— Мадонна, дочь ваша скончалась.
Мать опрометью побежала, заливаясь слезами, и нашла свою дочь в том состоянии, о котором вы уже знаете. Каково было горе матери и как она убивалась, говорить не приходится. Она горько рыдала, вознося к звездам свои громкие мольбы, которые могли бы тронуть камни и смягчить тигров, разъяренных потерей своих детенышей. Плач и вопли матери и старухи кормилицы раздавались по всему дому; все сбежались на этот шум. Прибежал и отец и, увидев свою дочь холодной как лед, без всяких признаков жизни, помертвел от горя. Пошли разговоры, и мало-помалу весть о случившемся распространилась по всему городу. Собрались все родственники и друзья, и чем больше прибывало народу, тем громче становился плач. Послали за самыми знаменитыми врачами города, которые испробовали безуспешно тысячу всяких средств, но, узнав, что девушка в последнее время только и делала, что плакала и вздыхала, все сошлись на том мнении, что какое-то безмерное горе убило ее. От этого известия плач и стенания стали еще громче; все веронцы оплакивали столь внезапную и горькую смерть Джульетты. Больше всех убивалась мать, которая без конца лила слезы и не слушала ничьих утешений. Она трижды обняла и поцеловала дочку, бесчувственную и неподвижную, как мертвец, и печаль ее все увеличивалась, а рыдания становились все безудержнее. Собравшиеся вокруг женщины пытались, как могли, ее успокоить. Но она так предалась своему горю, что совсем обезумела, не слушая того, что ей говорили, и только плакала да время от времени пронзительно кричала и рвала на себе волосы. Мессер Антонио был опечален не менее жены, но чем сдержаннее выражал он свое горе слезами, тем тяжелее оно ложилось на сердце; он, столь нежно любивший свою дочь, чувствовал невыразимую муку, но, как человек благоразумный, старался справиться с ней.
В это утро фра Лоренцо написал подробное письмо Ромео о порошке, данном Джульетте, и о последствиях этого, сообщая, что ночью он отправится взять Джульетту из гробницы и спрячет ее в своей келье. Поэтому Ромео должен постараться как можно скорее прибыть переодетым в Верону, и он будет ждать его до следующей полуночи, а потом уж они договорятся, как быть дальше. Написав письмо и запечатав его, он отдал его самому преданному послушнику своему, приказав немедленно ехать в Мантую, найти там Ромео Монтеккьо и передать ему письмо прямо в руки, не доверяя его никому другому. Монах пустился в путь и, прибыв в Мантую очень рано, спешился у монастыря Сан-Франческо. Он поставил на место лошадь, и пока искал привратника, чтобы тот дал ему провожатого по городу, узнал, что недавно один из монахов этого монастыря умер, а так как побаивались чумы, санитарные власти решили, что упомянутый монах умер именно от нее, тем более что в паху у него оказался бубон величиною с яйцо, что служило несомненным признаком этой болезни. Как раз в тот момент, когда монах-веронец просил о провожатом, появилась санитарная стража и, под страхом строжайшего наказания со стороны синьора города, приказала привратнику никого не выпускать из монастыря, если ему дорога милость властителя. Монах, прибывший из Вероны, всячески старался доказать, что он только что приехал и ни с кем еще не виделся, но все же ему пришлось покориться и остаться с братией в монастыре. Вот почему он не мог ни передать злосчастное письмо Ромео, ни сообщить ему о нем каким-либо способом. Это было причиной величайшего несчастья и горя, как вы потом узнаете.
В Вероне в это время шли приготовления к торжественным похоронам Джульетты, которую все сочли умершей, и было решено, что они состоятся в тот же день поздно вечером. Пьетро, слуга Ромео, прослышав, что Джульетта умерла, в крайнем смятении решил отправиться в Мантую, но прежде дождаться похорон, чтобы воочию убедиться в смерти молодой женщины и тогда уже сообщить об этом своему господину. Желая выбраться поскорее из Вероны, он решил ночью ехать верхом на лошади, дабы рано утром, как только откроются городские ворота, попасть в Мантую. Однако, к всеобщему неудовольствию веронцев, пышное погребальное шествие с гробом Джульетты в окружении клириков и монахов города двинулось по направлению к Сан-Франческо лишь поздно вечером. Пьетро был так ошеломлен случившимся, глубоко жалея своего господина, который безгранично любил девушку, что совершенно потерял голову, забыв встретиться с фра Лоренцо и посоветоваться с ним, как он это делал в других случаях; найди он падре, он узнал бы всю историю с порошком, рассказал бы ее Ромео и не произошло бы того страшного несчастья, которое воспоследовало.
Теперь, увидя Джульетту в гробу и убедившись, что это действительно она, Пьетро сел на коня и поскакал по направлению к Виллафранка, чтобы там дать передышку лошади да и самому немного поспать. Встав за два часа до наступления дня, он на рассвете прибыл в Мантую и направился прямо в дом своего господина.
Однако вернемся в Верону; Джульетту отнесли в церковь, где, как полагается, отслужили торжественную заупокойную мессу, и около двенадцати часов ночи перенесли в гробницу. Была эта гробница мраморная и очень большая. Стояла она на возвышении за церковью и одной стороной выходила к стене кладбища, тянувшейся на расстоянии трех-четырех локтей от нее, и, когда труп клали в гробницу, приходилось выбрасывать останки тех, кто был раньше там похоронен. Когда открыли гробницу, фра Лоренцо оттащил в сторону тело Тебальдо, который, будучи от природы худощав и потеряв много крови, мало испортился и не издавал слишком большого зловония. Потом монах приказал подмести и вычистить гробницу, ибо на него были возложены заботы по похоронам, и устроил все как можно лучше; в изголовье Джульетте он положил подушечку. Потом опять запер гробницу.
Когда Пьетро вошел в дом, Ромео был еще в постели. Рыдания и слезы не давали Пьетро вымолвить ни слова, чему Ромео был крайне удивлен и, готовясь услышать о любом несчастье, только не о том, которое произошло, так сказал ему:
— Пьетро, что с тобой? Какие новости привез ты мне из Вероны? Как поживает мой отец и другие родственники? Скажи мне скорей, не мучай меня. Что случилось, почему ты столь опечален? Говори же скорей!
Пьетро, справившись наконец со своим волнением, слабым, прерывающимся голосом поведал Ромео о смерти Джульетты, сказав, что видел, как ее понесли хоронить, и что ходят слухи, будто она скончалась от тоски. От этого ужасного известия Ромео долгое время не мог прийти в себя, потом как сумасшедший вскочил с кровати и закричал:
— О изменник Ромео, вероломный предатель, из всех неблагодарных самый неблагодарный! Не от горя умерла твоя супруга, от горя не умирают; ты, несчастный, ты ее убийца, ты ее палач. Ты тот, кто погубил ее. Она писала тебе, что лучше умрет, чем будет женою другого, умоляла тебя взять ее из дома отца. И ты, неблагодарный, ты, ленивец, ты, жалкий пес, ты дал ей слово, что приедешь за ней, уговаривал ее быть веселой и откладывал со дня на день, не решаясь сделать то, что она хотела. Ты остался сидеть сложа руки, а Джульетта умерла. Джульетта умерла, а ты жив еще? О изменник, сколько раз ты писал и клялся на словах, что без нее тебе не жить. Однако ты все еще живешь. Как ты думаешь, где она? Душа ее блуждает где-то здесь и ждет, что ты последуешь за ней. Она порицает тебя: «Вот лгун, вот лживый любовник и неверный супруг; до него дошла весть, что я умерла, а он продолжает жить!»
О, прости, прости меня, возлюбленная супруга моя, я сознаю свой величайший грех. Но если того горя, которое сверх всякой меры терзает меня, недостаточно, чтобы отнять у меня жизнь, я сам сделаю то, что полагалось сделать ему. Я покончу с собой — вопреки горю и смерти, которые медлят.
Сказав это, он протянул руку к шпаге, что висела в головах кровати, и, вынув ее из ножон, приставил к груди против сердца. Однако добрый Пьетро подоспел вовремя и вырвал шпагу у него из рук, так что Ромео не успел себя ранить. Пьетро стал утешать его, как подобает хорошему и доброму слуге, уговаривая не совершать никаких безумств, а остаться жить на белом свете, ибо уже никакие человеческие силы не воскресят его умершую супругу. Ромео был в таком отчаянии от этой ужасной внезапной вести, что в груди у него все окаменело, он стал подобен холодному мрамору, и ни одна слезинка не скатилась у него из глаз. Если бы кто-либо поглядел на его лицо в этот момент, то сказал бы, пожалуй, что это статуя, а не живой человек. Но не прошло много времени, как слезы полились у него в таком обилии, что казалось, будто забил неиссякаемый родник. Слова, которые, плача и вздыхая, он произносил, тронули бы сердце самых закоренелых злодеев. Когда его душевные страдания нашли себе наконец выход, Ромео стал помышлять о том, чтобы отдаться на волю своим горестным мукам и отчаянию, и решил, что раз его дорогая Джульетта умерла, ему незачем жить на свете. Но, приняв такое суровое решение, он и виду не показал и словом не обмолвился, но скрыл свое намерение, боясь, что слуга или кто-либо другой помешают ему привести в исполнение то, что запало ему в душу. Он строго-настрого приказал Пьетро, который был один в комнате, никому не говорить о смерти Джульетты и о том, что он собирался лишить себя жизни; потом велел ему взнуздать двух лошадей, сказав, что собирается ехать в Верону.
