Что не успел продать? Нет, в целом всё сделано правильно. Как ни удивительно, решил оставить часть непрофильных активов, которые отыграют своё при любом кризисе: продуктовый ритейл и соответствующую недвижимость. Торговые сети по узловым точкам высокой проходимости всегда выживут, люди всегда будут покупать еду, это незыблемо.
— А в чём?
— В золоте.
— В смысле, золотые облигации? Не совсем хорошо представляю себе… В каком золоте?
Усмехнувшись, я сунул руку в карман куртки и вытащил монетку.
— Вот в таком.
— Можно? — проф полез за очками. — Надо же… Это отечественная?
— «Георгий Победоносец» Банка России, простая инвестиционка. Наивные спекулянты-обыватели иногда называют их «жориками», стараясь выказать как бы пренебрежительное к редкому и малодоступному. Физическое золото.
— Простите, это как выглядит, мешки с такими монетами?
— Ну что вы, просто с собой всегда имею немного… Люблю золото.
— Я слышал по телевизору, что оно недавно падало.
Разговор на знакомые, привычные темы отчасти отвлекал, и я всё ещё инстинктивно цеплялся за ниточки. Согласно кивнул.
— Совершенно верно. Для золота этот месяц оказался самым худшим из всех за последние двенадцать лет. В последний день манипуляторы из США вкинули огромные объемы так называемого «бумажного золота», втоптав «физику» вниз до уровня 1752 за унцию.
— Зачем им это?
Хорошо быть нормальным человеком, никакой подобной хрени не надо знать. Я ещё раз поднял монету, значительно потёр её между пальцами, словно банкноту.
— Смотрите. Это — антидоллар. И американцам обязательно нужно держать перед ним большой красный фонарь. А лучше шлагбаум. Они постоянно манипулируют и подавляют цены на золото, не знаю… лет более двадцати, не меньше. Только, уверяю вас, это уже не изменит картину глобально, ничего у них не получается. Золото, не глядя в сторону ФРС и их британских коллег, постоянно росло, примерно по семнадцать процентов ежегодно. Как мячик, знаете, — чем сильнее его вколачивают вниз, тем сильнее отскакивает. А в последний год рост пошёл взрывной… Процесс необратим, никто уже ничему не верит. Ведь это не золото «дорожает», просто бумага дешевеет. Владелец золота не получает прибыли, он просто не потеряет капитал, это последнее убежище для активов. Остальные потеряют всё, и произойдёт это в течение квартала.
— Многие покупают?
Я пожал плечами.
— Да. Продажи в США монет American Eagle уже установили рекорд двадцатилетия, поставок «физики» не хватает, а спрос на Treasuries испаряется. Китайцы, как с ума сошли, скупают золото под ноль. Всё валится, а американцы не имеют решения, топят всех. Как я думаю, они сейчас просто молятся, чтобы Господь помог удержать ситуацию под контролем.
— То есть будет кризис?
— Кризис… Ещё какой! Суперкризис! Многие считают, что после него, правда, очень болезненно, вернётся золотой стандарт, а все бумаги уйдут в ад.
Бизнес всё чаще возвращается к идее расплачиваться на сделках золотом. Пока идеи сырые, но американский миллиардер Дональд Трамп уже пробовал брать плату с арендаторов своей недвижимости не долларами, а золотом.
Все в ожидании.
Одна швейцарская компания уже придумала «золотую карту» под названием «комбислиток» — Combibar Gold Card. Карта умещается в стандартном кошельке, весит пятьдесят граммов, изготовлена из золота 999-й пробы и легко разламывается на сегменты весом один грамм — удобное средство расчетов в розничной торговле. Каждый грамм равен приблизительно унции серебра, это около тридцати четырёх долларов. «Комбислиток» — гениальное решение для тех, кто ожидает Всемирного Финансового Обвала, «настоящие деньги», которые всегда с собой…
С баржи внезапно послышался глухой жестяной хлопок, я торопливо выскочил на крыло, включая и разворачивая в сторону заброшенной посудины левый прожектор. Владимир, в свою очередь, пошёл на правую сторону, щёлкнул тумблером — какое-то время два ярких световых луча обшаривали воду вблизи корабля.
Пш-шш…
— Саня, что там?
— Да показалось, к борту подбежал… Всё нормально. Посижу, посмотрю ещё.
Ух… Нервная работа. Наконец матрос успокаивающе поднял руку, прожекторы потухли, и на корабль снова упала темнота.
— А что бы вы посоветовали такому обывателю, как я? — профессор вернулся к разговору. — Нет, конечно же, это чистая гипотетика… чего теперь. Просто интересно.
В темноте случайно открытого нами «запасного хранилища планеты» вокруг одинокого судна будто бы теснились какие-то непонятные сущности-призраки, и я с радостью ухватился за то единственное, что могло быть надежным на заброшенном в неизвестность металлическом островке старого мира — разговором с себе подобным. Это родное, это якорь.
— Володя, у вас дом есть? Или дача. А машина?
— И дом с Мариной имеем, и дачу, а машины целых две.
— Ну, вот считайте, что самые разумные инвестиции вы уже сделали.
На палубе опять послышались шаги, каблучки застучали по ступеням, и в рубку зашла Нина, судовой врач. Симпатичная высокая женщина, коротко стриженная статная блондинка с зелёными глазами. Из Самары она, там таких красавиц много.
— Мальчики, вы не будете против, если я с вами посижу? Дети заснули, Марину уколола, Альфия отплакалась… Сил нет, уже ноги не держат, а заснуть не смогу.
Мы нормально так по-мужицки засуетились.
— Ниночка, вы в креслице садитесь! — предложил профессор. — Кофейку налить?
Женщина кивнула. Я подвинул качалку поближе.
— Кошмар, вот уж этого я никак не ожидала. Буду писать план работы, а с чего начать, даже не знаю, всё надо делать одновременно. Пора поселковую аптеку вскрывать, моих запасов не хватит, — она устало откинулась, держа в руках чашечку с горячим напитком. — А ещё… страшно одной на верхней палубе. Вас, Герман, вечно нет, и капитана — тоже.
— Нина, давайте завтра обо всём, сейчас просто отдохните, — предложил я.
Согласно кивнув, она тем не менее выгрузиться никак не могла.
— Может, стоит поднять девчонок? В каюту напротив, так и мне спокойней будет.
— Она же маленькая, — предположил я.
— Очень даже просторная! — возразила доктор. — Там тоже люкс, второй. Он меньше, в одну комнату, есть двуспальная кровать и диван, как раз на трёх девчат. Резерв капитана, нужно будет с ним поговорить.
— Какие сейчас могут быть резервы? — Владимир пренебрежительно махнул рукой. — Хорошее предложение, завтра решим.
Уже ясно, что поначалу в темноте часто будем стоять, заранее изыскивая безопасное место. Карт нет, нет глубин и фарватеров, как ни старайся, первая же мель будет твоей, а ещё можно нарваться на топляк. Так что ночные беседы вахтенным обеспечены надолго.
— Как вы думаете, мужчины, мы тут одни или и ещё есть… дислоканты? — спросила Нина. — Так ведь вы говорите?
Она начала успокаиваться, и пошло женское, «мужчины» вместо «мальчиков».
— Я думаю, что не одни, — уверенно заявил профессор. — Мы знаем, что сюда переместились минимум три судна…
— Я вижу всего два, — заметила женщина.
— Гуроны, как их уже прозвали, выточили наконечник стрелы из куска качественной коррозионностойкой стали, — терпеливо пояснил Владимир. — На барже такой нет, а это с огромной долей вероятности означает, что на Аракаре есть и другие заброшенные суда.
— Хорошо бы при случае вернуться и проверить русло, — несколько абстрактно заметил я. — Правда, возвращаться на Аракару почему-то не тянет.
— Нет уж, нет уж, вытаскивать стрелы мне не хочется! — решительно заявила женщина и принялась устраиваться поудобнее, умудрившись закинуть соблазнительные ножки в качалку. — Знаете… Странное чувство, с одной стороны, эти старинные жёлтые фонари придают уверенности на палубе, а с другой, возникает страх, что нас все видят и готовятся напасть… Знаете, я прямо тут прикорну, под вашей надёжной охраной.
Через пару минут она уже мирно посапывала. Владимир открыл и осмотрел все шкафчики, после чего развёл руками.
— Плед в ходовой рубке не предусмотрен.
— Конечно! И подушка тоже. Пойду к себе, принесу одеяло, — решил я.
Заодно и по палубе прогуляюсь, осмотрю реку. Накинув на плечо «Зауэр», я спустился на верхнюю палубу, а потом и на главную.
После слов докторессы древние масляные фонари действительно показались мне неуместными. Пока я шёл по левому борту, освещая мощным фонарём песок острова и страшноватое железо потеряшки с выпуклыми сварными швами, было ещё ничего. А вот когда вышел на правый борт, обращённый к дальнему берегу, слова женщины заплясали в башке тревожными мыслями. Как же легко мы поддаёмся влиянию! Даже слабый свет масляников, отбиваясь от белого корпуса «Темзы», рассеивался и создавал световое поле, резко обрывающееся сразу за леерами. И вот там тьма была… Тьмой.
