Между тем Алексей уже подхватил его под руку, не с той ласковой осторожностью, с какой обращаются с дамами, а крепко, по-мужски. Продолжая играть свою роль, Лиза чуть покачивалась и спотыкалась, боясь, впрочем, переиграть и вызвать у него подозрение. На самом же деле хмель ничуть не давал себя знать. Лиза относила это на счет избыточного нервного возбуждения.
— Как мне найти тебя в Петербурге? — спросил Кузминский. — А впрочем, лучше ты ищи меня. Спросишь в театре, меня и позовут. Мне вырваться труднее — то репетиция, то спектакль. А если я срочно тебе понадоблюсь, а прийти сам не сможешь, немедля посылай в театр записку, и я тотчас все брошу. Ты мне отныне друг, так и знай. А друзей своих я в беде не бросаю. У меня их немного, по чести сказать. Может статься, ты будешь единственным. Сам не знаю, с чего во мне возникла такая симпатия к тебе? Глаза у тебя хорошие. Чистые глаза. Значит, и душа такая же. Береги это в себе, слышишь? Это такая редкость в нашем мире… Вот, кажется, экипаж свободный… Я велю, чтоб тебя доставили, куда скажешь. А денег я кучеру дам, ты потом уж ничего не приплачивай.
— Не надо! — попыталась остановить его Лиза, не решившаяся ни разу перебить монолог Алексея.
— Да что уж — не надо! Незаконный сын… Знаю, каково твое положение. Он хоть оставил тебе что-нибудь?
— Оставил. Кое-что. — Ей не хотелось еще больше порочить память отца.
— Ах да, ты же говорил, что ожидаешь наследства… Как получишь, покутим с тобой немножко! Хотя тебе лучше к такому не привыкать. Не силен ты, брат, по этой части.
Улыбнувшись, Кузминский распахнул объятия:
— Ну, дай обниму тебя напоследок! Прощай, дружище! Да не забывай, есть на свете такой актер — Алексей Кузминский.
— Век не забуду! — с жаром воскликнула Лиза и припала к нему всем телом.
А когда объятия разжались и Алексей, подсадив ее в пролетку, ушел, она ощутила такой холод, что зубы ее начали отбивать лихорадочную дробь.
* * *
Как было договорено заранее, Лиза три раза стукнула в окошко Аленке, которой велела не спать, дожидаясь ее. И та не подвела, тотчас подскочила к окну, прижала к стеклу нос, кивнула и побежала коридорами к черному ходу открывать.
— Ой, барышня, — запричитала Аленка шепотом, — и как вы только решилися на такое!
— Да тише ты! — прервала ее Лиза. — Что тетушка? Все тихо?
— Все спят. Даже Андрей Александрович уже вернулись, побродили немножко по дому, будто искали чего-то, и спать отправились.
«Это я — Андрей Александрович, — подумала Лиза печально. — Несчастный, пьяненький Зыков, от которого отделались, как от надоедливой мухи… И на что ты надеялась, глупая?!»
— Беги и ты спать, — сказала она Аленке. — Теперь я уж одна справлюсь. Николя спит в моей комнате. Даже если тетушка и заглядывала, ей должно было показаться, что я у себя. Ну, беги же, беги!
И она слегка подтолкнула верную служанку в спину. Несколько раз оглянувшись, будто догадавшись, что с барышней что-то неладно, Алена скрылась в темноте. Лиза с облегчением перевела дух, и позволила слезам прорваться наружу. Ей хотелось поскорее остаться одной, чтобы, спрятавшись под одеялом, выплакаться вволю.
«Она — дурная женщина, она не любит его, — себе в утешение твердила Лиза, пробираясь коридорами и лестницами. — Он сам говорил, что она не достойна любви… Так зачем же он сейчас с нею?! Как он может быть таким? Как мне жить после этого?!»
То, что Кузминский выказал желание дружить с Зыковым, ничуть не радовало ее. Лизе нужна была его любовь, и только любовь. Хотя и возможность просто видеть его, слышать его чудесный голос — еще вчера казалось ей счастьем. Но сейчас ее сердце разрывалось, и счастливой она себя никак не чувствовала.
Больно прикусив губу, чтобы не зарыдать в голос, Лиза добежала до двери своей комнаты и юркнула внутрь. Николя действительно спал в ее постели, и, как ни была девушка расстроена, она все же едва не расхохоталась, увидев брата в ночной сорочке. Наклонившись, она осторожно поцеловала его в щеку:
— Николаша, проснись!
Он встрепенулся и вытаращил на нее непонимающие глаза. Лиза приложила палец к его губам:
— Тише. Это я. Иди к себе, я все расскажу тебе утром. Да сними мою сорочку, чудак!
Когда брат, наконец, выбрался из постели, она все же не удержалась, прыснула: такой комичный вид у него был. «А женщина в мужском наряде не выглядит смешно, — подумалось ей. — Вот интересно!»
Она с чувством обняла Николя:
— Спасибо, Николаша! Спать тебе не даю…
— Как все прошло? Ты его хоть видела? — сонно пробормотал брат.
— Я тебе расскажу, когда проснешься. Какой из тебя сейчас собеседник! Тетушка не заходила?
— Не знаю. Я так волновался за тебя, что тотчас же уснул.
— Вот так-то ты волновался?!
— Это же такая защитная реакция мозга, мы ведь читали с тобой статью, помнишь? Человек даже в летаргический сон способен впасть от сильных переживаний.
Лиза пробормотала, снимая фрак:
— Надеюсь, я не усну нынче на несколько лет кряду.
Он зевнул:
— Так есть из-за чего переживать?
— Я ведь вернулась, — просто сказала она. — Если б осталась с ним, то переживать было бы не из-за чего.
— Лиза, не сходи с ума! — возмутился Николя. — Еще не хватало, чтобы ты осталась с ним в первую же ночь!
Ее пальцы сцепились у груди:
— А что же тогда есть любовь, как не разновидность безумства?
— Я пошел спать, — объявил он. — В таком состоянии я не способен рассуждать о чем бы то ни было. Все сошло благополучно, тебя никто не заметил, и, слава Богу! Спокойной ночи.
И поцеловав ее в щеку, Николя отправился к себе. А Лиза, быстро раздевшись, спрятала мужское платье и юркнула под одеяло. Но выплакаться, как ей того хотелось, не пришлось. Слез больше не было, одно тихое отчаяние. Ощущение безнадежности: «Никогда, никогда такой мужчина, как Алексей Кузминский, не полюбит меня! Он так красив, так талантлив… Я против него просто бездарная дурнушка. Даже Зинаида не достойна его, хотя она — настоящая красавица. Яркая, броская… А я на ее фоне просто полевой цветок…»
Сравнить себя с серой мышкой Лиза все-таки не смогла. Ее самобичевание еще не достигло такой степени накала. Многие говорили ей, что она хороша, особенно восхищались завораживающей чистотой ее глаз. Лиза слышала это и помнила, но другие женщины всегда казались ей красивее. Ей всегда было неловко находиться рядом с признанными красавицами, точно их присутствие превращало ее в приятный, неброский фон. Зинаида Мичурина была из тех женщин, которых любой, вошедший в комнату замечает первыми. А любовь…
«Что такое любовь? — Перевернувшись на спину, Лиза закинула руки за голову, сцепила пальцы до боли. — Он с ней сейчас, разве это не любовь? Он предпочел ее живое тело смутным воспоминаниям обо мне — годовалой давности. А может, он и не обо мне вовсе говорил, что я напридумывала? Тешу себя бесплодными надеждами… А он откровенно предпочел мне другую. Стоит ли тянуть эту муку? Не лучше ли послушаться тетушки и выйти за князя Донского?»
