Едва стало известно о присуждении поэту премии, в центральных советских газетах «Правда» и «Литературная газета» были опубликованы статьи, в которых Борис Леонидович объявлялся «изменником», «злобным обывателем», «клеветником», «Иудой», «вражеским наймитом». Происходило это на фоне восхваление тогда же получивших Нобелевскую премию академиков И. М. Франка, П. А. Черенкова и И. Е. Тамма. Заявлялось, что присуждение премии по физике было объективным, а по литературе – вызвано политическими соображениями.
31 октября 1958 года состоялось общемосковское собрание Союза писателей, на котором поэт был единодушно исключен из состава организации. Собрание обратилось к Президиуму Верховного Совета с просьбой о лишении Пастернака гражданства и высылке его за рубеж, как отщепенца, продавшегося за тридцать сребреников.
В этих условиях Борис Леонидович, первоначально с радостью принявший Нобелевскую премию, отказался от нее. И этот отказ стал великим уроком для нашей интеллигенции и для всего нашего народа. Поэт мог спокойно покинуть СССР и жировать на Западе на Нобелевскую премию и бешеные гонорары, как этот делали последующие лауреаты Нобелевки. Но Пастернак не мыслил себя вне России! В условиях буйства коммунистической бюрократии он предпочел пожертвовать ничтожным – Нобелевской премией, – но сохранил главное – Родину. Дважды поэт жертвовал многим ради отечества – ведь он мог эмигрировать в свое время вместе с родителями, – и дважды выбор его был однозначным. Пастернак добровольно отказался от Нобелевской премии[334].
Во время этих бурных событий отношения поэта и Ольги Ивинской продолжались. Последний раз они виделись в мае 1960 года. Через несколько дней у Бориса Леонидовича случился новый инфаркт. 30 мая 1960 года он умер.
Похоронили Пастернака на кладбище поселка Переделкино.
Летом 1960 года Ивинскую арестовали по обвинению в контрабанде и посадили на восемь лет. Во время случившегося тогда обыска были похищены все письма и рукописи поэта. Ольга Всеволодовна отсидела полный срок. В 1988 году ее реабилитировали за отсутствием состава преступления.
МАРИНА ИВАНОВНА ЦВЕТАЕВА (1892-1941)
Марина Ивановна Цветаева родилась в Москве 8 октября (26 сентября по старому стилю) 1892 года в семье выдающегося профессора-искусствоведа Ивана Владимировича Цветаева (1847-1913), основателя Московского музея изобразительных искусств имени А. С. Пушкина. Мать ее, Мария Александровна Мейн (1868-1906), была второй супругой Цветаева. У Марины были сводные сестра Валерия (1883-1966) и брат Андрей (1890-1933) от первого брака отца и родная младшая сестра Анастасия (1894-1993).
Осенью 1902 года Мария Александровна заболела чахоткой, и семье пришлось отправиться в длительное путешествие за границу. Они объездили лучших врачей Италии, Швейцарии, Германии. Но помочь никто не смог. 5 июля 1906 года в Тарусе Мария Александровна скончалась.
С 1908 года Марина начала публиковать свои стихи, в которых трудно было угадать будущую великую поэтессу.
Марина Цветаева и Сергей Эфрон
В 1909 году Марина Цветаева попыталась покончить жизнь самоубийством. Обстоятельства происшедшего остались тайной семьи.
А через год вышел первый сборник стихов Цветаевой «Вечерний альбом» (1910), изданный за счет автора тиражом 500 экземпляров. На читателей он не произвел впечатления, зато привел в восторг поэта и критика Максимилиана Александровича Волошина (1877-1932). Он лично посетил начинающую поэтессу и пригласил ее к себе в гости в Коктебель.
Поездка состоялась в мае 1911 года. Здесь Марина Ивановна познакомилась со своим будущим мужем Сергеем Яковлевичем Эфроном (1893-1941). Они родились в один день, но Эфрон был на год младше Марины. Сын революционеров, к тому времени юноша уже осиротел и, будучи по материнской линии из известной в России дворянской фамилии Дурново, являлся кадетом Офицерской Академии.
До Эфрона Марина была влюблена только в героя Бородинского сражения генерала Александра Алексеевича Тучкова-Четвертого (1777-1812). Дело дошло до того, что девушка выставила портрет героя вместо иконы, чем вызвала болезненную реакцию со стороны ее верующего отца. Тучкову посвящено знаменитое стихотворение «Генералам 1812 года», созданное в период 1913-1915 годов.
1912 год оказался богат событиями, знаменательными для судьбы поэтессы. В январе она вышла замуж за Сергея Эфрона. Были опубликованы второй и третий сборники стихов Цветаевой «Волшебный фонарь» и «Из двух книг». А 18 (5) сентября 1912 года родилась первая дочь Марины – Ариадна, домашние звали ее Аля.
Вскоре после начала Первой мировой войны пришло время настоящей поэзии Цветаевой. В 1915-1916 годах Марина Ивановна создала великолепные стихотворные циклы «Стихи о Москве», «Бессонница», «Стенька Разин», «Стихи к Блоку» (дописан в 1920-1921 годах), «Ахматовой». Миру явился великий поэт-реформатор.
Цветаеву того периода замечательно описала в своих воспоминаниях дочь Ариадна Эфрон:
«Мама была среднего, скорее невысокого, роста, с правильными, четко вырезанными, но не резкими чертами лица. Нос у нее был прямой, с небольшой горбинкой и красивыми, выразительными ноздрями, именно выразительными, особенно хорошо выражавшими и гнев, и презрение. Впрочем, всё в ее лице было выразительным и всё – лукавым, и губы, и их улыбка, и разлет бровей, и даже ушки, маленькие, почти без мочек, чуткие и настороженные, как у фавна. Глаза ее были того редчайшего, светло-ярко-зеленого, цвета, который называется русалочьим и который не изменился, не потускнел и не выцвел у нее до самой смерти. В овале лица долго сохранялось что-то детское, какая-то очень юная округлость. Светло-русые волосы вились мягко и небрежно – всё в ней было без прикрас и в прикрасах не нуждалось. Мама была широка в плечах, узка в бедрах и в талии, подтянута и на всю жизнь сохранила и фигуру, и гибкость подростка. Руки ее были не женственные, а мальчишечьи, небольшие, но отнюдь не миниатюрные, крепкие, твердые в рукопожатье, с хорошо развитыми пальцами, чуть квадратными к концам, с широковатыми, но красивой формы ногтями. Кольца и браслеты составляли неотъемлемую часть этих рук, срослись с ними – так раньше крестьянки сережки носили, вдев их в уши раз и навсегда. Такими – раз и навсегда – были два старинных серебряных браслета, оба литые, выпуклые, один с вкрапленной в него бирюзой, другой гладкий, с вырезанной на нем изумительной летящей птицей, крылья ее простирались от края и до края браслета и обнимали собой всё запястье. Три кольца – обручальное, «уцелевшее на скрижалях», гемма в серебряной оправе – вырезанная на агате голова Гермеса в крылатом шлеме, и тяжелый, серебряный же, перстень-печатка, с выгравированным на нем трехмачтовым корабликом и, вокруг кораблика, надписью – “тебъ моя синпатiя” – очевидно, подарок давно исчезнувшего моряка давно исчезнувшей невесте. На моей памяти надпись почти совсем стерлась, да и кораблик стал еле различим. Были еще кольца, много, они приходили и уходили, но эти три никогда не покидали ее пальцев и ушли только вместе с ней».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
