Гарри гневно уставился на неё. Глаза Гермионы медленно наполнялись слезами.
— Ты так не думаешь, — тихо сказал Гарри.
— Нет… но… ладно… не думаю, — она сердито вытерла глаза. — Но почему он всегда усложняет себе жизнь — и нам тоже?
— Понятия не…
Уэсли — наш король,Уэсли — наш король,Он голов не пропускает,Уэсли — наш король…
— Хоть бы они перестали петь эту идиотскую песню, — жалобно проговорила Гермиона, — неужто ещё не нарадовались?
От стадиона вверх по склону шла огромная толпа школьников.
— Пойдём скорей, чтобы не встречаться со слизеринцами, — сказала Гермиона.
Голы он не пропускаетВсегда кольца защищает,«Гриффиндор» весь распевает:Уэсли — наш король.
— Гермиона… — пробормотал Гарри.
Песня становилась всё громче — но не из серебристо-зелёной, а из красно-золотой толпы, тащившей на плечах чью-то маленькую фигурку.
Уэсли — наш король,Уэсли — наш король,Он голов НЕ пропускает,Уэсли — наш король…
— Нет? — еле слышно выдохнула Гермиона.
— ДА! — громко сказал Гарри.
— ГАРРИ! ГЕРМИОНА! — проорал Рон, как безумный размахивая серебряным квидишным кубком. — УРА! МЫ ПОБЕДИЛИ!
Он проплыл мимо, и они проводили его ликующими, радостными взглядами. У входа в замок образовался затор. Рона больно стукнули головой о косяк, но опускать не захотели. Толпа, продолжая распевать, втиснулась в дверь и скрылась из виду. Гарри и Гермиона, сияя от счастья, смотрели им вслед, пока последние отголоски песни не замерли вдалеке. Потом ребята поглядели друг на друга, и улыбки медленно сползли с их лиц.
— Пока не будем его расстраивать? — спросил Гарри.
— Конечно, нет, — устало сказала Гермиона. — Куда торопиться.
И вместе начали подниматься по ступеням крыльца. У парадной двери оба машинально оглянулись на Запретный лес. Гарри не знал, показалось ему или нет, но, кажется, где-то над самой чащей в небо взвилась стайка птиц — как будто кто-то попытался вырвать из земли дерево, на котором они сидели.
Глава 31
ЭКЗАМЕНЫ НА С.О.В.У
Весь следующий день Рон пребывал в эйфории — благодаря ему «Гриффиндор» всё-таки получил квидишный кубок! Рон не мог ни на чём сосредоточиться, ему не сиделось на месте, и единственное, на что он был способен — это снова и снова обсуждать подробности матча. Гарри и Гермионе никак не удавалось вставить хоть слово о Гурпе. Не то чтобы они очень к этому стремились; духу не хватало, чтобы так жестоко вернуть Рона с небес на землю. День был ясный и тёплый, и они уговорили Рона пойти заниматься на берег озера — там спокойнее, чем в общей гостиной, и можно не опасаться, что кто-то подслушает разговор. Предложение не казалось Рону заманчивым — его вполне устраивало, что каждый, кто проходит мимо, одобрительно хлопает его по спине, и тем более нравилось раздававшееся тут и там пение «Уэсли — наш король», — но спустя какое-то время он согласился, что глоток свежего воздуха никому не повредит.
Они разложили книжки в тени букового дерева и сели. Рон взахлёб — в десятый раз — рассказывал, как ему удалось взять первый мяч во вчерашней игре.
— Понимаете, я ведь тогда уже пропустил мяч от Дэвиса, и уверенности совершенно не чувствовал, а передо мной вдруг — раз! — появляется Брэдли! И тут я говорю себе: ты можешь, можешь! У меня была всего секунда, чтобы решить, куда лететь, потому что, знаете, казалось, он целит в правое кольцо — от меня правое, от него-то левое — но я почему-то понял, что он хочет меня обдурить, вот я и рискнул и полетел влево — ну, в смысле, от него вправо — и… ну… вы сами видели, — скромно закончил он, без надобности проводя рукой по волосам. Небрежно взъерошенные, они придавали Рону весьма эффектный вид. При этом он покосился в сторону, желая понять, слышали ли его рассказ третьеклассники-хуффльпуффцы, случайно оказавшиеся неподалёку. — А когда через пять минут на меня попёр Чэмберс… Что? — Рон, поглядев на Гарри, осёкся. — Чего ты улыбаешься?
— Я не улыбаюсь, — заверил Гарри, опуская глаза к учебнику по превращениям и пряча улыбку. Поведение Рона живо напомнило ему о другом гриффиндорском игроке, который когда-то ерошил волосы под этим же деревом. — Просто я рад, что мы выиграли, вот и всё. — Да, выиграли, — медленно, со вкусом проговорил Рон. — А помните, какое было лицо у Чэнг, когда Джинни выхватила Проныру у неё из-под носа?
— Она, наверное, заплакала, да? — печально сказал Гарри.
— Ну, это-то да… от злости, скорее всего… но… — Рон нахмурился. — Вы ведь видели, как она отшвырнула метлу, когда приземлилась?
— Э-э… — промычал Гарри.
— Вообще-то… не видели, — тяжко вздохнув, призналась Гермиона. Она отложила книжки и с извиняющимся видом посмотрела на Рона. — Честно говоря, мы с Гарри видели только первый гол, который забил Дэвис.
Тщательно взъерошенные волосы Рона, казалось, поникли от разочарования.
— Вы не смотрели? — слабым голосом пролепетал он, переводя взгляд с одного на другую. — Не видели, как я брал мячи?
— Если честно… нет, — Гермиона утешающе протянула к нему руку. — Рон, мы не хотели уходить — нам пришлось!
— Да? — лицо Рона постепенно наливалось краской. — Это почему же?
— Из-за Огрида, — сказал Гарри. — Он решил признаться, откуда у него раны. И попросил пойти с ним в лес. Что оставалось делать, ты ведь знаешь, какой он бывает. Ну и, короче…
Весь рассказ занял пять минут, и когда он подошёл к концу, негодование на лице Рона сменилось потрясением.
— Он привёл его с собой и прятал в лесу?
— Угу, — хмуро буркнул Гарри.
— Нет, — замотал головой Рон, словно отрицание действительности могло изменить её. — Нет, он не мог этого сделать.
— Очень даже мог, — возразила Гермиона. — В Гурпе около шестнадцати футов росту, он любит вырывать с корнем двадцатифутовые сосны и знает меня, — она фыркнула, — под именем «Герми».
Рон нервно хохотнул.
— И Огрид хочет, чтобы мы…?
— Учили его английскому языку, да, — подтвердил Гарри.
— Он чокнулся, — почти с восхищением прошептал Рон.
— Да, — раздражённо отозвалась Гермиона, переворачивая страницу книги «Превращения для продолжающих» и рассматривая серию иллюстраций, которые показывали, как сова становится театральным биноклем. — Да. Я начинаю думать, что так и есть. Но, к несчастью, мы с Гарри связаны обещанием.
— Значит, придётся нарушить обещание, — категоричным тоном заявил Рон. — Сами подумайте, у нас экзамены… нам самим до исключения остаётся вот столечко, — почти соприкасающимися большим и указательным пальцами он показал, сколько. — И вообще… помните Норберта? А Арагога? Было когда-нибудь что-нибудь хорошее от Огридовых чудовищ?
— Да, но… мы обещали, — очень тихо ответила Гермиона.
Рон с отсутствующим видом пригладил волосы.
— Ладно, — вздохнул он, — Огрида ведь пока не уволили, правда? До сих пор он продержался, может, продержится и до конца года. И нам не придётся иметь дело с Гурпом.
* * *
Под жаркими лучами солнца окрестности замка сверкали яркими, словно масляными, красками на не просохшей картине; безоблачное небо улыбалось собственному отражению в играющей искорками глади озера; изредка набегающий ветерок прогонял по шёлковому газону лёгкие волны. Настал июнь. Для пятиклассников он означал только одно: экзамены на С.О.В.У.
Учителя больше не давали домашних заданий, посвящая уроки повторению тем, которые, по их мнению, вероятнее всего могли встретиться в билетах. В атмосфере горячечной сосредоточенности, царившей вокруг, Гарри забыл обо всём, кроме экзаменов. Впрочем, на уроках зельеделия он иногда думал: интересно, говорил ли Люпин со Злеем о продолжении занятий окклуменцией? Если и говорил, то Злей проигнорировал его слова так же, как игнорировал самого Гарри. Последнего это весьма устраивало; дел хватало и без окклуменции. Гермиона, к счастью, тоже была поглощена другими заботами и не приставала к нему; она постоянно что-то бормотала себе под нос и уже много дней не вспоминала об одежде для эльфов.
Но не только Гермиона вела себя странно. У Эрни Макмиллана, скажем, появилась неприятная привычка расспрашивать всех и каждого, кто сколько готовится к экзаменам.
— Вот вы сколько часов в день занимаетесь, примерно? — с маниакальным блеском в глазах, требовательно спросил он у Гарри и Рона, когда все они перед уроком гербологии стояли у теплицы.
— Не знаю, — пожал плечами Рон. — Сколько-то занимаюсь.
— Больше восьми часов или меньше?
— Наверно, меньше, — немного встревожившись, ответил Рон.
— Я занимаюсь восемь, — гордо надулся Эрни. — Восемь или девять. Час перед завтраком каждый день обязательно. Восемь — это в среднем. По выходным стараюсь десять. В понедельник занимался девять с половиной. Во вторник похуже — всего семь с четвертью. Потом в среду…
