для начала закрыть полигон.
Привлечь к проблеме внимание помогла публикация о пожаре. Роман Коржин не только добросовестно расшифровал и отправил текст в московскую редакцию с указанием авторства, но и снабдил проявленными в фотолаборатории снимками. Более того, умельцы с местного канала из отснятых Михаилом кадров смонтировали ролик, продемонстрировав приближение огненного смерча в динамике. Материал получился настолько зрелищным, что его показали по одному из центральных каналов.
— Ну ты теперь звезда! — не без иронии сообщил Михаилу пославший его в эту командировку начальник отдела. — Ты там вообще живой или тебя в самом деле дикие звери задрали? Вот отправляй после этого перспективную молодежь во всякие медвежьи углы.
Оказалось, что главному редактору настолько понравился материал о пожаре, что его выпустили на одной из первых полос сразу после политических новостей с заголовком «Репортаж из медвежьей пасти». Начальник отдела, однако, счел своим долгом попенять на то, что с чужих адресов отправлять статьи можно только в случае действительно форс-мажорных обстоятельств.
— Что ты вообще забыл на этом стационаре? — поинтересовался он сурово.
Михаил пояснил, попросив продлить срок командировки.
— Так я тебя не держу, хотя после такого горячего в прямом смысле материала ты, считай, в штате. Если денег и терпения хватит, копай сколько влезет.
Хотя мизерные командировочные Михаил потратил еще когда покупал билеты, а гонорар за вышедший репортаж обещали выплатить только в конце месяца, в долги влезать не пришлось, сэкономив на гостинице. После стационара несколько дней Михаил по настоянию Ланы, которой хотелось убедиться в том, что ее защитник действительно выздоровел, провел у Андрея. Потом Мудрицкий почти задаром поселил столичного гостя в студенческом общежитии.
Вернувшись в город, Михаил первым делом нанес визит в Фонд экологических исследований. В конце концов, Константин Щаславович сам обещал ему интервью. Однако в приемной, выгодно отличавшейся от застрявшего в семидесятых и уже изрядно обветшавшего института недавним ремонтом и современной отделкой, ему вежливо сказали, что Константин Щаславович уехал в загранкомандировку и когда вернется неизвестно.
Рассказать о деятельности Фонда любезно согласилась заместитель главы Елена Петровна Ищеева — уверенная в себе, по-европейски стильная, холеная блондинка лет тридцати. Она подробно описала все программы по сохранению популяции редких видов, перечислила меры, которые предпринимает Фонд в борьбе с вредными выбросами и загрязнением водных ресурсов и почв. Вот только лицо ее при этом напоминало застывшую маску, а в цепких холодных глазах плескалась Навь.
И этот темный огонь едва не выплеснулся наружу, как только Михаил поинтересовался о возможных сроках возвращения ее шефа.
— Я не уполномочена давать ответы на такие вопросы! — с трудом подавляя гнев, проговорила Елена Петровна. — Интервью окончено.
Михаил извинился и поспешно откланялся, но сделал вывод, что заместительница не только знает, где на самом деле находится ее начальник, но и кто его отправил в эту вынужденную «командировку». Он бы даже не удивился, если бы выяснилось, что эта властная дама является по совместительству хранительницей заветной иглы.
Один лишь Андрей пребывал в блаженном неведении.
— Ничего не понимаю, — расстроился он, узнав о внезапном отъезде «благодетеля. — Константин Щаславович собирался ведь в следующем месяце выступать у нас в институте на конференции. Придется срочно замену искать. А то я коллег уже обнадежил. Да и на свадьбу я его хотел пригласить.
Михаил знал, что Андрей теряться не стал и как человек порядочный еще на стационаре сделал Лане предложение руки и сердца. Сейчас загвоздка состояла лишь в том, чтобы выправить невесте хоть какие-то документы. Сама она с трогательно-беззащитным выражением путанно поясняла, что все пропало, когда сгорел дом, а дальше она не помнит. Сергей Боровиков пообещал помочь решить проблему.
Сам он по поводу отъезда Константина Щаславовича иллюзий не питал.
— Вот гад ползучий! — не стесняясь Михаила, выразил он свои чувства, прибавив серию крепких идиом. — Понял, что вот-вот за жабры возьмут, и свалил нафиг!
— Так вы считаете, что Бессмертный причастен к организации полигона? — вежливо поинтересовался Михаил.
— Ну а сам-то ты разве не так думаешь? — не стал таиться Боровиков. — По-моему только такой непроходимый ботаник, как Мудрицкий, не готов понять, что Фонд — это всего лишь прачечная для отмывки нелегальных средств и вывода активов за границу, что бы там тебе ни плела эта белокурая бестия Елена Петровна.
— Так Ищеева тоже в курсе?
— И в курсе, и в доле, — мрачно пояснил Боровиков. — Редкостная стерва, хотя и компетентный эколог. На ней числятся два из шести полигонов, которыми через подставных лиц владеет Бессмертный, включая расположенный в заповеднике.
Михаил вспомнил шаманские амулеты, охранявшие проход в Навь. По словам Боровикова, загадочная Елена Петровна происходила из старожилов, по-здешнему чалдонов, а у них почти у всех в роду встречались хакасы, алтайцы или шорцы. Впрочем, для начала следовало разобраться с аферами в людском мире, поэтому Михаил попросил раскрыть подробности махинаций.
Боровиков прошел к столу, налил из казенного графина воды, зачем-то потрогал массивный бюст Дзержинского, осевший на шкафу прямо под портретом действующего президента. В стране, жители которой удостоверяли личность по паспортам исчезнувшей державы, а накопления предпочитали хранить в иностранной валюте, такое соседство не удивляло. Убедившись, что Дзержинский стоит достаточно устойчиво и на голову падать не собирается, Боровиков извлек из шкафа и разложил на столе объемную папку.
— Ты хотя бы имеешь представление, что такое аффинаж?
— В общих чертах, — кивнул Михаил, с жадностью глядя на копии накладных и какие-то подсчеты. — Это же, если не ошибаюсь, добыча золота и других ценных металлов из вторсырья?
— Именно что! — поднял вверх указательный палец Боровиков. — И владея мусорным полигоном, очень просто запустить схему, при которой часть драгоценных металлов останется неучтенной, потому что достаточно сложно подсчитать, сколько именно использованных микросхем поставили на завод и что ушло в отходы.
Михаил углубился в изучение документов, которые любезно предоставил Боровиков. С каждым новым свидетельством образ чахнущего над златом постиндустриального Кощея приобретал сюрреалистичные киберпанковские черты.
— Вы показывали эту папку Мудрицкому?
— А толку-то — пожал плечами Боровиков. — Легче, кажется, убедить криминального авторитета начать честную жизнь.
Михаил оценил образность сравнения и подумал, что убеждения бывают сильнее любых мороков, поскольку в отношении Андрея Константин Щаславович к магии не прибегал.
— И все-таки я не совсем понимаю, что за выгода копаться в отходах? — поинтересовался Михаил, пытаясь выстроить схему.
С ведовской точки зрения картина у него сложилась достаточно четкая. Навь, как известно, это темная и максимально грязная изнанка, которая периодически пытается выплеснуться в другие миры, чтобы отравить их и выпить из них соки и силы. В реальном мире происходило что-то схожее.
— Да это ж золотое дно
