– А давай – прямо вниз, на плаще… – неожиданно предложил Хельги. – Ну, как зимой, с горки…
Сельма смешно наморщила нос, опасливо огляделась – вокруг никого не было, – усмехнулась и махнула рукой:
– Давай. Если плаща не жалко!
Хельги не нужно было долго упрашивать. Долой с плеч плащ, прямо на землю, на мокрую от дождя или тающего снега траву… Сельму в охапку, и – вниз, по крутому склону! Так, чтоб ветер в лицо, и солнце, и…
Понесло хорошо! И ни о чем не думалось. Лишь ветер свистел в ушах да звонко смеялась Сельма. Они пронеслись по мокрой траве и с разгона чуть было не ухнули в глубокую лужу. Поднялись на ноги, уселись у корней старого ясеня, подставив лица солнцу. Нечасто выдаются в Халогаланде такие деньки. Особенно сейчас, поздней осенью, почти что зимой.
– Хельги, – приподнялась на локтях Сельма. Толстые косы ее разметались, в темно-голубых глазах стоял дикий восторг и почему-то грусть. Отороченная бобровым мехом шапка валялась рядом.
Повернувшись к девушке, Хельги улыбнулся, чувствуя себя так, как никогда раньше не чувствовал. Еще бы! Он вместе с Сельмой!
– Знаешь, что к сестре твоей Еффинде посватался Рюрик Ютландец? – тихо спросила девушка и тяжело вздохнула. – Сигурд ярл обещал сыграть свадьбу.
– Так чего ж ты не рада?
– Рада. – Сельма широко улыбнулась. – Только все равно обидно. Ты знаешь, мы с Еффиндой подруги, хоть и редко видимся – от Снольди-Хольма, сам знаешь, путь не близкий. Вот уедет Еффинда… Тоже страшно. Ведь покинуть родные места – все равно что переселиться в Нифлхейм.
– Да, это так, – важно согласился Хельги. – Но ведь викинги же ходят в далекие страны! Как и мы пойдем этим летом, с младшей дружиной… – Он хотел было не менее важно, даже небрежно, добавить, что собирается стать хевдингом младшей дружины, но запнулся, посчитав, что такие хвастливые слова недостойны благородного викинга.
– Но викинги возвращаются, пусть даже не все! И притом – они же мужчины.
– Это ты верно заметила. – Хельги сел на плаще, обхватив коленки руками, как сидел когда-то давно, в раннем детстве. Сельма уселась рядом, погладила его по волосам, светлым и длинным, шепнула на ухо:
– Хельги.
– Да?
– А как ты думаешь – мне тоже пора замуж?
Хельги не знал, что и сказать. Вернее, знал… да сказать побоялся.
– А я еще и не за всякого выйду, – дразнилась Сельма. – А то попадется еще какой-нибудь скряга, типа ваших соседей, братьев Альвсенов!
Засмеявшись, Сельма засунула за шиворот Хельги целую пригоршню мокрых листьев.
Так они и просидели у ясеня, пока не замерзли, а потом все-таки дошли до кита.
С какой искренней радостью встретили Хельги друзья!
Первым навалился Харальд Бочонок – толстый парень, похожий на упитанного медвежонка, любитель хорошо покушать, – волосы его, цвета прелой соломы, лезли прямо в нос приятелю.
– Ты еще не сожрал этого кита, Харальд? – вырвавшись из медвежьих объятий, весело поинтересовался Хельги. – Слава богам, хоть что-то нам всем оставил.
Харальд засмеялся, заржал, как конь, показывая крепкие зубы.
– Кстати о жратве, – заметил кто-то сзади. – Неплохо было бы перекусить.
Хельги обернулся: насмешник Ингви по прозвищу Рыжий Червь – рыжеватый веснушчатый пацан с курносым носом и близко посаженными светло-серыми глазами, тоже старый приятель.
– Поешь пока снега, Ингви, – усмехнулся сын ярла. – Но знай: за моим пиршественным столом всегда найдется место для тебя… Ну и для Харальда, если он будет поменьше есть.
Все, включая самого Харальда, радостно захохотали.
– Все ржете, как саксонские кони, – подъехал к смеющимся всадник, один из старых воинов Сигурда, Эгиль Спокойный На Веслах. – А, это Хельги тут вас веселит, – слезая с коня, улыбнулся Эгиль. – Я так и подумал. Собирайся, Сигурд ярл хочет видеть тебя! Бери коня и скачи.
– А он разве не здесь?
– Нет, он ушел раньше, и многие с ним, – пояснил Ингви. – Как видишь, только молодежь здесь и осталась.
– Рад был вас всех увидеть. – Вскакивая на коня, Хельги помахал рукой.
И вдруг…
И вдруг почувствовал какой-то необъяснимый страх. Да перед кем – перед собственным жеребцом! Словно бы никогда раньше не ездил верхом. Да что ж это такое? Откуда этот нелепый страх? Видно, оттуда же, откуда и звон в голове. Покачав головой, Хельги прыгнул в седло.
Сигурд ждал его, сидя на покрытом волчьими шкурами ложе прямо перед очагом. По обе стороны от ложа горели светильники на высоких ножках, в очаге потрескивали угли. Под ногами старого ярла стояла небольшая скамеечка – для тепла и удобства.
– Сын мой, – торжественно произнес ярл. – Ты знаешь, что уже совсем скоро Эгиль Спокойный На Веслах по решению тинга соберет всю младшую дружину. Какое-то время вы будете жить отдельно от своих родичей – там и решится, кому быть хевдингом.
– Я знаю кому! – не удержался Хельги. – Верь, отец, либо я стану вождем, либо умру!
– Ответ, достойный воина, – усмехнулся в усы Сигурд. – Вот только не торопись в Валгаллу раньше зова Одина. Кому я тогда оставлю корабль? Фриддлейву или… или Дирмунду Заике?
Упомянув Заику, Сигурд сам засмеялся своей шутке.
– Велунд просил меня, – неожиданно оборвав смех, произнес он. – Просил, чтобы ты, мой сын, стал наследником и его знаний.
– Велунд? – Хельги вздрогнул. – Но… как же тогда младшая дружина?
– Ученье у Велунда не помешает тебе, – покачал головой старый ярл. – К тому же до того, как Эгиль начнет собирать молодежь, еще есть время.
– Но это время для тренировок! Я видел, как каждый день бегает по горным тропам Фриддлейв…
– Помолчи, сын мой. – Сигурд поморщился. – Ты думаешь, у Велунда тебе будет легко?
– Да, но…
– Молчи! С завтрашнего дня будешь жить в горах, у кузницы Велунда. Ближе к весне пойдешь в младшую дружину к Эгилю. Велунд тебя отпустит к ним в лагерь, однако помни – двойную ношу придется нести тебе – Эгиля и Велунда, и сколько продлится твое учение – год, или два, или четыре, – знают одни лишь норны.
Одни лишь норны… – эхом отдалось в голове Хельги.
Что ж, поживем – увидим. Чей это корабельный сарай на берегу Бильрест-фьорда? Чей там корабль, скакун моря? Сигурда? Нет, пожалуй, уже и не Сигурда. Не Сигурда, а его сына – Хельги ярла! Если только… Если только он станет вождем молодых! И все они – Ингви, Харальд и прочие – будут верны своему ярлу – Хельги, сыну Сигурда, в числе других состязаясь с ним в воинском искусстве, в котором он обязательно должен быть первым, потому что если не первый – то какой же он ярл? Кто ж пойдет за неумехой-нидингом? Нет, он должен взять все знания Велунда и должен стать первым, утерев нос этому задаваке, красавчику Фриддлейву, – говорят, он когда-то с Сельмой на лугах цветы собирал! И тогда придет время, когда именно к нему, к Хельги, пойдут хускарлы-дружинники, и затрепещет над боевым кораблем молодого бильрестского ярла синее боевое знамя! На страх врагам, на радость друзьям и родичам. Так должно быть. И так будет.
Кузница стояла далеко от усадьбы Сигурда, в горах, у небольшого озера. Хельги добрался туда лишь к вечеру, отвел коня в сарай, поклонился хозяину. Велунд буркнул что-то неразборчивое – то ли поприветствовал, то ли обругал, поди догадайся. Кивнув на лавку перед очагом, протянул миску каши. Дождавшись, пока гость – да какой там гость, ученик – поест, молча бросил на ту же лавку охапку соломы: спи, мол. Пожав плечами, Хельги повалился спать. Не спалось, и он принялся думать о Сельме. О том, какие синие у нее глаза, какая белая и гладкая кожа, губы, которые так и хочется… Вздохнув, юноша перевернулся на другой бок – все равно грезилась Сельма. Будто бы скачет она на лошади, с распущенными косами и сияющими глазами, красивая, как богиня Фрейя. А рядом с ней – он, Хельги. Вот они остановились, спрыгнули прямо в душистые травы…
А вот они вдвоем с Сельмой собирают цветы на верхних лугах. Цветы самые разные: розовый пахучий клевер, ромашки, словно маленькие солнышки, красновато-пурпурный иван-чай, желто-бело-сиреневые лесные фиалки, колокольчики и васильки, как осколки неба. Целый букет в руках у Сельмы, а в глазах… в глазах ее, огромных, глубинно-синих, блестящих, отражается восторженное лицо Хельги. А пухлые девичьи губы уже так близко-близко, что…
К середине ночи Хельги находился на той грани меж сном и реальностью, когда нельзя точно сказать – спит человек или бодрствует, скорее – спит, а может быть, просто лежит, чуть смежив веки. В такие минуты боги обычно насылают видения. Видения посетили и Хельги…
Они нахлынули сразу, такое впечатление – схватили за шиворот и потащили за собой, словно скулящего беспомощного щенка, а протащив, бросили на поляне посреди густого леса. Поляна – смутно знакомая – была полна странно одетых людей, а впереди, прямо перед собой, на возвышении, Хельги увидел бледную темноволосую девушку с широко раскрытыми безумными глазами, он откуда-то знал, что зовут ее Магн… Магн что-то произносила длинным витиеватым речитативом, немного похожим на то, как говорят скальды, а потом… А потом вокруг жутко заскрежетало, завыло, заухало и загремело, так громко, что Хельги в ужасе закрыл ладонями уши – но это не помогало: скрежет, грохот и вой проникали в самые глубины сознания, это было настолько дико, что юноша не сразу почувствовал какое-то неудобство, словно бы в голове его поселился кто-то еще и смотрит теперь на мир его глазами. Это присутствие чужого ощущалось так явственно, что Хельги забыл даже про ужасные звуки, пытаясь понять, что же с ним происходит… Странно, но в этом чужом почему-то не чувствовалось Зла.
