Я кивнул. У Сато всегда были проблемы с финалом.
– Вы неплохо знали Сато. У него были враги?
– Неплохо, и поэтому знаю, что он бы никогда не сделал такую глупость – поджечь дом старой пленкой, если вы об этом, – сказал он.
– У него были проблемы с якудза?
– Ну, – Набико задумался, – по-моему, в этом бизнесе у всех время от времени возникают проблемы с якудза.
– Кинобизнес до такой степени кишит организованной преступностью? – Ответ я знал, но хотел услышать его от Набико.
– Ну, с Гонконгом не сравнить. И не сам бизнес. А определенные… прикладные отрасли, – сказал Набико и многозначительно мне подмигнул. Я его понял, но лучший способ заполучить информацию – прикинуться дурачком. Введение в журналистику.
– Прикладные отрасли? – спросил я, для пущего эффекта подпустив легкий акцент.
– Проституция. Наркотики. Азартные игры. Пороки шоу-бизнеса.
– И Сато в этом участвовал?
– Все участвуют. Даже если делаешь вид, будто не замечаешь, – все равно участвуешь. К тому же вечно не хватает денег.
– Что вы имеете в виду?
– За много лет Сато не выпустил ни одного прибыльного фильма, – медленно произнес Набико. – И тем не менее постоянно находил средства на новое кино. Ни одна студия не будет тратить деньги на человека, который создает непопулярные фильмы.
– Вы полагаете, его фильмы финансировала якудза?
– Это популярная теория. Наверняка сказать не могу.
– А зачем мафии с ним связываться, если его фильмы не приносили дохода? Им-то какой интерес?
– Вопрос не ко мне, – ответил он. Кажется, разговор о якудза стал ему неприятен, так что я пока оставил эту тему.
Я оплатил счет, отпечатанный на бейсбольной карточке. Брандо столько говорил, что почти ничего не съел. Я заметил, что он нервно посматривает на электронные часы рядом со старой фотографией с автографом борца-профессионала Гиганта Баба.
– Давайте вернемся на соревнования. Мне бы не хотелось, чтобы этот коротышка-режиссер начал без вас. – Я улыбнулся, надеясь, что не нанес ему оскорбления, посмеявшись над его боссом. Впрочем, я не особо переживал. Мои поездки по миру научили меня: над боссами любят смеяться все. Всегда безопасная тема для разговора.
Когда мы уходили, я поблагодарил Брандо Набико за рассказ. А также попросил о любезности.
– Я просто умираю от любопытства по многим поводам, – сказал я. – По крайней мере в одном вы мне можете помочь.
– Слушаю вас, – сказал он. – Я сделаю все, что смогу, для человека, написавшего «Артист и детектив».
Он и впрямь фанат. Я написал эту статью о самом знаменитом смертнике в Японии и его харизматической немезиде так давно, что сам уже забыл. Я с признательностью улыбнулся.
– Мне нужен экземпляр сценария, над которым он работал.
– Я подумаю, чем помочь, – нахмурился Набико. – Это довольно секретная работа. Сато распорядился отпечатать его на красной бумаге, чтобы нельзя было скопировать. И не выпускал из поля зрения. Мне даже пришлось читать сценарий при нем, в офисе.
– Ну, сделайте, что сможете, – сказал я.
– Ладно, – улыбнулся он. Нормальный парнишка.
6
Я решил на сегодня с турниром завязать. Обычно я стараюсь не пропускать ни единой фигуры «ката» – но сейчас мне было не до того.
Сато Мигусё писал обо мне сценарий, не известив меня и со мной не сотрудничая. При том, что я ему три раза отказывал, когда он пытался приобрести права. Значит, он знал то, чего не знаю я. Или хотел сделать мне предложение, от которого я бы не отказался, – и вот тут, очевидно, появляется Флердоранж.
Я надеялся развеяться, посетив Ихару – частного детектива, который несколько лет назад подставил меня в Иокогаме, в результате чего меня едва не прибила толпа разъяренных морских пехотинцев. Долгая история. Короче, приемчики слежения, которым Ихара отдавал предпочтение и называл «упреждающими», предусматривали мое вхождение в контакт с женами военных, а все последующее снималось скрытой камерой. Я тогда был моложе и глупее: не могу винить Ихару за обман.
Я с ним давно расквитался, но доверять ему с тех пор уже не мог. Однако он оставался моим лучшим источником информации о злачном мире организованной преступности. Если он не знал, что задумала эта странная банда якудза, я могу быть спокоен: значит, все не так уж плохо.
Офис Ихары был недалеко от пересечения Роппонги-дори и Титюкай-дори, прямо через дорогу от первого в Токио музея фотографии, который вполне заслуженно назывался «Музей фотографии». Я его прежде уже посещал и запомнил коллекцию шпионских фотокамер в виде ручек и спичечных коробков. Для своего офиса Ихара выбрал идеальное место. Если требовалось вдохновение, нужно только улицу пересечь.
Синто высадил меня, не сказав, как водится, ни слова. У меня от этого парня уже мороз по коже.
Я поднялся по лестнице на седьмой этаж. Я взял за правило никогда не пользоваться лифтами, на какой бы этаж ни направлялся. В лифте можно зажать любого, даже самого умного. А если застрянешь – вообще конец. Гарантий безопасности нет, даже если ты в лифте один. Может, кто-нибудь сидит в шахте на пару этажей выше и посматривает на тросы с дьявольской улыбкой и мощными ножницами в руках. Такие сценарии попахивали паранойей – ладно, но у меня имелся и веский практический резон – землетрясения. В момент первого толчка разрушительного землетрясения в Кобе я находился на лестничной клетке. Правда, на расстоянии в тысячи миль, в Кливленде, но все равно это походило на знак.
К седьмому этажу я прилично запыхался; вот, кстати, еще одно преимущество лестницы – физические упражнения. Я прошел по коридору к офису Ихары. Перебравшись сюда из Иокогамы, он переименовал свою контору – очевидно, чтобы лучше подладиться под более изысканную клиентуру Аоёма-Роппонги. Теперь мы были не просто «Ихара. Расследования». Теперь мы назывались «Глаз Сыскаря».
При виде меня секретарша подпрыгнула. Зашвырнула книжку комиксов в верхний ящик стола и покосилась на электронное табло на столе.
– Вы не ехали на лифте, – сказала она.
– Точно. Я им не доверяю.
Она была довольно симпатичная, но не сексапильная. Такая девушка бывает почти в каждом офисе. Их называют дзимусё-но хана – офисные цветы. Такую девушку можно пожелать в жены другу – хорошенькая, но зависти к другу никакой.
– Наши лифты работают нормально. Они в полном порядке.
Непонятно, она прикалывается или на самом деле полагает, что я не доверяю механике. В любом случае она самый колючий офисный цветок, какой я только встречал в Японии. Будто в родной Кливленд вернулся.
– Считайте, что у меня пунктик насчет лифтов, – сказал я, надеясь, что на этом дискуссия закончится.
– Ну, этого лифта вы зря боитесь, – сказала она, руша мои надежды. – Я здесь работаю уже три года и пользуюсь лифтом ежедневно, четыре раза в день. Утром вверх, потом на ланч вниз. После ланча опять вверх, потом с работы вниз. Это значит, что я пользовалась этим лифтом по крайней мере, – она закатила глазки, – три тысячи пятьсот раз – и никаких проблем.
– Ну да, как в известной поговорке, – сказал я. – «Опасен тот, кто никогда не ошибается». Это относится и к лифтам.
– Пфф, – фыркнула она. – Ладно, тогда что же получается? Машину вы не водите, метро ненавидите и микроволновкой не пользуетесь. Живете вы, конечно, не в доме, потому что и он может в любой момент рухнуть, раз до сей поры ни разу не ошибался!
Подобным образом со мной говорила только одна женщина – Сара. У меня сердце екнуло.
– Как вы вообще попали в Японию? Самолетом вы лететь не могли – он в любой момент мог упасть. А судно могло пойти на дно прямо на выходе из порта! Вы, должно быть, совершили заплыв из Америки или Англии. Похоже, из Англии… но вряд ли англичанин смог бы сделать такой заплыв. Он бы простыл.
Я развернулся, чтобы проверить, туда ли я попал, опасаясь, что оказался в притоне садисток, глумящихся над корпоративными боссами. Но табличка на двери четко гласила: «Глаз Сыскаря».
– Мне нужно увидеться с господином Ихарой, – сказал я.
– Неужели? А я уж было подумала, что вы инспектор лифтов.
– Если захотите перебраться в Америку, помогу вам найти хорошую работу на почте.
– Вы коп? – выпалила она, понизив голос.
– Скольких американских полицейских вы знаете в Токио?
– Никаких копов в Токио я не знаю, – холодно ответила она. – И вообще нигде. С ними лучше не знаться. Плохо для бизнеса.
– Я журналист. И для вашего бизнеса мы сделали много хорошего, – сказал я, хотя она, скорее всего, ничего не знала о том случае в Иокогаме, на который я намекал. Ну, не важно. Она возилась с электронной панелью рядом с телефоном.
– И почему вы не поехали на лифте? – скрипуче проныла она. Если бы ее взяли в токийскую полицию вести допросы, ее показатель раскрываемости составил бы 100 %. А то и все 120.
