Затем он заметил, что Джек едва не задыхается от смеха.
Хлопнул его по спине:
– Как самочувствие?
Глава 10
– Хочется пить.
– Правда? – удивился Флетч. – С чего бы это? Жары-то еще нет.
Они ехали с опущенными стеклами. Кондиционера в салоне не было.
Сидя рядом с Флетчем, Джек внимательно изучал его лицо.
– Интересно, как там дела у Кэрри и Лири.
Часы на приборном щитке показывали четверть десятого. Если все прошло, как задумывалось, Лири, закованного в наручники, уже везли в патрульной машине в тюрьму. А бычок вновь мирно щипал травку на пастбище, не понимая, с чего это утро началось для него с путешествия в кузове грузовика.
Если все вышло, как задумывалось.
Джек глянул на заднее сиденье, где крепко спал профессор, преподобный доктор Крис Крайгель. Пухленькие ручки лежали на коленях. Профессор похрапывал.
– На Лири стоило бы поглядеть. Весь в навозе и в синяках от копыт.
– Да уж, – согласился Флетч. – Полагаю, теперь он понимает, что чувствовала та девушка, которую он умыкнул.
Джек улыбнулся:
– Вы сторонник того, что наказание должно быть адекватно преступлению.
– А ты придерживаешься иного мнения?
– Пожалуй, что нет.
– Это хорошо.
– Просто удивительно, как вы добиваетесь того, что мы все еле держимся на ногах.
– Все?
– За исключением Морено. Вы позаботились о том, чтобы он умер.
– Ты тоже еле держишься на ногах?
– Нет. А почему? Почему вы и меня не отправили в овраг? Вы могли бы меня уговорить – Флетч промолчал. – Я знаю. Из любопытства. Я вам небезынтересен. Вы хотите знать, как я поведу себя. Думаете, вы сможете держать меня под контролем? Или что вы можете доверять мне?
– Ни то и ни другое.
– Значит, вы рискуете.
– Еще как рискую.
Миновав поворот, они увидели десяток автомобилей, выстроившихся перед полицейским кордоном. Машины ждали досмотра Флетч, вырулив в левый ряд, медленно поехал вперед.
– Что вы делаете?
– Не хочу ждать досмотра. Надеюсь, мои соседи не обидятся. Не объяснять же им, что преступники, которых разыскивает полиция, сидят в моем автомобиле.
– Вы хотите сдать нас?
Высунув руку из окна, Флетч помахал Майклу Джексону.
Майкл помахал рукой в ответ, крикнул:
– Эй, подождите!
Флетч нажал на педаль тормоза. Выругал себя за то, что не бросил в багажник ни одного чемодана. Затем вспомнил, что оставил мешок для мусора с арестантскими одеждой и ботинками у двери черного хода, и выругал себя еще раз.
Майкл наклонился к окну со стороны Джека.
– Привет, Джек Приедешь домой на следующий уик-энд?
– Возможно. Точно не знаю.
– Суббота у меня выходной, так мы решили устроить пикник на реке. Не хочешь составить компанию?
– Звучит заманчиво.
– Будут и девушки.
– Лучше не придумаешь.
– Захвати гитару.
– Обязательно.
– Я звякну твоему отцу, – Майкл посмотрел на заднее сиденье. – А это кто?
От окрика Крайгель замигал, постепенно просыпаясь. Гитара стояла на сиденье рядом с ним. Их силуэты чем-то напоминали друг друга. Правда, у гитары шея, в смысле, гриф, была поизящнее.
– Это учитель Джека. Профессор Джошуа Блэк. Мы захватили его по пути.
– Доброе утро, сэр, – поздоровался Майкл.
– Очень хочется пить, – прокрякал Крайгель.
– Как самочувствие, Майкл? – спросил Флетч. Помощник шерифа провел пальцем между шеей и воротником.
– Мокрый, как мышь. Спасибо за кофе, мистер Флетчер. Сэмми и Бобби катаются сейчас на вашем джипе. Неподалеку от фермы.
– Машина цела?
– Один раз едва не перевернулась, а в остальном полный порядок. Джип – это не легковушка. – Майкл хлопнул по крыше рукой, словно по крупу лошади. – Не смею вас задерживать. Увидимся в субботу, Джек.
Пока Флетч маневрировал между барьерами, Джек, повернувшись, махал Майклу рукой.
Затем посмотрел на Флетча:
– Хорошо, что он нас не задержал.
– Да уж, – согласился Флетч. Крайгель откашлялся.
– Я же сказал, мне очень хочется пить.
– О-хо-хо, – вздохнул Флетч.
– Кто тут профессор Джошуа Блэк? Флетч и Джек промолчали.
– Что значит «Джошуа Блэк»? – не унимался Край-гель.
Флетч вновь промолчал, а Джек ответил:
– Это слова одной американской песни.
– И как называется эта песня?
– Старина черный Джек.
– Старина черный Джек? – взвился Крайгель. – Вы назвали меня старым, черным Джеком? Это что, шутка?
– Что-то я должен был ему сказать, верно? – спросил Флетч. – Или мне следовало представить вас как Сайта-Клауса?
– Мистер Флетчер, нравится вам это или нет, но вы – член нашего Клана, – услышал он вместо ответа.
– Что же это за Клан?
Крайгель помолчал, вроде бы собираясь с мыслями.
– Как вы себя чувствуете?
– Превосходно.
– Я хочу сказать, вам не приходило в голову, что вы едва ли не самый презираемый человек на свете?
– Кто, я?
– Вы интеллигентный, образованный, не стесненный в средствах, гетеросексуальный белый средних лет. На этой Земле такие, как вы, составляют меньшинство. Однако именно вы построили эту цивилизацию. Столетиями вы создавали политические и религиозные институты, развивали бизнес, вели войны, вводили законы, которые защищали вас за счет остальных. Вы эксплуатировали индейцев, негров, азиатов, даже белых, не таких удачливых, как вы, а также женщин и детей.
– Однако. – Флетч хорошо знал все эти аргументы, слышать которые ему доводилось не раз. – А я-то все это время думал, что работаю в силу моих способностей.
– Вы полагаете себя ответственным человеком?
– Да.
– Исходя из нынешних умонастроений, вы ответственны за все нелады в этом мире. Под «ответственностью» понимается ваше стремление контролировать все и вся, дабы все шло, как вам того хочется. Весь мир восстает против вас, мистер Флетчер. Женщины, дети, индейцы, негры, азиаты, даже некоторые из вас, которых здесь называют либералами. – Голос Крайгеля сочился сарказмом. – И вам нравится это всеобщее презрение?
Флетч молча вел машину.
– Вы не задавались вопросом, – продолжал Крайгель, – а почему англосаксам досталась большая доля мирового пирога?
Флетч зевнул.
– Почему?
– Потому что мы, а не евреи, не мусульмане, не цветные, истинные потомки Авраама, Исаака и Иакова.
– Е равно эм це квадрат, – процитировал Флетч.
– Что?
– Вода, вода, кругом вода, – пропел Флетч. Крайгель провел языком по губам.
– С чего у меня такая жажда? Ночью я же проглотил половину этого ревущего потока.
– Вам следовала проглотить и вторую.
– Вам бы отнестись к этому более серьезно.
– К вашей жажде? Пожуйте пуговицы.
Они пересекли границу Алабамы. Холмы сменились равниной. По обеим сторонам дороги потянулись хлопковые поля.
С пересохшим ртом Крайгель продолжал ораторствовать с заднего сиденья:
– По мере роста населения, истощения ресурсов, создания глобальной экономики нам, истинному меньшинству, грозит все большая опасность. Еще несколько сотен лет, а то и меньше, и такие, как вы, перестанут существовать. Вот тогда воцарится хаос.
– До этого еще далеко, не так ли?
– Суть в том, что именно белый человек, ариец, англосакс упорядочил жизнь на этой Земле.
– Да перестаньте. А как же Чака Зулу?.[14]
– Вы лучше послушайте меня. В этом столетии некоторые белые люди пытались пропагандировать равенство мужчин и женщин, равенство людей с разным цветом кожи, даже равенство взрослых и детей. Мы должны жить вместе в гармонии. Не так ли поется в популярной песне? В последнее время вы бывали в университетах или тюрьмах, мистер Флетчер?
– Как это ни странно, бывал, – ответил Флетч. – И там, и там.
– И вы видели, что творится в цитаделях знаний, ранее принадлежащих только белым мужчинам? Там кишат женщины, негры, азиаты. И вместо того, чтобы объединяться, они обосабливаются от остальных. Женские курсы, афро-американские, азиатские. Они учреждают отдельные колледжи в рамках существующих университетских структур. Вам не найти ни одного места, от Балкан до Лос-Анджелеса, где бы не бушевали племенные войны. Я прав, ведь так? Человека тянет к своему племени, мистер Флетчер, а ваше государство никак не может этого осознать Есть личность, индивидуум. Есть семья. Есть племя В этой стране после двухсот лет демократии, смешения наций вы присутствуете при разрушении института семьи. Это результат воздействия насаждаемых здесь идей. Хорошо ли это? А вот племена не рушатся. И никогда не разрушатся – ни в Соединенных Штатах, ни где бы то ни было. Племена поддерживают семью. Семья поддерживает индивидуума. Вам пора осознать, мистер Флетчер, к какому племени вы принадлежите. Господи, как хочется пить.
– Неужели? – притворно удивился Флетч.
– Ужасно, ужасно хочется пить. Не можем ли мы остановиться и чего-нибудь попить?
