— Я пытался догнать её, — начал Оби-Ван. — Я…
— Она вообще не должна была находиться там! — закричал Нильд. — Ты должен был присматривать за ней, охранять её, а не принимать поспешных решений, спасая других, как… как джедай!
Выкрикнув последнее слово, Нильд с вызовом шагнул вперёд. Его тёмные глаза заблестели. Оби-Ван видел, что в них стоят слёзы — слезы горя и ярости.
— Джедаи! Вечно они со своими мыслями о высоком! — с горечью продолжал Нильд. — Вечно они лучше тех, кого защищают, и никогда не способны понять обычных живых людей из плоти, крови и с сердцем…
— Нет! — воскликнул Оби-Ван. — Это всё не про джедаев! Мы совсем наоборот!
— "Мы"! — воскликнул Нильд. — Видишь? Ты — джедай! Ты не за нас! Ты чужак! Ты настраивал Серизу против меня…
— Нет, Нильд, — поборов эмоции, сказал Оби-Ван спокойно и твёрдо. — Ты знаешь, что это неправда. Никто не настаивал Серизу и не говорил ей, что она должна делать. Она просто хотела мира. Вот почему я здесь.
Руки Нильда сжались в кулаки
— Мира? — прошипел он. — Что это теперь значит? Какой может быть мир при такой потере? Старшие убили Серизу и они за это поплатятся! Я не успокоюсь до тех пор, пока каждый из этих мерзавцев не будет мёртв! Я отомщу за неё или погибну!
Оби-Ван отступил. Нильд говорил, как те голограммы в Залах, которые он так ненавидел.
— Что ты здесь делаешь, Оби-Ван Кеноби? — спросил Нильд, и в его голосе прозвучало отвращение. — Ты никаким боком не касаешься Молодых. Ты никогда не был одним из нас. Ты не мелидиец. Ты не даан. Ты никто, ты нигде, и для меня ты ничто!
Гнев ослабил голос Нильда, и от слабости он почти что упал на скамейку.
— А теперь убирайся с моих глаз… и с моей планеты убирайтся.
Оби-Ван выбрался из каморки. Он шёл по туннелям, пока не увидел квадрат серого света наверху. Мальчик выбрался из люка, которым раньше никогда не пользовался, и оказался на незнакомой улице.
Он бродил, как потерянный, шагал то в одну сторону, то в другую. Голова у него шла кругом, он не мог собрать мысли. От слов Нильда его ум был словно в тумане.
Куда идти? Все нити, которые связывали его с жизнью, оборвались. Он потерял всех, кого любил.
Нильд прав. Без джедаев, без Молодых у него никого не было. Он был никто. А если ничего не осталось, то к кому обратиться?
Серое небо, казалось, наваливалось на мальчика сверху, пытаясь растереть его по асфальту. Ему хотелось упасть и больше никогда не подниматься.
Но когда он достиг дна отчаяния, в голове у него прозвучал голос.
Всегда сюда можете вернуться вы, когда потеряно всё для вас…
14.
Куай-Гон предупредил службу безопасности, чтобы за Бруком установили наблюдение. Так можно было эффективнее провести поиск, чем он сделал бы это один. Затем он поднял контейнер из воды и вытащил его на берег. По крайней мере, теперь они могли вернуть украденные вещи.
Он вынул световой меч Оби-Вана из сухого отделения, нажал кнопку активации, и клинок сразу ожил, просияв в темноте льдисто-синим светом. Оружие джедая не было повреждено, мастер Джинн с облегчением увидел это. Он выключил меч и повесил на пояс рядом со своим собственным.
Талла увела безмолвного Ту-Джея назад, в свою комнату. Оттуда она должна была координировать поисковые работы. Куай-Гон пошёл прямиком в комнату Брука.
Конечно, мальчика там не было. Служба безопасности уже искала его. Ясно, что Брук решил не рисковать — он ушёл навсегда.
Куай-Гон осмотрел комнату Брука. Если здесь находилась разгадка того, почему перспективный ученик опустился до такой низости, то он не мог увидеть её. Одежда была аккуратно сложена, стол убран. Что же было у мальчика в сердце?
Куай-Гон прикоснулся к мечу у себя на поясе. Что вообще происходит в сердце любого мальчишки? И почему Йода думает, что он, Куай-Гон, может туда заглянуть?
Брук разочаровался в Ордене. В сердце мальчика был гнев. А Куай-Гон этого не увидел. Так же, как не видел гнева своего бывшего падавана Ксанатоса. Или волнения Оби-Вана.
Мастер Джинн устало смотрел в окно. Вставало солнце. Пора было идти с докладом к Йоде. Предателем оказался не чужак, а свой.
На его комлинке загорелся красный огонёк — вызывал Йода. Скорее всего, магистр был обеспокоен сообщением.
Куай-Гон вошёл в турболифт и поехал в конференц-зал, где, как он знал, ждёт Йода. Магистр был в зале один, когда мастер Джинн туда вошёл.
— Итак, вы знаете, — проговорил Куай-Гон.
— Брук виновник наш, — сказал Йода. — Беспокойно и печально это, да. Но позвал тебя я для дела другого. Послание есть для тебя.
В недоумении Куай-Гон посмотрел на Йоду, но Учитель не стал ничего объяснять, а включил голопроектор.
В зале высветился голографический образ Оби-Вана.
Куай-Гон в раздражении отвернулся и сделал шаг к выходу.
— У меня нет времени, — голос Оби-Вана был тих. — Сериза погибла.
Эти слова больно отозвались в сердце мастера Джинна. Он остановился и обернулся. Теперь он мог видеть печать горя на лице своего бывшего падавана.
— Она попала под перекрёстный огонь Старших и Молодых.
Печаль заполнила сердце Куай-Гона. За то короткое время, что он провёл на Мелиде-Даан, он успел почувствовать симпатию к девочке и понял, почему Оби-Ван потянулся к ней.
Это была трагедия.
— Теперь каждая из сторон обвиняет другую в её смерти, — продолжал Кеноби. — Даже Нильд готов воевать. Силы Вехутти вновь взялись за оружие. Моя команда распущена. У меня нет людей и нет возможности убедить других разоружаться.
Куай-Гон невольно шагнул к голограмме. На лице Оби-Вана была тень не только горя, но и другого чувства, которое мастеру Джинну доводилось видеть на лицах тех, кто был подавлен страшной судьбой: непонимание.
Его бывший падаван стоял перед ним в миниатюре с беспомощно опущенными руками.
— Я не знаю, что делать, — признался мальчик. — Я же уже не джедай. Но я знаю, что может сделать джедай. И что только джедай может помочь. Мастер Джинн, я понимаю, что обидел вас. Но вы же поможете мне сейчас?
Рука Куай-Гона потянулась к световому мечу Оби-Вана, всё ещё висевшему на поясе. Он сжал пальцы на рукояти. Казалось, меч был наготове, хоть и выключен. Или джедай почувствовал течение Силы, пульсирующей вокруг меча?
Бледное лицо Оби-Вана мерцало перед мастером Джинном, затем исчезло. И в этот миг Куай-Гон ясно увидел то, что Йода и Талла пытались, каждый по-своему, ему объяснить. От него отвернулся не джедай, а мальчик. Мальчик, волю которого пересилили эмоции и обстоятельства. Мальчик, который заслуживает понимания. Нет, не нужен был какой-то тайный способ, чтобы заглянуть в сердце мальчика. Наверное, нужно было просто выслушать его…
— Отправьте Оби-Вану сообщение, — сказал он Йоде. — Я уже еду.
Когда Йода сказал Оби-Вану по голосвязи, что Куай-Гон прибудет, Кеноби был переполнен радостными эмоциями. Он почувствовал облегчение и счастье — впервые с тех пор, как погибла Сериза.
Но в тот же миг счастье сменилось тревогой. Куай-Гона обязали приехать. Может быть, работать с замкнутым недружелюбным мастером Джинном будет труднее, чем одному?
«Судьба Мелиды-Даан — вот что важно, — решительно сказал себе Оби-Ван. — Для планеты, которую любила Сериза, я должен сделать, всё, что только смогу».
Куай-Гону понадобилось несколько дней, чтобы добраться до Мелиды-Даан. Оби-Ван должен был прожить это время в ожидании. А делать было совершенно нечего. Из-за ожесточения Нильда он был изгнан из рядов Молодых. Возможно, кто-то из ребят и был не согласен с тактикой своего лидера, но они не присоединились к Оби-Вану. Никто не хотел перечить правителю.
Оби-Ван чувствовал себя так, как будто стал призраком. Ему не разрешили жить в туннелях, так что спал он, где придётся, где удавалось находить приют на ночь. Заброшенные постройки, городские скверы, парк, заваленный старыми спидерами. Вокруг него бурлила жизнь, но он не принимал в ней участия. Только вера в дело Серизы удерживало его на планете.
Его единственным другом была Роэнни. Она часто разыскивала его и приносила ему еду, нашла для него пакет-самоспасатель с фонариком и аптечкой и легкое теплое одеяло, чтобы он не мёрз по ночам. Оби-Ван был благодарен ей за такую преданность, но беспокоился, что если кто-нибудь увидит их вместе, это сразу же станет известно Нильду.
— Он рассердится, — говорил Оби-Ван девочке.
Они сидели в маленьком парке, где в последнюю войну шли бои. Местами на выжженной земле пробивалась молодая трава. Уцелело только одно дерево, от остальных остались лишь пни, а стволы их были разбиты в труху.
— Я не боюсь, — в тёплых карих глазах Роэнни вспыхнул гнев. — То, что он делает, — неправильно! Нильд — хороший парень… В конце концов, он поймёт, что ошибается. А до тех пор я буду защищать тебя. Так же, как ты защищал меня.
— Я не знаю, придёт ли он когда-нибудь в себя, — сказал Кеноби, вспомнив ненависть в глазах Нильда.
