Хэмиш словно услышал его мысли.
— Тоби?
— Ну?
— Не ходи сегодня в замок.
Тоби пристально посмотрел на мальчика. Уж не это ли гнетет его? Если хотел, Хэмиш умел рассуждать здраво, да и знал он больше, чем Тоби-ублюдок будет знать когда-либо.
— А ну выкладывай!
— Леди. Ты заметил герб у нее на попоне?
— Нет. — Тоби смутно припоминал сбрую, но тогда все внимание его было обращено на всадницу.
— Ну, его было плохо видно. Черный полумесяц. И на перчатке тоже.
— Ты что, специалист по гербам?
— Ясное дело, нет. — Некоторое время Хэмиш шагал молча.
— Извини. Скажи, пожалуйста.
Мальчишка бросил на него встревоженный взгляд.
— Па иногда берет книги в замке. Там их сотни. Старый Брюс дает ему их почитать, и па позволяет мне посмотреть их, если я аккуратно с ними обращаюсь.
Тоби совершенно не интересовался книгами, но подозревал, что Хэмиш преклоняется перед ними и не может врать.
— Кажется, тому уже год… я читал одну и нашел в ней листок с объявлением. Кто-то вложил его вместо закладки. Знаешь такие объявления: «найти живым или мертвым»? Там не было картинки, но там описывалась женщина, очень похожая на нее, и там упоминался черный полумесяц.
— Так кто она такая?
— Леди Вальда.
— Что еще за леди Вальда?
— Я спрашивал па. Она была в свите короля Невила. Его… гм… консорт. Ну, они не были женаты, но все равно она считалась вроде как любовницей.
Ну да, она вполне способна украсить королевский двор.
— И ее хотели живой или мертвой? За что? — Дворяне, как правило, не связываются с преступлениями вроде обычной кражи, да и от обвинения в убийстве всегда могут отвертеться. — За измену?
Хэмиш нахмурился, размышляя:
— Там не говорилось за что. Знаешь, какую награду обещали за ее голову? Десять тысяч марок!
— Что? Ты шутишь! Это больше, чем они назначили за голову Фергана! Должно быть, это просто чья-то шутка! — Во всем мире не сыскать столько денег.
— Может быть. Я спрошу у па сегодня. — Возражения Тоби не слишком убедили Хэмиша. — Но это было девять лет назад… Объявление напечатали в пятьсот десятом. Наверное, ее простили с тех пор, а то как бы она могла разъезжать, не пряча своего черного полумесяца, верно?
Тоби попытался прикинуть, сколько этой леди лет, и сообразил, что не имеет ни малейшего представления. Ей могло быть сколько угодно. Она очень красива, вот и все, что он знал, — красива зловещей, демонической красотой. Зачем бывшей королевской любовнице из Лондона странствовать по холодным шотландским горам? Женщины — те наверняка усмотрели бы в этом нечто романтическое: изгнанная красавица прощена и возвращается домой…
— Она точно остановится на ночь в замке, Тоби, — продолжал Хэмиш. — Давай я возьму у стюарда твои деньги, а ты подождешь снаружи.
— Спасибо, конечно, но почему ты, а не я?
Хэмиш беззвучно пошевелил губами, потом вздохнул:
— Мне не понравился тот змеиный взгляд, которым она смотрела на тебя!
Само собой, можно было придумать что-нибудь остроумненькое в ответ, но мальчик говорил совершенно серьезно.
— Она смотрела так, словно хотела купить тебя!
Тоби и не спорил.
— Возможно, ей надо перетащить какие-нибудь тяжелые ящики.
Хэмиш надулся:
— Думаешь, она примет отказ?
— Сомневаюсь. — Судя по ее виду, ей никогда и ни в чем не отказывали.
— Не ходи сегодня в замок, Тоби. Ну пожалуйста!
— Мне надо поговорить со стюардом Брюсом.
— Пошли помедленнее, тогда мы придем слишком поздно для этого.
— Мы и так опаздываем.
Когда они дошли, почти стемнело, а луна уже выглянула из-за Бен-Шаллума. Еще на последнем спуске они услышали барабанный бой, означавший, что ворота закрывают. Теперь до рассвета в замок не пустят ни одного хайлендера. Припозднившиеся работники по двое, по трое тянулись по дороге. В тени над воротами горел фонарь, освещавший двух часовых.
Тоби направлялся к повороту на брод.
— Боковая дверь еще открыта! — прокричал Хэмиш. — Мы можем постучаться.
— Без толку.
— Они могли оставить ее открытой, так как знали, что нам еще не заплачено, и…
— Размечтался!
— Циник! Как ты думаешь, почему тогда она открыта?
— Если бы кое-кто из моих знакомых так не спешил домой каждый вечер, он бы знал, что боковую дверь обычно оставляют незапертой еще на час или два. Лэрд может кататься верхом, или кто-то из замка пошел ловить рыбу, или еще чего. Ряженному в одеяло вроде тебя пришлось бы пробиваться через нее с боем.
— Ряженному в одеяло? — поперхнулся от ярости Хэмиш. — Ряженному в одеяло? — взвизгнул он. — Это они нас так называют?
— А ты что, никогда не слышал? Это не хуже, чем… — Тоби осекся и бросился бежать.
Кто-то кричал в тени за поворотом. Он не видел, что там творилось, но услышал достаточно: злобный низкий голос и другой, пронзительный, внезапно оборвавшийся… Его ноги шлепали по грязи. Может, это двое мальчишек рассказывают друг другу грязные истории — в этом случае он будет выглядеть дурак дураком, но ничего страшного не произойдет. Если же там что-то случилось — тогда чем быстрее он успеет, тем лучше.
Как бы быстро он ни бежал, голова его работала еще быстрее. Все ясно, яснее некуда. Никакие это не мальчишки. Кого-то насилуют, и делает это сассенах. Свернув за поворот, он увидел мужчину, пытающегося поставить женщину на колени. Ее крики заглушала рука в перчатке, прижатая ко рту. Он стоял спиной к Тоби, но уже поворачивался, чтобы посмотреть, кто это бежит. Лунный свет блеснул на железном шлеме.
Как может безоружный человек драться с солдатом? Эти их куртки подбиты таким толстым слоем войлока, что почти не отличаются от брони. Даже Тоби мог бы разбить об нее кулаки без малейшего ущерба для противника. У стрелков на шлемах нет забрала, так что можно метить в подбородок, но это, пожалуй, и все.
Как может безоружный человек драться с солдатом? Первое, чего ему нельзя делать ни в коем случае, — это тратить время на уговоры. Секунда — и солдат выхватит пистолет, или кинжал, или меч. На этом все и кончится. У Тоби в руках нет даже палки, но он пробивал кулаком дощатую дверь. Он должен оглушить человека первым же ударом и попытаться скрыться в ночи с женщиной. Конечно, бегство — не самый достойный ход, но оставалось надеяться только на это да еще на темноту.
Солдат все еще склонялся над женщиной, но голова его уже поворачивалась, и Тоби узнал его. И еще он знал, что заметно превосходит стрелка Годвина Форрестера и весом, и силой. Он замахнулся левой, целя противнику в челюсть.
Все вышло не совсем так, как он задумал.
— Тоби! — взвизгнула Мег. — Врежь ему, Тоби, милый!
Мег? Он чуть повернулся на ее голос. Форрестер пригнул голову, подставляя шлем. Тоби смягчил удар, чтобы не разбить пальцы. Он с размаху врезался в противника, и оба повалились на землю. Хотя Тоби оказался сверху, удар оглушил его больше, чем его жертву, — он приземлился на пороховой рог, пистолет, патронташ и прочие многочисленные твердые и острые предметы, висевшие у солдата на груди. От шлема и до башмаков Форрестер был слишком хорошо защищен. Кроме того, он был закаленным бойцом. Свободной рукой он тут же вцепился Тоби в лицо, целясь пальцами в глаза. Подобная тактика не предусматривалась принятыми в глене правилами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
