Ему даже не приходило в голову, насколько он хорош со своими правильными чертами и застенчивым румянцем, как женщине любого возраста хочется утонуть в серой глубине его глаз. Он думал только о том, как прекрасна эта девушка, рядом с которой меркнут не только настольные букеты, но и все цветы на свете. Лицо Натали так и сияло в светлой дымке кудрей, смотреть на него можно было бесконечно. А она, верно, и не догадывалась, как бархатна ее кожа, как нежно звучит низкий голос, как обворожительна ее улыбка.
Натали больше разговаривала с другими соседями, но юноша был даже рад, потому что мог наблюдать за ней, запоминая каждое движение глаз, рук, губ. Если бы она обратилась к нему, Николя, пожалуй, смутился и ляпнул бы какую-нибудь невообразимую глупость, и тогда долгожданная встреча была бы непоправимо испорчена.
Княгиня Донская между тем завела разговор о нашумевшей статье графа Толстого, который выступал против существующей системы образования.
— Подумайте только, — проговорила она с ироничной усмешкой, — граф утверждает, что университет готовит не таких людей, каких нужно человечеству, а каких нужно испорченному обществу. Я цитирую дословно.
— Оригинальное мнение! — отозвалась Аглая Васильевна.
Князь Петр Владимирович желчно заметил:
— Не так уж оригинальничает этот ваш граф, когда называет людей университетского образования больными либералами.
Княгиня Стукалова оповестила всех:
— Наш Николя собирается поступать в университет.
«Кто тебя за язык тянул?! — Николя метнул на тетушку гневный взгляд и опустил глаза. — Теперь этот отвратительный князь начнет смеяться надо мной!»
Но, будто почувствовав недовольство племянника, Аглая Владимировна сменила тему разговора и громко спросила, заставив Лизу вздрогнуть и прислушаться:
— А что, Петр Владимирович, театральная премьера, на которую вы спешили вчера? Понравилась ли вам постановка?
— Бездарна, как всегда, — отозвался князь равнодушно.
Лиза метнула в него ненавидящий взгляд.
— А тот актер, о котором говорит весь Петербург? — Вступила в разговор Лидия Сергеевна Офросимова. Как же его…
— Вы, верно, имеете в виду Алексея Кузминского? — внезапно оживившись, уточнил Донской. — Он действительно хорош! Не переигрывает, чем грешат многие его собратья. И, кажется, действительно понимает то, что играет. По-видимому, совсем не глуп. А красив так, что невольно возникает предположение, нет ли в нем благородной крови.
Изумленного Лизиного взгляда он не заметил. Графиня Донская неожиданно прервала сына:
— Внешняя смазливость, Петруша, еще не признак благородного происхождения.
Николя с тревогой посмотрел на сестру, взглядом умоляя Лизу удержаться и не бросаться на защиту Кузминского. И она поняла его, опустила голову, хотя нелегко было сдерживаться.
В этот момент Николя отвлек голос, в который он влюблялся все больше.
— Вообразите себе, — оживленно делилась Натали с соседкой, — мы веселились в саду Соколовских, как дети! Играли в жмурки, танцевали, пели. Даже катались с деревянной горы. Она у них такая большая! Вы никогда не забирались на нее?
Взглянув на унылую, лошадиную физиономию той, к которой обращалась Наташа, Николя подумал, что такая девица и в двенадцать лет не знала таких радостей. Вот они с Лизой вполне могли бы составить Натали компанию. Если бы только она пригласила их… Но разве обычный провинциал может быть интересен такой потрясающей девушке? В Натали уже сейчас чувствовалась будущая светская львица. И супруга ей, конечно, подберут с именем и положением… А он? И наследство, и какое бы то ни было занятие — еще в будущем. Разве станет Натали ждать его несколько лет? Да и с чего бы ей ждать? Она даже внимания на него не обращает.
Занятый собственными переживаниями, Николя почти забыл о сестре. Лишь перед тем, как подали кофе, он взглянул на Лизу, и поразился откровенным страданием, написанным на ее лице.
«Что это с ней? — встревожился Николя. — Неужели князь чем-нибудь обидел ее?»
Но сидевший по правую руку от нее Петр Владимирович, казалось, не замечал не только Лизу, но и вообще никого. Он сидел с отсутствующим видом, ничего не видя вокруг. Пристально вглядевшись в его нездорового цвета лицо с набрякшими веками, Николя вдруг вздрогнул, пронзенный страшной догадкой: «А не морфинист ли он?!» Но поскольку вживую он этих несчастных никогда не видел и только читал о пагубном пристрастии, распространившимся в столицах Европы, Николя не счел себя вправе утверждать что-либо. Однако закравшееся подозрение уже пустило щупальца в его душу, и теперь Николя больше смотрел на князя Донского, чем на сидевшую напротив Натали.
Мгновенно уловив это, Наташа Офросимова капризно надула губки:
— А месье Перфильеву, кажется, скучно в нашей компании.
Николя мгновенно очнулся:
— Что вы, мадемуазель! Никогда еще я не бывал в столь приятном обществе.
— Но вы совсем не участвуете в разговоре! — продолжала настаивать Натали.
Он учтиво улыбнулся:
— Я только боюсь показаться вам навязчивым.
Переглянувшись с соседкой, Наташа громко прыснула:
— Вы так хорошо воспитаны, месье Перфильев! Рядом с вами чувствуешь себя неотесанной крестьянкой…
Вконец смутившись, Николя пробормотал:
— Вы были бы самой очаровательно крестьянкой на свете! А среди них встречаются прехорошенькие…
— Ого! — У нее так и взлетели брови. — Да вы, месье Перфильев, большой знаток… простолюдинок?
— Если вы имеете в виду женщин, воспетых господином Некрасовым, то — да. Мы с сестрой играли в детстве с крестьянскими детьми, и, уверяю вас, никакой брезгливости не чувствовали.
«Господи, зачем же я с ней спорю?! — ужаснулся он про себя. — Ведь она возненавидит меня после этого!»
Их разговор уже начинал привлекать внимание. Даже князь Донской неожиданно проявил интерес.
— Так вы — либерал, Николя? Даром, что в университет собираетесь…
Не успел Николя сообразить, как лучше ответить, вдруг прозвучал сделавшийся звонким Лизин голос:
— Мы с братом не либералы! Точнее будет сказать, что мы вообще не определились еще в своих политических убеждениях. А отец наш был, скорее, аполитичен… Но мы знаем русский народ лучше многих из здесь присутствующих. И девушек в том числе… Это небольшая заслуга, ведь так было определено нашим местом рождения, не более того. А что касается простых крестьянок, они способны на самоотверженную любовь в гораздо большей степени, чем многие светские дамы! Они кормят детей грудью и обходятся без нянек, они ждут мужей с военной службы, они одновременно и работают на износ, и растят детей, и занимаются домом, и некоторым из них даже удается оставаться красавицами!
