что честь для них – пустой звук. Из-за этого шиноби были особенно опасны. Пока самураи чтили Хатимана и открытый бой – шиноби не гнушались ничем. Ложь, яды, удары в спину, вечное притворство – их излюбленные способы выйти победителями.
Наставники говорили, что это их сила и в то же время их слабость. Он не понимал этих слов тогда, но понял теперь.
Дыхание куноичи обжигало лицо, пока она закрепляла узлы за его спиной. Она ничуть не смущалась такой близости, и Иоши, не отводя взгляда, старательно делал вид, что его это нисколько не беспокоит.
– Так-то лучше. – Она дёрнула за верёвку, проверяя надёжность, и ухмыльнулась: – Какой послушный мальчик.
– Закончила? Он бы и так никуда не делся, – бросил Тору.
Куноичи резко обернулась:
– Да что ты?
Она поднялась и медленно пошла в сторону шиноби.
– Чо, он тыкал в меня катаной, но так и не решился убить. А ведь мог, – Тору засмеялся, и Чо наотмашь ударила его по лицу. Где-то в стороне ахнула Киоко.
Куноичи схватила Тору за подбородок, и смех оборвался. Она притянула его лицо к своему и процедила:
– Двое из четверых умеют обращаться и могут сбежать в любой момент. Третий – летающий не пойми кто, не то тэнгу, не то человек. И только этот доходяга их слабое звено, которое удерживает здесь всех. А ты додумался его освободить, да ещё и подставиться под удар.
В глазах шиноби мелькнуло осознание, и Иоши увидел в нём отражение собственного откровения. Он – слабейший. Киоко не нужно было спасать – она бы легко справилась, сбежав, обратившись кем угодно ещё. Она здесь из-за них. Из-за него. В истории о спасении он занял роль беспомощной дамы. И возможно, несколько мгновений назад, когда меч был в его руке, он действительно мог освободиться, и они действительно могли сбежать.
Он думал, что рядом были другие шиноби. Или что у Тору был план. Он не верил, что тот действительно позволит ему одержать победу и тем более убить себя.
Возможно, в этот раз Иоши всё же переоценил противника и тем самым погубил надежду на спасение для них всех.
⁂
Наблюдая за тем, как Чо связывает Иоши, Киоко твердила про себя: война – это путь обмана. Самураев этому обучали, но шиноби этим принципом жили. Иоши наверняка понимал, что у него нет шансов. Если бы он позволил себе сделать ещё хоть шаг вперёд, угрожая Тору, наверняка поплатился бы за это жизнью. Если они действительно не знают, кто он, он не представляет для них никакой ценности. А значит, и в живых его оставлять необязательно.
Затем она слушала, как Чо отчитывает Тору, и поняла, что они просчитались. Они думали, Иоши слаб. Конечно, самурай – единственный человек среди тех, кто родился иными. Но Чо ошибалась. Никто из них не уйдёт отсюда, потому что никому из них не нужна погоня шиноби. Одно дело – идти и скрывать облик, когда тебя считают мертвецом, другое – когда тени в ночи следуют за тобой по пятам, зная, что ты жива. С такими преследователями они больше не смогут доверять никому и никогда, а это превратило бы и без того непростую жизнь в тяжкое бремя.
Всё, чего она ждала, – когда Тору уйдёт.
– Убирайся, – бросила Чо, закончив свою тираду. – Я сама за ними присмотрю.
Она оттолкнула его лицо, и Тору быстро отскочил к выходу, растворяясь в свете закатного солнца. Как только шиноби исчез, Чо обернулась к Киоко и слащаво – ужасно фальшиво – улыбнулась.
– Прошу прощения, госпожа, – она глубоко поклонилась. – Надеюсь, ваш тонкий слух не оскорбили наши беседы?
Киоко улыбнулась, как улыбалась сотни тысяч раз во дворце, беседуя с прислугой:
– Нисколько. Занимательно наблюдать за теми, кто живёт совершенно иначе. – Она выбрала быть искренней.
– И что же вы наблюдали, по-вашему? – Чо подошла и села напротив Киоко. Ей это нравилось – такая непосредственность, близость, прямота, каких недоставало дворцу с его бесконечными правилами и порядками.
– Строгость, своенравие и, пожалуй, любовь.
– Любовь? – Чо ухмыльнулась. – В клане есть уважение, есть служение друг другу и деньгам. Но любовь? Она для бедняков, у которых не осталось ничего другого.
– Тогда почему вы здесь?
Куноичи замялась, и Киоко поняла, что задала верный вопрос. Но заминка была недолгой.
– Не волнуйтесь, – нашлась с ответом Чо. – Скоро мы все будем не здесь. Завтра же отправимся в Южную область к вашему дому.
– Вы не думаете, что, соглашаясь на столь мелкий шаг, упускаете более интересную возможность? – Киоко не собиралась сдаваться, но Чо уже вставала. Она отряхнула кимоно от пыли и улыбнулась:
– Вы не в том положении, Киоко-хэика, чтобы предлагать выгодные сделки.
– Только глупец откажется от дружбы с императрицей, – ухмыльнулся Хотэку, и Киоко едва сдержала улыбку. Слова ёкая были весьма кстати.
Чо повернулась к нему, и Киоко перестала видеть её лицо. Оставалось гадать по голосу.
– Что ты имеешь в виду?
– А ты думаешь, я просто так связался с людьми?
– Ты же идеалист, сам и устроил переворот во дворце.
– После того как сёгун едва меня не убил.
– Значит, это личные счёты, – пожала плечами Чо.
– Какой идиот будет сводить личные счёты с военачальником Шинджу? – буркнула Норико.
– Ваша разведка ничтожна, если вы не знаете обо мне главного, – заявил Хотэку. Чо на это ничего не ответила, но, видимо, Хотэку что-то прочёл на её лице – Киоко понадеялась, что там была заинтересованность, – и продолжил: – Я названый сын оками.
– Чушь.
– Только не говори, что вы не знаете об их существовании.
– Все знают, что оками вымерли ещё во времена войны. Они жили здесь, на западных землях…
– Они жили всюду, – поправил Хотэку, наклоняясь вперёд и поднимая лицо, чтобы заглянуть Чо в глаза. – А теперь, как и другие не желающие соваться к людям, живут в Ши, подальше от чужих глаз.
– За кого ты меня принимаешь, раз думаешь, что я поверю в этот бред?
– Хочешь доказательств? Мы можем привести тебя к ним.
– И за кого ты меня принимаешь, раз думаешь, что я на это соглашусь?
– Тогда подумай вот о чём, – Хотэку ослабил напор и откинулся назад, опираясь на столб. – Киоко-хэика всё ещё истинная правительница по праву крови. Многие из даймё – я говорю о бывших даймё, которых отстранили, заменив на тех, кто не смыслит в политике и управлении землями, но верен Мэзэхиро, – против нынешней власти и установленного сёгуната. Стране нужен император.
– Ох, милый. – Чо опустилась на колени напротив Хотэку и нежно погладила его по щеке. Киоко бросила
