въ короткое время прослылъ хорошимъ, ловкимъ и трезвымъ солдатомъ. Мнѣ поручали обучать другихъ, и я очень часто удостоивался благодарности отъ моего начальства. Я блаженствовалъ, поправился, ободрился и повеселѣлъ. Не будь я евреемъ, я давно былъ-бы уже унтеръ-офицеромъ. Я о томъ, однакожъ, не тужилъ. Мнѣ хорошо служилось, меня не тиранили, не мучили, не наказывали, и я думалъ уже, что дотяну счастливо свою военную службу до конца.
Во все время моей службы я отъ родныхъ никакихъ извѣстій не получалъ. Я свыкся уже съ мыслію, что меня вычеркнули совсѣмъ изъ семейнаго списка, какъ вдругъ, неожиданно, получаю отъ одного изъ моихъ старшихъ братьевъ самое горячее родственное письмо. Братъ увѣдомляетъ меня, что отецъ давно уже умеръ, что семья долгое время бѣдствовала, вспомоществуемая еврейскимъ обществомъ, но что съ нѣкоторыхъ поръ братьямъ повезло въ коммерціи и они значительно разбогатѣли. Желая меня вознаградить за то, что я собственною жизнью искупилъ ихъ свободу, братья рѣшили отыскать меня и, насколько возможно, облегчить мою участь. Они собрали справки и узнали, въ какомъ полку и въ какомъ мѣстѣ я нахожусь. Въ заключеніе, братья просили дать имъ о себѣ вѣсточку. Я, конечно, немедленно отвѣтилъ. Не прошло и двухъ мѣсяцевъ, какъ я получилъ уже отъ братьевъ новое письмо, съ приложеніемъ такой сумны денегъ, что, десять разъ пересчитавъ, я все-таки не вѣрилъ собственнымъ глазамъ. Мнѣ, никогда невидѣвшему въ глаза ничего, кромѣ копеечнаго солдатскаго жалованья, показалось, что богаче меня нѣтъ никого въ мірѣ. Эти деньги были, однакожъ, моимъ несчастіемъ.
Въ томъ городѣ, гдѣ я находился, было два, три отставныхъ еврейскихъ солдата. Окончивъ свою службу и женившись, они занялись мелкою торговлею и въ нѣсколько лѣтъ сколотили себѣ, разными афферами и спекуляціею, изрядную деньгу. Я былъ друженъ съ ними, и не скрылъ отъ нихъ своего счастія.
— Вотъ, если ты съумѣешь повести дѣла свои, какъ мы вели, эти сотни рублей въ нѣсколько лѣтъ выростутъ у тебя въ тысячи, сказали мнѣ мои практическіе друзья.
— Что-же мнѣ для этого нужно сдѣлать?
— Юнкера и мелкіе офицеры вѣчно нуждаются въ рублѣ. Ты и отдавай въ заемъ, подъ росписку, по немножечку. Они за одинъ рубль готовы платить три и четыре рубля, когда ужь очень приспичитъ. Если ты только съумѣешь воспользоваться, то скоро разбогатѣешь.
Такъ какъ я не зналъ, съ какой стороны приступить къ дѣлу, то одинъ изъ моихъ друзей, отставной солдатъ, знакомый со всѣми юнкерами и офицерами, началъ распространять слухи о моемъ богатствѣ, придавая ему преувеличенные размѣры.
— Ты избавишься отъ обязанностей службы и въ большемъ, почетѣ будешь у самого начальства, когда прослывешь богачемъ, увѣрялъ меня мой другъ.
И точно, какъ только молва о моей денежности разнеслась по полку, на меня начали смотрѣть другими глазами, но, вмѣстѣ съ тѣмъ, начали осаждать со всѣхъ сторонъ мелкими и крупными займами. Я почти никому не отказывалъ, пока хватало денегъ. Когда-же потомъ, за неимѣніемъ денегъ, я вынужденъ былъ отказывать, на меня начали смотрѣть недовѣрчиво, враждебно. Я былъ вполнѣ зависимъ отъ своихъ должниковъ, а потому они и не торопились уплатою. Чтобы не потерять расположенія тѣхъ, которые облегчали мнѣ службу, я обратился къ братьямъ, съ просьбою снабдить меня еще кое-какими деньгами, которыми, какъ увѣрялъ я, могу скоро разбогатѣть. Братья удовлетворили моей просьбѣ и снабдили меня вновь сотнями двумя. Скоро и эти деньги были розданы. Но требованія росли, съ каждымъ днемъ, росли и увеличивались, а я не могъ удовлетворить всѣхъ, тѣмъ болѣе, что мои должники и не думали мнѣ уплачивать. Увидѣвъ себя въ одинъ прекрасный день совершеннымъ бѣднякомъ, на котораго, сверхъ того, косятся, какъ на скрягу, я приступилъ къ нѣкоторымъ офицерамъ съ неотступными требованіями объ уплатѣ. Денегъ я, конечно, не получилъ, но за мою дерзость начали ко мнѣ придираться по службѣ на каждомъ шагу. Въ строю и внѣ строя я началъ подвергаться оскорбленіямъ, побоямъ и фухтелямъ. Эта несправедливость внушила мнѣ роковую мысль жаловаться высшему начальству. Нѣкоторымъ я отомстилъ: ихъ заставили уплатить, или вычли изъ жалованья. Но за то меня начали преслѣдовать, на меня стали неветать и взваливать чужія вины, за что я ежедневно подвергался побоямъ и всевозможнымъ наказаніямъ. Я отъ души проклиналъ и свои деньги, и свою строптивость и самую жизнь. Эти ученія длятся и до сихъ поръ…
Вотъ моя жизнь, моя военная карьера, заключилъ свой разсказъ Ерофей. Если вы сдержите слово и освободите меня, я готовъ вамъ отдать свою душу, сдѣлаться вашимъ вѣчнымъ рабомъ; но если это невозможно, то…
* * *
— Что-же, тогда что, Ерофей? спросилъ я.
— Увидимъ… Я вамъ скажу тогда, что я рѣшился сдѣлать.
Я на бѣднаго, полумертваго Ерухима смотрѣлъ, какъ на мученика, вполнѣ отбывшаго свой искусъ. Съ помощью госпитальнаго подрядчика и другихъ вліятельныхъ евреевъ, я пустилъ въ ходъ всѣ канцелярскіе крючки, чтобы придать Ерофея неизлечимо-больнымъ. Сначала дѣло шло на ладъ. Медицинское начальство освидѣтельствовало Ерофея и признало его негоднымъ къ продолженію службы. Мѣстное начальство снеслось объ этомъ обстоятельствѣ съ непосредственнымъ начальствомъ Ерофея, я мы уже заблаговременно радовались успѣшному результату, въ которомъ были вполнѣ увѣрены. Но наша радость оказалась преждевременною: скоро полученъ былъ приказъ непосредственнаго начальства Ерофея о немедленной высылкѣ послѣдняго, въ полкъ.
Горько было объявить о такомъ плачевномъ оборотѣ дѣла несчастному солдату. Онъ чуть не свалился съ ногъ при этомъ страшномъ для него извѣстіи.
— Видишь, братъ Ерофей, все сдѣлано, что было въ нашихъ силахъ. Видно судьба твоя такова. Придется дострадать до конца.
— Нѣтъ, я служить больше не буду, сказалъ онъ мрачнымъ, рѣшительнымъ голосомъ.
— Что-же ты сдѣлаешь?
— Вамъ я скажу. Вы мнѣ добра желаете. Я убѣгу. Переберусь въ Австрію, граница на далека.
— Не дѣлай этого, Ерофей. Поймаютъ.
— Не поймаютъ. Я нашелъ надежныхъ евреевъ, которые берутся меня перевести черезъ границу и паспортомъ снабдить. Это недорого обойдется. Обѣщаетесь собрать мнѣ еще небольшую сумму въ послѣдній разъ?
— А если тебя поймаютъ, что тогда съ тобой будетъ? Подумай хорошенько.
— Если поймаютъ, я во всемъ признаюсь, выдумаю на себя еще какія нибудь преступленія. Пусть разомъ добиваютъ. Не хочу больше мучиться.
Черезъ нѣсколько дней, Ерофей выписался изъ больницы и вслѣдъ за тѣмъ исчезъ. Но рокъ преслѣдовалъ его. Пограничная стража наткнулась совсѣмъ неожиданно на двухъ контрабандистовъ, переводившихъ Ерофея черезъ границу. Проводники успѣли убѣжать, но Ерофей, въ партикулярномъ платьѣ, съ подложнымъ паспортомъ въ карманѣ, былъ пойманъ, представленъ, узнанъ и отправленъ куда слѣдуетъ для суда и расправы.
Когда я случайно узналъ о несчастіи, постигшемъ бѣднаго Ерофея, онъ былъ уже далеко отъ меня.
— Твое желаніе, несчастный, сбудется, подумалъ я.
