залеплять края пельменя.
— Прекрасно! — воскликнула Римма Марковна с досадой, что я столь равнодушна. Можешь теперь поздравить и себя, и меня! Я нашла тебе подходящего жениха!
— Да ладно? — хмыкнула я, — откуда в нашем зажопинске академики?
— А вот и есть! — хвастливо выпятила подбородок Римма Марковна и стала похожа на Карла Маркса. — Так вот, Лидия! К Шнайдерам в отпуск приезжает сын. Через два дня. И он холостой. И по возрасту подходит.
— Он генерал? — вяло поинтересовалась я и подтянула к себе следующий кружочек теста.
— Лучше! Бери выше! Он пианист! — раздуваясь от гордости, возвестила Римма Марковна.
— Горшков тоже был пианист, — хохотнула я, — что-то там на пианино иногда тренькал. Так-то он на баяне для хора студентов ветеринарного техникума, в основном, играл, но всем хвастал, что пианист.
— Горшков, — фыркнула Римма Марковна, — тоже мне вспомнила!
— Кстати, я его в дурдоме видела, — поделилась я, — он там любимчик персонала, кстати. Рассказывает всем, как лично Кобзон ему позавидовал, навредил карьере, и поэтому он от расстройства аж в дурдом попал. И теперь больше не может ни петь, ни играть. Даже ноты забыл, бедняжка.
— Он всегда был с придурью, — покачала головой Римма Марковна. — Как и его мамашка.
— Так что и этот ваш пианист стопроцентно такой же, — хмыкнула я, — в общем, мимо, Римма Марковна. Надоели мне пианисты. Ищите хоть бы уж генерала.
— Но этот пианист международного класса, между прочим! — возмутилась Римма Марковна, — Ты хоть знаешь, сколько мне пришлось предпринять многоходовых интриг, чтобы вас познакомить?
— Представляю, — пожала плечами я, ещё не понимая, какие тучи сгустились у меня над головой.
— Так что послезавтра мы идём к Шнайдером в гости! — торжественно возвестила Римма Марковна радостную весть и несчастный пельмень выпал из моих рук.
И в этот момент в дверь позвонили.
Так как руки у нас с Риммой Марковной были в муке, дверь побежала открывать Светка. Буквально через секунду я вышла следом в коридор и увидела соседа.
— Лидия Степановна! — сказал Иван Тимофеевич. — Вас к телефону. Иван Аркадьевич из Москвы звонит.
Глава 8
«Бессмысленно осмысливать смысл неосмысленными мыслями» — почему-то именно сейчас вспомнился этот тупой статус, который стоял ВКонтакте у Маринки, моего секретаря из той, прошлой жизни. Честно скажу, я его раза четыре повторила, но смысл так и не поняла. Вот и вся моя теперешняя ситуация сейчас, как никогда, напоминала этот маринкин статус.
Я скрипнула зубами — разговор с Иваном Аркадьевичем ничего не прояснил, более того, он и слышать не хотел о том, что его дражайший соратник Альбертик что-то там против него замышляет, и, тем более, крутит дела за спиной. Поэтому с этой стороны надеяться на поддержку и не приходится.
Мда. Дела.
Но если вы думаете, что я так просто отказалась от помощи Ивана Аркадьевича — то это не так. Просто нужен мощный несокрушимый фактор, который повлияет на него. И этим мотивирующим пинком является Алевтина Никитична. Вот прямо сейчас схожу к ней и наябедничаю. Затем оставлю номер телефона. А уж она ему сама позвонит и всё, как надо, объяснит. Еще с детдомовских времён он верит ей безоговорочно. Осталось главное — убедить саму Алевтину Никитичну.
Я достала бумажную коробочку и развернула — Римма Марковна расстаралась, всю ночь выпекала и с утра сунула мне с собой «на перекус» огромный кусок торта «Графские развалины». Я его обожаю, она знает, поэтому решила таким вот образом смягчить неприятный осадочек от своей назойливой привычки лезть в мою личную жизнь. Я могу долго терпеть, но периодически мне надоедает, и я с ней ссорюсь. Она-то понимает, что не права, но постоянно «прощупывает» мои границы, где можно, а где нет.
Я со вздохом взглянула на воздушное безе, скрепленное нежнейшим кремом и щедро посыпанное шоколадом и орехами, и закрыла коробочку обратно — вкусный, зараза. Но только от него жопа растёт как на дрожжах, поэтому с этим тортом я пойду-таки к Алевтине Никитичне, и мы попьём вместе чаю, и я наябедничаю на непослушного Ивана Аркадьевича.
Но никуда уйти я не успела, так как в дверь поскреблись, и довольная Людмила втолкнула в мой кабинет Сверчкова. Уши его при этом рдели, словно звёзды на Спасской башне.
— Лидия Степановна! — защебетала она. Вот! Мы всё выполнили. Ну скажи, Вася!
Она подтолкнула в спину Сверчкова и уставилась на меня блестящими от сдерживаемого энтузиазма глазами.
— Здравствуйте, товарищи, — строго поздоровалась я, чтобы прекратить лишние восторги. А то знаю я эту молодежь — им лишь повод дай, так полдня хи-хи да ха-ха будут.
— З-здравствуйте, Лидия Степановна, — окончательно сконфузился Сверчков и умоляюще взглянул на Людмилу.
— Смотрите! — она вытащила несколько не очень качественно выполненных чёрно-белых фотографий и положила передо мной. — Это Боря Лаптев фотографировал. Из седьмой бригады.
Я взяла в руки не до конца просохшие снимки и принялась рассматривать, под сбивчивый рассказ Людмилы, как они там вчера «славно полазили и всё обсмотрели».
— Там всё в нормальном состоянии! — горячилась Людмила. — Вася, докажи!
Сверчков кивнул:
— Д-д-да.
— Вы всё проверили?
— И даже в актовый зал внутрь влезли, — похвасталась Людмила. — Вася и Борька влезли.
— А сторож?
— Мы очень тихо, — окончательно расхвасталась моя секретарша. — Как «неуловимые мстители»!
— Молодцы! — от души похвалила я, рассматривая фотографии, — думаю, мне нет необходимости вам говорить, что всё нужно хранить в тайне? Во всяком случае в ближайшие две недели. Это понятно?
Ребята заверили, что всё понятно и ушли, а я задумалась.
В общем, судя по фото, все здания базы отдыха в Орехово — и домики, и столовая и баня, на участке были если не в превосходном, то во вполне себе допустимом состоянии. Да, некоторым нужен был среднекосметический ремонт, но при наличии нескольких собственных бригад ремонтников и маляров-штукатуров, вполне можно было бы обойтись малой кровью. Так, кое-где подбелить-подкрасить здания, пару главных дорожек залить бетоном, боковые тропинки — посыпать песком, покосить траву, обрезать деревья — и вполне можно оздоравливать рабочих на выходные.
А Альбертик решил под снос всё пустить.
Ладно. Ещё немножко поищу компромат и можно ОБХСС натравливать. Мы на послезавтра договорились.
Людмила добилась моей аудиенции у Барабаша. Причём, как я поняла, повезло и он назначил на сегодня, ближе к концу рабочего дня. Это слегка напрягало. Но я знала, чем заинтересовать этого деятеля. Так что, как говорится — лиха беда начало.
Значит, сейчас продолжу мою внутрипроизводственную войну. И на очереди у меня — Герих. Думаю, что Лактюшкина её уже просветила и подготовила к известию о скором выходе на пенсию, и, уверена, Герих провела ночь без сна, но стратегию против меня хоть какую-то выработала. А это значит…
Додумать мысль мне не дал телефонный звонок. Недоумевая, кто это мог бы быть, я подняла трубку:
— Лидия? — голос был знакомый, но вспомнить я не могла. Кроме того, у нас не принято было называть по имени. В лучшем случае — товарищ Горшкова, или же по имени-отчеству.
— Да. А кто это? — нахмурилась я. не люблю загадки, шарады и ребусы.
— Тамара Васильевна это. Из диспансера.
— Да-да! — обрадовалась я. — Слушаю вас, Тамара Васильевна.
— Веру Борейкину планируют к выписке на следующей неделе. Она просила вам сообщить.
— Спасибо, большое, Тамара Васильевна. От меня сейчас что-то требуется?
— Да нет. Подготовьте ей одежду. Я позвоню ближе к четвергу и скажу, когда точно забирать.
Я ещё раз поблагодарила медсестру и задумалась.
Так, планы слегка меняются. Мне нужно подготовить комнату к её выписке, приобрести одежду на первое время и продукты. Интересно, она готовить умеет или забыла? И какой у неё размер ноги? Платье или халат я ей и «на глаз» купить могу, а вот с обувью угадать сложно. Хотя с другой стороны, сейчас лето, можно и шлёпанцы купить. Но, а вдруг слишком большие или маленькие будут? Или в подъеме не подойдут. Всегда обувь покупать проблемно.
За этими думами я прозевала приход Альбертика.
— Лидия Степановна! — ворвался он в мой кабинет.
— Здравствуйте, Альберт Давидович, — поздоровалась я.
— А что это вы себе позволяете? — сходу наехал он, не ответив на приветствие.
— Жаренную картошку больше не ем, диета у меня. А всё остальное — позволяю, — огрызнулась я.
— Очень смешно, — похлопал в ладоши Альбертик и заявил, перейдя на «ты», — а кто дал тебе право увольнять Лактюшкину и Герих?
— Советская страна, — ответила я, скромно потупив взгляд. — Государство трудового народа.
— Да тебе хоть в передаче «Вокруг смеха» выступать можно! — начал закипать Альбертик, —
