстрее доплыть не получалось: пытались обойти шторм. Но не удалось.
Магдала стояла с фонариком в утробе «Морской птицы». На самом деле никакой птицы не было, корабль полз во тьме кромешной зверем. Кротом. Или даже вовсе насекомым – жестким, хитиновым, скрежещущим.
Шторм надвигался, капитан по радио велел закрепить подвижные предметы и тем, кто не на вахте, самим закрепиться получше. «Без дела не шастать, напоминаю», – пророкотал он. И выключил освещение, так что Роза ушла к себе со свечой (оказалось, их в одном из ящиков стола целая коробка была заготовлена, и спички тоже), но Магдала боялась ходить по кренившемуся туда и сюда кораблю с живым огнем в руках. Она взяла фонарик, и теперь ей было совсем страшно. Здесь, в холодных морях, все было не так и не то. Все как-то ослабло, перестало быть надежным: вон, синьор Микаллеф долго болел, потом еще эти разговоры, что корабль боится… И страшная пучина Мальстрем, про которую Розе вольно было рассказывать на ночь глядя!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
