- Понимаю, – прошептал Митя. Его понимание, если вы помните, тестировали уже второй раз за утро, и первый раз кончился плохо.
- Поколотили уже тебя?
- Да, очень сильно! – оживился Митя. – Только не милиция, а там… В камере…
- Я знаю, что не милиция. Милиция здесь сама никого не бьёт… – г-н Рыбаков отхлебнул ещё кофе. Отвращение на его лице приняло мечтательный оттенок. – Это хорошо, что поколотили. Если б не ты, я бы сейчас летел на Кубу. И моя жена летела бы со мной. А не жевала бы платки у телевизора – выживет Ребекка или нет.
- Извините… Так тупо вышло, я же не…
- Ты слушай дальше. Сейчас тебе потащат на пресс-конференцию. Там будет много народу, много журналистов. Они будут задавать вопросы. Отвечать на них будет, скорее всего, министр внутренних дел. Волокитина её зовут. Она расскажет, что произошло, какое ты говно и так далее – всё как есть. Твоя задача при этом – сидеть с оскорблённой рожей. Ни на какие вопросы ты не отвечаешь. Заявляешь в начале, что на вопросы будешь отвечать только в присутствии своего адвоката. И всё. После этого молчишь.
Большой глоток кофе.
- А адвокат потом будет, да? – робко спросил Митя.
- Не нужен тебе никакой адвокат. Если сделаешь всё, как я говорю, через пару дней тебя депортируют в Россию. Там взвесят ещё пиздюлей, покажут по телевизору и отпустят. Если не сделаешь, как я говорю, останешься здесь и сядешь на пять лет. Это если Ребекка не умрёт. Если умрёт – на все десять. Только ты их не отсидишь. Тебя сначала выебут в задницу, а потом ты поскользнёшься в душе, насмерть. И никакой адвокат тебе не поможет. Понимаешь?
Митя испустил утвердительный стон.
- После пресс-конференции тебя отведут в кабинет. Там с тобой будут разговаривать двое или трое человек. Из МОНи. Это их Министерство охраны независимости, аналог нашего ФСБ, если ты не в курсе. На их вопросы ты должен отвечать. Прямо и честно. Всё, что помнишь. Жми на то, что ты кретин и распиздяй. Ты траву раньше курил?
- Да.
- Можешь соврать, что не курил. Что первый раз. Но больше не слова лжи, понимаешь меня? Спросят, сколько раз в неделю дрочишь – отвечаешь сколько. Да и про траву… – задумчивый глоток кофе; взгляд на глазок камеры под потолком. – Про траву тоже лучше не врать. После допроса тебя посадят в одиночную камеру. Ради твоей сохранности. Я бы на их месте не цацкался с тобой. Но у них, на твоё мудацкое счастье, есть закон на этот счёт… – глоток кофе. – В камере ты сидишь, молишься за выздоровление Ребекки. Ждёшь депортации. Всё запомнил?
- Да, кажется…
- Повтори.
Митя повторил.
- Всё, – г-н Рыбаков поднялся со стула и вышел из комнаты.
Он выкинул недопитый кофе в урну у крыльца. Посмотрел на часы. Было уже без четверти девять. На газонах вокруг участка появились свободные места – многие журналисты ушли в бизнес-центр на другой стороне проспекта. Там должна была состояться пресс-конференция. Те, кто ещё оставался, хлынули было в его сторону, но по периметру крыльца стояли широкие мужчины из службы безопасности «Янтарьгаза». Они привычно окружили его и довели до машины.
- Ну как он, Михал Филипыч? – спросил секретарь, выруливая на проспект. – Телевизионщики уехали уже. Уже склеивают там, наверное…
- Да как он… Мудак он… Погоди-ка… – г-н Рыбаков запустил руку в пиджак и вытащил трезвонящий телефон. Посмотрел на экран. – Нет, ну так и знал… Перезванивает… – он поднёс трубку к уху. – Да, Светлана, слушаю вас.
- Ещё раз доброе утро, Михаил, – сказала Бухгальтер уставшим голосом. – Не буду вас долго отвлекать. Хотела только сказать, что не смогу вас принять в понедельник.
- Спасибо, Светлана.
- До свиданья.
- До свиданья, – г-н Рыбаков опустил руку с телефоном. Сосредоточенно вдохнул и выдохнул.
Секретарь на мгновение оторвался от дороги, чтобы посмотреть на него с вопросом.
- Плохо всё, Серёжа, – сказал г-н Рыбаков. – Не может Бухгальтер его депортировать.
- Но вы же так и думали. Разве нет?
- Да я не думал, я знал. Кто ж сам в петлю полезет? Только…
Он сделал неопределённый жест и не договорил.
Да и что было говорить? Г-н Рыбаков не верил в успех своих действий. После девяти лет в Кёнигсберге он знал, что шило в мешке дольше суток не держится, государственные тайны дают огромными заголовками на первой полосе, а грязное бельё полощется, в среднем, по трём каналам одновременно. Он рассчитывал всего лишь оттянуть неизбежное. Даже сверху от него требовали минимум: дать скромную фору российской версии событий, чтобы та успела обрасти налётом правдоподобия. Выполнимо? Опыт нашёптывал: вполне.
- Кто ж виноват, что второго клоуна нашли журы, а не вы? – через два с половиной часа скажет г-н Рыбаков кому надо.
И захлопнет телефон.
И будет совершенно прав.
20. Генопадение
Примерно в то же время, когда г-н Рыбаков наставлял Митю, второй клоун, он же Гена, проходил инструктаж в головном офисе КТВ-1 на Литовском Валу.
Туда его привёз микроавтобус, размалёванный символикой канала и девизом «Лучше увидеть первым». Двое держиморд с интеллигентными голосами вывели Гену из машины и проводили под самую крышу восьмиэтажного дворца из стекла и зеленоватого металла, блестевшего на майском солнце. У лифта, на пружинистом ковре, их ожидала босая женщина с очень прямыми ногами. Ногти на ногах были выкрашены в цвет ковра – синий. Кое-как оторвав глаза от ног, Гена увидел тесное чёрное платье, словно обгрызенное снизу и сверху. Над платьем сияли бронзовые плечи. Сверкала профессиональная улыбка.
- Доброе утро, Геннадий, – протянула руку женщина. – Ирина Чистова, редактор утренней информационной службы. Прошу прощения, что босиком. Так легче работать.
Во время рукопожатия у Гены отчётливо заныло в паху.
- Мне тоже разуться, да? – спросил он, согнувшись.
И тут же горячо покраснел, вспомнив о своих носках.
- Нет-нет, что вы, – успокоила его Чистова. – Спасибо, ребята.
Держиморды интеллигентно попрощались и уехали вниз.
Инструктаж начался не сразу. Около часа Гена нежился в раскидистом кресле, подцепляя со столика радужную периодику и глядя в неё невидящими глазами. Молодой человек с журнальной причёской без конца подносил ему кофе в микроскопических чашечках, за матовым стеклом дверей говорливо делалось телевидение, входили-выходили целеустремлённые люди, с минуты на минуту грозилась наступить его, Генина, всекёнигсбергская, а то и всеевропейская слава, и читать в такой обстановке было решительно невозможно, да и не нужно.
Когда Гена начал дуреть от кофе и видений себя на обложках, вернулась Чистова. Она провела его в кабинет без окон. На стенах, обитых чем-то белым и толстым, висели экраны. По периметру круглого стола в центре кабинета стояли ноутбуки, местами захлопнутые, местами населённые экраносберегающим ёжиком. Ёжик бегал взад-вперёд, то и дело принюхиваясь.
Такого же ежа Гена видел на боку микроавтобуса.
- Присаживайтесь, Геннадий, – бронзовая рука указала на стул у захлопнутого ноутбука.
Сначала Чистова приветливо допросила Гену о жизни в целом. Ему показалось, что с интересом. Пару раз она даже вывела что-то палочкой на экране карманного компьютера. Один раз переспросила. При этом, однако, у Гены осталось впечатление, что за пять минут допроса он не сказал ничего, кроме серии туманных «ну да», «да нет» и «ага-ага».
Затем она спросила, что за человек его друг Дмитрий. Гена протянул кокетливое «нууууу». Взяв покровительственный тон, он описал простодушного скобаря двадцати четырёх лет – работящего таксиста и, по сути, пацана нормального, но всё ж, чего там темнить, не гения.
- И по женской линии – я это уже как бы сплетничаю немножко, да – но по женской линии у Митьки не очень того… Я даже думал, ну, типа свожу его в Кёнигсберг, покажу, что к чему, он тут осмотрится, как бы комплексы преодолеет, – Гена встретился глазами с Чистовой и хихикнул. – Здесь же для этого все условия…
- Вы находите? – риторически удивилась Чистова. Палочка забегала по экрану.
Далее Гена получил шанс правдиво описать своё путешествие. За три минуты он добрался до Литвы. Чистова оборвала его словами «Геннадий, это великолепное роуд-муви», сделала ещё одну заметку и, коротко извинившись, вышла.
- У меня к вам есть предложение, Геннадий, – сказала она, вернувшись.
На этот раз она села прямо на соседний стул, развернувшись к нему. Её ноги пылали в нижнем секторе Гениного поля зрения. Немного легче стало только, когда она закинула ногу на ногу и накрыла колено скрещенными ладонями.
- В одиннадцать двадцать один, – продолжила Чистова, – у нас в прямом эфире пойдёт специальная программа. Напрямую связано с последними событиями. Вы хотели бы принять участие?
- Конечно!
- И вы готовы повторить всё, что рассказали мне? В общих чертах?
