– Надо же. Я ни о чем подобном не слышала, – промолвила Мелэйн. Лицо Эмис выражало сомнение.
– Так ведь и я не слышала такого ни от кого, кроме Моры, но Мора, скажу я вам, была удивительной женщиной. Когда она умерла от укуса змеи-кровавки, ей, как поговаривали, было уже под триста, а выглядела она моложе иных из вас. Я была совсем девчонкой, но хорошо ее помню. Сколько она всего знала и как умела направлять Силу! Хранительницы Мудрости из всех кланов приходили к ней за знаниями… Я думаю, что такая сильная любовь – или ненависть – встречается очень редко. Однако с ней, по ее словам, это случалось дважды. Один раз с мужчиной, который стал потом ее первым мужем, а другой – с соперником третьего мужа.
– Триста лет! – поразилась Эгвейн, успевшая наполовину зашнуровать свои мягкие, до колен сапожки. – Вряд ли даже Айз Седай доживают до такого возраста.
– Я же сказала «как поговаривали», – с улыбкой отозвалась Бэйр. – Некоторые женщины стареют медленнее других, вот как наша Эмис, ну, а уж про таких, как Мора, слагают легенды. Когда-нибудь я расскажу тебе историю о том, как Мора сдвинула гору. Во всяком случае, так принято считать.
– Когда-нибудь? – переспросила Мелэйн чересчур вкрадчивым тоном. Очевидно, ее раздражало как увиденное во снах Бэила, так и то, что об этом прознали другие. – Я еще девчонкой слышала все рассказы о Море и помню их наизусть. Займемся другим: раз Эгвейн проснулась и скоро оденется, ей надо как следует поесть. Мы за этим и присмотрим. – Судя по блеску в зеленых глазах Хранительницы, она вознамерилась проследить за тем, чтобы съедено было все до последней крошки. По-видимому, ее подозрения насчет здоровья Эгвейн вовсе не улеглись. – И тем временем ответим на остальные вопросы.
Эгвейн судорожно принялась придумывать следующий вопрос. Обычно их было хоть отбавляй, но события прошедшей ночи навели ее только на один. Если она ограничится этим, они, чего доброго, примутся гадать, не связан ли вопрос с тем, что девушке захотелось пошпионить за чьим-то сном.
А вопрос задать требовалось – хоть какой-нибудь. Но никак не о своих необычных снах, хотя, возможно, некоторые из них имели определенное значение. Анайя утверждала, будто Эгвейн обладает даром Сновидицы, иными словами, способна видеть во сне возможное развитие событий. Похоже, все три Хранительницы Мудрости придерживались того же мнения, но они говорили, что развить этот дар она может только сама, черпая опыт и знания в себе. В любом случае Эгвейн не собиралась обсуждать свои сны с кем бы то ни было. И без того эти женщины знали о происходившем в ее голове слишком много. Больше, чем следовало.
– Э… а что известно о Ходящих по снам, которые не являются Хранительницами Мудрости? Я хочу сказать… встречаете ли вы в Тел’аран’риоде других женщин?
– Иногда, – ответила Эмис, – но редко. Без наставницы женщина может и не осознавать, что происходит. Думает, будто ей снится сон, только необычно яркий и правдоподобный.
– И разумеется, – добавила Бэйр, – сон может убить невежду, прежде чем она успеет чему-нибудь научиться…
Сумев обойти опасную тему, Эгвейн позволила себе несколько расслабиться. Узнала она даже больше, чем рассчитывала. Например, не оставалось сомнений в том, что она любит Гавина. Значит, любишь? – прошептал тихий голосок. И готова это признать? А из всего случившегося явствовало, что и он любит ее. Пусть даже во сне ему видится то, чего он не осознает наяву, с мужчинами такое бывает. Но неужто Хранительницы Мудрости правы, и он любит ее так сильно, что… Нет. С этим придется разобраться потом, ведь она даже понятия не имеет, где он сейчас находится. Главное сейчас – понять, где подстерегает опасность. Но уж во всяком случае теперь она сумеет распознать сон Гавина и не угодить в него. Если, конечно, тебе самой не захочется туда угодить. Внутренний голос прозвучал довольно ехидно, однако Эгвейн надеялась, что Хранительницы Мудрости примут краску на ее щеках за здоровый румянец. И ей очень хотелось знать, что же означают эти странные сны. Если, конечно, они вообще что-то означают.
* * *
Илэйн, позевывая, взобралась на каменное крыльцо, чтобы видеть поверх людских голов. Сегодня в Салидаре не было ни одного солдата, но улицы и без того были полны народу. Люди карабкались на каждое возвышение, высовывались из окон, и все как один не сводили глаз с Малой Башни. Над толпой висело молчание – слышались лишь шарканье ног да редкое покашливание – поднявшаяся пыль забивалась в горло. Утреннее солнце уже палило вовсю, но люди почти не двигались – лишь некоторые женщины обмахивались веерами.
В проулке между двумя крытыми соломой домами стояла Лиане. Она опиралась на руку рослого, сурового с виду мужчины, которого Илэйн прежде не видела. Не просто опиралась, а чуть ли не висела на ней. Скорее всего, он был одним из ее агентов. Среди соглядатаев Айз Седай подавляющее большинство составляли женщины, но Лиане, похоже, имела дело только с мужчинами. Она старалась, чтобы они не попадались на глаза посторонним, но Илэйн не раз замечала, как бывшая Хранительница Летописей поглаживает какого-нибудь малого по щеке или строит ему глазки. Илэйн не сомневалась: вздумай она сама испробовать эти доманийские штучки, любой мужчина решит, что она его завлекает и обещает при этом невесть что. Но Лиане каким-то образом ухитрялась обставить все совсем иначе – стоило ей одарить мужчину своей улыбочкой, и он чувствовал себя счастливым, словно заполучил сундук золота.
Глядя поверх голов, Илэйн высмотрела Бергитте – сегодня утром та предусмотрительно держалась в сторонке. Хорошо еще, что нигде не видно этой несносной Арейны. Ночь выдалась изнурительной до крайности. Илэйн и спать-то легла уже засветло, причем скорее всего не отправилась бы в постель и тогда, не скажи Бергитте Ашманайлле, будто, на ее, Бергитте, взгляд, Илэйн неважно выглядит. Дело, конечно, было не в том, как она выглядела, – связь со Стражем действовала в обоих направлениях, и обе они чувствовали состояние друг друга. Положим, она и впрямь малость притомилась, но все равно могла направлять более мощные потоки, чем половина собравшихся в Салидаре Айз Седай, а работы оставалось хоть отбавляй. Благодаря той же связи она знала, что Бергитте и вовсе не ложилась. Ее, Илэйн, отправили в постель словно какую-то послушницу, тогда как сама Бергитте всю ночь напролет носила раненых и разбирала завалы!
Вновь поискав взглядом Лиане, Илэйн увидела, что та протискивается сквозь толпу в поисках местечка поудобнее. Рослый мужчина исчез, словно его и не было.
Рядом с Илэйн на крыльцо вскарабкалась Найнив, оттолкнув при этом пытавшегося залезть туда же дровосека в кожаной безрукавке. Тот, пробурчав что-то себе под нос, скрылся в толпе, а Найнив принялась отчаянно зевать. Лучше бы она этого не делала, ведь дурной пример заразителен. Из-за нее и Илэйн зевнула так, что челюсть хрустнула.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
