class="p1">Сиплый и низкий, как из трубы. Мы остановились. Доска в заборе отодвинулась, и показалась Аглая. За те дни, что я ее не видел, она приобрела отчетливый синюшний оттенок: ангина, летняя ангина самая мерзкая.
Аглая угрюмо поглядела на меня, потом на Романа.
— Извините их, — сказала она. — Все на нервах, как взбесились.
— Да ничего… — Роман потрогал ссадину. — Ерунда. Я почти ничего не почувствовал…
Ссадина верно перетекала в синяк.
— Мы хотели отправиться на космодром, — сказала Аглая.
— Куда? — хмыкнул Роман.
— На космодром, — повторила Аглая. — Космодром…
Она прохрипела, видимо, изображая старт космического корабля.
— Это Костян придумал. Сначала мы собирались искать секретную базу, а потом решили искать космодром…
Аглая потерла горло.
— Это же бред, правда?
— Абсолютный, — сказал я. — Откуда здесь космодром?
— Вот и я так думаю…
— А что за стихи ты читала? — спросил Роман. — Тогда?
Аглая не успела ответить, из дома послышался удивленный голос Нины Сергеевны.
— Возьмите, — Аглая протянула Роману маленькую квадратную шоколадку. — Она намороженная, вы приложите.
Аглая вручила шоколадку и скрылась в заборе. Роман приложил ее к подбитому глазу, мы отправились дальше, к дому.
Мы молчали.
Роман явно хотел обсудить случившееся, а я хотел другого — вернуться поскорее в койку и думать про свое будущее. Я пытался транслировать фигурой, что обсуждать ничего не намерен, но Роман, конечно, не удержался.
— Мне кажется, что здесь… — Роман прикладывал шоколадку к щеке. — Здесь… ненормальное что-то… Разрыв. Или скорее смещение… Мы словно скользим над поверхностью…
— У нас везде разрыв, — заметил я. — Все скользят и не чуют почву, барахтаются в своих печалях, разочаровываются и умирают под забором, обычное дело.
— Но… — Роман морщился. — Я впервые…
— Понимаю, — посочувствовал я. — Ты раньше был далек от этого, жил безмятежной жизнью козака. Но рано или поздно это случается… Ну и по морде тоже, как без этого?
Роман потрогал лицо.
— Порой это забавляет… — сказал я. — Но я, если честно, уже назабавлялся. Так что я все-таки уеду.
Роман прикладывал к щеке шоколад.
— Мне предложили книгу написать, — сказал я. — Условия, гонорар, приличное издательство, наверное, соглашусь. Деньги нужны. Знаешь, Рома, сейчас хорошее время открывать дело, экономика идет в рост, надо ловить.
— Ты хочешь открыть дело?
— Да. Консалтинг. Это пока только в центре развивается, но скоро и в регионы просочится.
— Ясно. Правильно, конечно… А что за книга?
Он отпустил палец, и шоколад остался на щеке, примерз: Аглая, наверное, его полгода в морозилке держала.
— Светлов запускает литературный проект. Саморазрушающаяся библиотека.
— Зачем?
— Что пройдет, то будет мило, — объяснил я. — Книга как цветение сакуры — мимолетна и незабвенна. Чем меньше людей прочитают книгу, тем выше ее судьба.
— Спорное утверждение…
Роман пытался отковырнуть шоколадку.
— Не знаю. По-моему, в этом есть смысл. Такие книги никогда не устареют. Тебе не надоело старье?
Роман поглядел по сторонам. Дома вокруг были действительно старые, с маленькими окнами, выгоревшей краской стен, пятнистым шифером на крышах, заросшие корявой акацией и глухой сиренью.
— При чем здесь старье? — спросил Роман.
— Мне вот надоело старье. Старье прилично смотрится в Швейцарии, в Люксембурге, в Чехии, может, но не у нас. У нас все старье сразу руины, барак и общага. Мы чрезмерно окружены старьем, цепляемся за эти кривые вехи, за пыльные одеяла, а надо идти вперед, тут я со Светловым согласен.
Отсюда недалеко до «Чаги». Люся подаст «Кологривское».
— Ты уже согласен со Светловым? — вроде как ехидно спросил Роман.
— Я согласен с тем, что мы завязли в старье. Нельзя жить, глядя назад.
— И это говорит автор книги «Чагинск — родина Чичагина».
На это мне нечего было возразить, мы вернулись к железной дороге. Кристины, само собой, в окрестностях не нашлось, мы решили подождать рядом с черным угольным вагоном.
— А теперь, Витя, надо полагать, ты начнешь сочинять саморазрушающуюся книгу.
Каждый человек, будь то писатель, козак или чучельмейстер, неожиданно получив по морде, становится ехиден и зол.
— Не знаю пока… — ответил я. — Наверное.
— А обычные книги люди не читают?
Человек, получив по морде, становится либо дерзок, либо подавлен.
— Их читают, но с каждым годом все меньше. По статистике, количество читателей новинки не превышает двух тысяч человек. И будет снижаться впредь.
— И со временем количество читателей и писателей сравняется? — спросил Роман.
Я люблю получать по морде с утра.
— Знавал одного старого писателя, он писал геологические рассказы, — сказал я.
Геологические рассказы, бальнеологические новеллы, рыбацкие байки, охотничьи были — писатели производят слишком много литературы.
— Две книжки про работу геологов и одну про работу лесоохраны, он ходил по магазинам, проверяя — покупают ли его книги. А их не покупали, и геологический писатель злился. И вот однажды…
Рукопись, найденная в крапиве.
Однажды ему предложили роман. К нему явилась старая библиотекарша и предложила рукопись, найденную в библиотеке. Роман был гениальный, а автора найти не получалось. Библиотекарь предлагала писателю роман издать, безо всяких условий и под своим именем. А он испугался.
— И дальше что? — спросил Роман.
— Библиотекарша роман прошляпила. А писатель потом много лет следил за новинками, искал этот роман, но так больше его никогда и не увидел. Так и умер в безвестности.
— И что это было?
Роман озирался в поисках Кристины.
— Геологический писатель считал, что книги, собранные в одном месте, начинают продуцировать новые тексты, — сказал я. — Когда библиотека в десяток тысяч наименований, то это… некие, зачастую бессмысленные обрывки. А несколько миллионов могут вполне сгенерировать новую книгу.
Трезвость невыносима. Особенно когда до «Чаги» двести метров. Лучше бы Аглаин папашка дал по морде мне.
Роман упрямо озирался.
— Если есть саморазрушающиеся книги, то есть и самозарождающиеся, — сделал вывод он. — Занятная байка. Я что-то такое читал…
— Разумеется. Это инвариант «Вавилонской библиотеки».
Районная библиотека Неверленда.
— Она не придет, — сказал я.
— Да…
Роман окончательно отковырял от щеки шоколад, и мы полезли под угольный порожняк. «Чага» оказалась закрыта.
— Если следовать этой теории, то любые большие объемы… порождают новые объемы, — рассуждал Роман. — Например, кола выпускается миллионами банок, в результате чего некоторое количество банок должно возникать спонтанно…
Мимо вокзала.
— Так и есть, — сказал я. — Про этот эффект давно знают программисты и кладовщики. Например, на больших складских терминалах в конце каждого квартала всегда обнаруживается несколько лишних единиц товара. Обычно это списывают на ошибки учета, но на самом деле всё гораздо интереснее.
По улице Пионерской, гремя медными тарелками, стуча в барабаны и рявкая горнами, навстречу нам шествовал отряд мобильных телефонов. Несмотря на звуковой разнобой, шагали телефоны слаженно и в ногу. Замыкала шествие конструкция, напоминавшая телемачту, шагала она с трудом,
