Он тогда возразил:
«Но ведь это может быть и метеорит! А метеориты часто попадают в людей?»
«Конечно. В вас, наверное, их угодило уже немало. Но в скафандре это не чувствуется».
«Я говорю не о микроскопических частицах, а о настоящих- о таких, которые действительно способны поднять пыль… или убить человека».
«Ну, бывают и такие. Но они падают редко, а Луна велика. До сих пор от них никто еще не пострадал».
И теперь, глядя в небо, Денисон вдруг понял, почему он опять вспомнил про метеориты — между звездами мелькала яркая точка. Но он тут же сообразил, что метеориты горят только в земной атмосфере, а на Луне они падают темными и холодными — ведь на ней нет воздуха.
Эта яркая точка в небе могла быть только созданием человеческих рук, но Денисон не успел разобраться в своих впечатлениях, как она уже превратилась в маленький ракетолет, который через минуту опустился на поверхность неподалеку от него.
Из ракетолета вышла одинокая фигура. Водитель остался в кабине — темное бесформенное пятно на освещенном фоне.
Денисон спокойно ждал. На поверхности Луны действовали свои законы вежливости, продиктованные особенностями работы в скафандрах: первым всегда называл себя вновь прибывший.
— Представитель Готтштейн, — раздался в его наушниках знакомый голос. — Впрочем, я так ковыляю, что об этом легко догадаться.
— Бен Денисон, — ответил Денисон.
— Да, я так и предполагал.
— Вы искали именно меня?
— Совершенно справедливо.
— В космоблохе? Но почему вы не…
— Почему я не воспользовался тамбуром П-четыре? — перебил Готтштейн. — До него ведь всего полмили. Да, безусловно, но меня интересовали не только вы.
— Вероятно, я не должен задавать вопросов. Но мне непонятно, что вы, собственно, имеете в виду.
— У меня нет причин что-нибудь скрывать. Вы ведь ставите эксперименты на поверхности, и вполне естественно, что они меня заинтересовали. Вы согласны?
— Я не делаю из этого тайны, а интересоваться не возбраняется никому.
— Но о подробностях вашего эксперимента не осведомлен ни один человек. Известно, конечно, что ваша работа как-то связана с проблемой Электронного Насоса, но и только.
— Предположение вполне логичное.
— Так ли? Насколько я знаю, подобные эксперименты требуют сложнейшего оборудования. Иначе они не дадут никаких результатов. Как вы понимаете, сам я в этом ничего не смыслю, но я обращался за справками к квалифицированным консультантам. И во всяком случае очевидно, что установка, которой вы пользуетесь, совсем не похожа на то, о чем мне говорили. Вот мне и пришло в голову, что, возможно, интересоваться мне следует совсем не вами. Ведь пока мое внимание сосредотачивается на вас, где-то может происходить нечто куда более важное.
— А с какой целью использовать меня, как ширму?
— Не знаю. Если бы я мог ответить на этот вопрос, то тревожился бы меньше.
— Так значит, за мной следили?
— А как же, — усмехнулся Готтштейн. — С самого момента вашего прибытия на Луну. Однако пока вы работали тут на поверхности, мы осмотрели все окрестности в радиусе десятков миль. Возможно, это покажется вам странным, доктор Денисон, но сейчас на лунной поверхности чем-то, что выходит за рамки обычных рутинных работ, занимаетесь только вы и ваша помощница.
— И что тут странного?
— А то,что вы,следовательно, убеждены в плодотворности своих экспериментов с этой штукой, названия которой я не знаю. Поскольку я не сомневаюсь в вашей компетентности, то мне кажется, было бы интересно послушать, если бы вы согласились объяснить мне, чем занимаетесь.
— Я ставлю парафизические эксперименты,мистер Готтштейн, так что слухи вас не обманули. И могу добавить только, что пока мне еще не удалось добиться чего-нибудь определенного.
— Ваша помощница, если не ошибаюсь — гид Селена Линдстрем Л.?
— Совершенно верно.
— Странный ассистент.
— Она умна, интересуется парафизикой, обучает меня всем тонкостям лунного поведения и очень привлекательна.
— А к тому же готова работать с землянином?
— С иммигрантом, который намерен при первой возможности получить лунное гражданство.
К ним подошла Селена, и в их шлемах раздался ее голос:
— Здравствуйте,мистер Готтштейн.Я не люблю ни подслушивать, ни вмешиваться в чужие разговоры, но в скафандре слышно все, о чем говорят в пределах видимости.
— Добрый вечер, мисс Линдстрем, — повернулся к ней Готтштейн. — Я и не собирался делать тайны из нашей беседы. Так, значит, вы интересуетесь парафизикой?
— Очень!
— И неудачные эксперименты вас не обескураживают?
— Они ведь не такие уж неудачные,- ответила Селена.- Просто доктор Денисон не вполне в курсе.
— Что?!- Денисон повернулся на каблуках так резко, что чуть не опрокинулся на спину. Из-под его ног вырвалось облако пыли.
Они все трое стояли теперь лицом к пионотрону. Над ним на высоте человеческого роста пылала огненная точка, похожая на пухлую звезду.
— Я увеличила напряженность магнитного поля, — сказала Селена, — а ядерное поле оставалось устойчивым, не менялось, потом началось рассеивание, усилилось и…
— Образовалась протечка!- докончил Денисон.- Черт! А я и не видел, как это произошло.
— Я прошу у вас прощения, Бен,- сказала Селена.- Но ведь сначала вы о чем-то задумались. Потом явился мистер Готтштейн, и я не удержалась от соблазна попробовать самой.
— Объясните же, что я, собственно, вижу, — попросил Готтштейн.
— Вы наблюдаете спонтанное излучение энергии веществом, которое просачивается из другой вселенной в нашу, — сказал Денисон.
Едва он договорил, как свет над пионотроном вдруг погас, и одновременно в сотне шагов от них вспыхнула другая, чуть более тусклая звезда.
Денисон кинулся к пионотрону, но Селена с лунной грацией стремительно скользнула вперед и оказалась там намного раньше него. Она отключила поле, и дальняя звезда погасла.
— Видите ли, место протечки неустойчиво, — сказала она.
— В весьма малой степени,- возразил Денисон.- Учитывая, что смещение на один световой год теоретически так же возможно,как и смещение на сотню ярдов, эти сто ярдов можно считать чудом устойчивости.
— И тем не менее такого чуда еще мало, — категорически заявила Селена.
— Простите, так ли я понял то, о чем вы говорите?- перебил их Готтштейн. — Значит, вещество может просачиваться в нашу вселенную и тут, и там, и где угодно?
— Вовсе не где угодно,- ответил Денисон.- Вероятность протечки падает с увеличением расстояния до пионотрона, причем очень стремительно. Зависит это от целого ряда факторов, и должен сказать, нам удалось добиться просто поразительной устойчивости. Тем не менее смещение на несколько сотен ярдов не исключено, чему вы сами были свидетелем.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
