В 1960-х годах «Аякс» отказался от свойственных европейскому футболу вязких стратегий, отбросив традиционные оборонительные схемы и взяв на вооружение более созидательный подход, в котором не было места строгому распределению ролей. Пресса назвала этот стиль «тотальным футболом». Его основателем был великий футболист и известный юдофил Йоханн Кройф. Весьма необычный предматчевый ритуал его клуба включал в себя раздачу кошерной колбасы и обмен шутками, намеренно пересыпанными фразами на идише. Перед каждой игрой футболист Яап ван Прааг обычно отпускал какую-нибудь еврейскую шуточку. Психотерапевт клуба — естественно, еврей — любил повторять: «Им нравится быть евреями, хотя они и не евреи». Больше всех этими традициями восхищаются израильтяне. Как пишет Саймон Купер в своей книге «Ajax: The Dutch, the War» («Аякс: голландцы, война»), многие израильтяне считали Кройфа евреем. Разумеется, это легенда, но он сам дал немало поводов для ее возникновения. Посещая Израиль, где живут родственники его жены, он носит ермолку с вышитым на ней номером 14, под которым когда-то выходил на поле.
Команды Кройфа были воплощением молодежной культуры хиппи, господствовавшей в Амстердаме в 1960-х годах, а также захлестнувшей город волны юдофильства. В ту пору Голландия, как ни одна другая европейская страна, помогала Израилю и отстаивала интересы еврейского государства в ООН. В 1973 году, во время энергетического кризиса, вызванного бойкотом со стороны нефтедобывающих арабских стран, голландский премьер-министр ездил перед телекамерами на велосипеде, демонстрируя тем самым солидарность с израильтянами.
Тогда же сразу несколько евреев были избраны мэрами голландских городов. Все эти шаги имели культурный контекст: голландцы начали открывать для себя историю сопротивления своих соотечественников нацистскому вторжению. Они стали регулярно отмечать годовщину массовой забастовки в феврале 1941 года, устроенной в знак протеста против нацистской оккупации, и бережно хранят память об Анне Франк и голландской семье, которая прятала эту еврейскую девочку на чердаке своего дома в Амстердаме.
Однако голландцы скорее фабрикуют историю сопротивления, нежели открывают ее. Как отмечают в последние годы многие историки, они скорее сотрудничали с нацистами, чем сопротивлялись им. В результате холокоста в Голландии погибло евреев больше, чем в любой другой европейской стране. В космополитическом, терпимом Амстердаме идентификация с евреями в стиле «Аякса» вписывалась в концепцию пробуждения исторической памяти и покаяния. Дэвид Уиннер, автор книги «Brilliant Orange: The Neurotic Genius of Dutch Soccer» («Блестяще-оранжевый: невротический гений голландского футбола»), утверждает, что «Аякс» осуществляет «подсознательный акт солидарности с убитыми и пропавшими без вести евреями Амстердама».
Эта весьма великодушная интерпретация может содержать в себе изрядную долю социологической правды. Но в ней голландцы с их стремлением к искуплению представлены в слишком выгодном свете. На самом деле они проделали в этом направлении не такой уж большой путь, как им хотелось бы думать. У сочувствия к евреям на футбольном стадионе есть не только светлые стороны. Антисемитизм — это отношение к еврейской общине как к чуждому и опасному элементу, государству в государстве. На протяжении двухсот лет европейские евреи боролись с этими предрассудками. Даже сионисты вроде Макса Нордау, пропагандировавшего идею еврейского государства, в конечном счете мечтали об ассимиляции и ничего так не жаждали, как стать полноправными европейцами.
К сожалению, после холокоста и образования Израиля они ими так и не стали. Даже когда европейцы идентифицируют себя с евреями, как в случаях с «Аяксом» и «Тоттенхэмом», они демонстрируют, что те являются иностранцами, отличающимися от них. Они все еще относятся к евреям как к причудливым диковинкам, сводя их сущность к экзотическим символам — ермолкам, пейсам, звезде Давида.
Здесь прослеживается параллель с использованием американцами индейцев в качестве спортивных талисманов — «Вашингтонские краснокожие», «Кливлендские индейцы», «Семинолы штата Флорида». Можно утверждать, что такие названия — дань мужеству и боевому духу коренных жителей Америки. И не лучше ли относиться к аборигенам с уважением, вместо того чтобы убивать их? Но в этом рассуждении содержится существенный изъян. Американцы могут выказывать такого рода уважение только потому, что они истребили индейцев. Возражать против того, что их превратили в карикатурные образы, просто некому. Это лишь усугубляет проблему. Талисманы консервируют индейцев во времени, изображая их такими, какими они были в XIX веке, в эпоху завоевания дикого Запада, — в кожаных одеяниях и головных уборах из перьев. Невозможно представить, что потомки выживших индейцев смогут когда-нибудь покинуть свои резервации и интегрироваться в американское общество.
Такой же карикатурный образ был создан и в случае с европейскими евреями. Что бы они ни делали и как бы ни старались, европейцы видят в них чужаков, «других». Такое отношение подтверждает справедливость старого афоризма «Юдофил — это антисемит, который любит евреев».
Европа прошла после войны долгий путь и претерпела значительные изменения. Ужаснувшись тому, что произошло на их континенте, европейцы отвергли расизм, милитаризм и национализм. По иронии судьбы, эта политкорректность вошла в противоречие с позицией Израиля, отстаивающего свое право бороться с терроризмом военными методами. Сегодня антисемитизм в Европе мотивируется скорее бескомпромиссной приверженностью идеалам Просвещения, нежели традиционной ненавистью к убийцам Христа. Марк Лилла, политолог из Чикагского университета, писал: «Когда-то над евреями насмехались из-за того, что у них не было своего национального государства. Теперь же их критикуют за то, что оно у них есть. Многие западноевропейские интеллектуалы, включая тех, чья терпимость или даже симпатия к евреям не подлежит сомнению, находят политику Израиля непонятной. Причиной тому служит не антисемитизм и даже не антисионизм в обычном смысле. Все дело в том, что Израиль является национальным государством евреев, которые гордятся им. И это обстоятельство очень смущает Европу, стершую национальные границы».
Глобализация также оказала влияние на Европу. Оно особенно заметно благодаря наплыву иммигрантов. До войны чужаками, вызывавшими презрение у носителей европейской культуры, были евреи и цыгане. Появление на континенте множества сенегальцев, пакистанцев и китайцев отнюдь не способствовало угасанию европейского национализма и развитию идеи многонационального государства. Но теперь ненависть европейцев не концентрируется на одной или двух этнических группах. Это отчетливо проявляется на футбольных стадионах. Отныне антисемитизм здесь редкость. Нападкам в форме расистских лозунгов и обезьяньих звуков подвергаются в основном чернокожие — как со стороны игроков, так и со стороны болельщиков. А за пределами стадиона от нетерпимости большинства страдают, как правило, мусульмане.
Так называемые еврейские футбольные клубы, такие как «Тоттенхэм» и «Аякс», — это большой шаг вперед от погромов и Einsatzgruppen.[7] Вместо того чтобы поносить евреев, называя их позором нации, рабочие парни идентифицируют себя с ними, пусть даже и в шутку.
Разумеется, в Европе остаются места, где подобные шутки просто немыслимы.
IVПеред входом на стадион в старом немецком квартале южного Будапешта полицейские обыскивали болельщиков, прежде чем пропустить их на трибуны. В первую очередь их интересовали не ножи и петарды, а транспаранты с надписями, привлекающими нежелательное внимание к Венгрии. Однако им далеко не всегда удается изъять то, что они ищут. Обычно сторонники клуба «Ференцварош» оборачивают транспаранты вокруг тела и прячут под одеждой. Перед началом матча они разворачивают полотнища на длину целого ряда. На одном надпись начинается: «Поезда отправляются…», на втором заканчивается: «…в Освенцим».
Этого слогана вполне достаточно, чтобы понять, какая атмосфера царит на стадионе. Но болельщики «Ференцвароша» впечатляют не столько глубиной, сколько масштабами своей ненависти. В их репертуаре имеется бесчисленное количество песен в духе доктора Йозефа Менгеле. Типичный образчик: «Грязные евреи, грязные евреи, газовые камеры, газовые камеры». В одной из них подобно мантре повторяются слова: «Мыло, кости». Словно образов лагеря смерти оказалось недостаточно, поклонники «Ференцвароша» прижимают кончик языка к небу и издают звук, похожий на шипение выходящего из баллонов газа «циклон В». В 1990-х годах они одно время привет ствовали голы своей команды нацистским жестом, выбрасывая вперед руку.
Болельщики «Ференцвароша» не особенно задумываются, кого они называют «грязными евреями». В эту категорию входит большинство их венгерских оппонентов. Но особую ненависть они питают к своим давним соперникам — другому будапештскому клубу «МТК». Справедливости ради следует отметить, что они далеко не одиноки в своем отношении к «МТК».
