Евгений молчит и не двигается. Я же каждое слово будто с корнями выдираю. Тяжело говорить обо всём.
— Я когда сбежала, просила Даню жениться на мне, но он отказался. Я не в обиде, каждый ценит свою шкуру. Если бы Самсонов узнал, то меня быстро бы сделали вдовой.
— Почему тебе нужен опекун? Я не пойму.
— Всё упирается в деньги. В чёртовы деньги, Евгений. Даже не в них, а недвижимость и власть. Самсонов встал у руля компании, как моё доверенное лицо, а меня посадил на цепь. Изредка приносил документы на подпись, которые сам по доверенности подписать не мог. Все политики и влиятельные люди нашего города думают, что я люблю Самсонова.
— Не пойму, — трёт лицо руками. — Хорошо, допустим. Но нахрена он над тобой издевался всё это время?
— Не понимаешь? — презрительно бросаю в ответ. Такие как Евгений и не поймут, они выросли в другой среде. Для них это всё дикость. И сейчас я убедилась, что правильно сделала, что не рассказала всю правду. — Он урод! — голос звенит от злости. Сейчас я говорю абсолютную правду. — Конченный ублюдок! Ему доставляет удовольствие, боль, унижение, насилие. И он…не всё время…Последние полгода только…до этого, он не трогал меня…
Кривится. Ему противно даже слушать о таких вещах. Неженка…
— Послушай, — пересаживается ближе, но предусмотрительно держит дистанцию. — Ада, мой друг Матвей перерыл всю сеть в поисках информации о Самсонове, но нашел лишь статьи и общие данные. У него даже дома не везде камеры стоят. Для того, чтобы тебя защитить нам необходима информация, может ты помнишь или знаешь что-то что поможет нам?
Смотрю на парня, красивый, взволнованный, участливый. Мечта любой девушки. Кому-то повезет полюбить такого, как Женя…Сокращаю его имя и жмурюсь. Пробую на вкус…Приятное и ему идет. Тут же осаждаю себя. С ума сошла?
Впиваюсь глазами в его лицо…
Может и помню, может и знаю…Но если скажу тебе, то ты труп, Евгений…
— Самсонов всю информацию держит на бумаге. Компам он не доверяет. Всю важную инфу записывает.
— Ясно, — нотки разочарования в голосе бьют по моим нервам.
Прости, Евгений, прости…Не могу я тебе довериться полностью. Не могу подставить тебя и твою семью.
— Помоги мне уехать, — выпаливаю быстро и напарываюсь на холодную стену.
— Нет, — машет головой.
— Спасибо тебе и твоим друзьям, но мне лучше уехать. А тебе лучше с ним не связываться. Он и тебя покалечит, — если не убьёт.
— Уехать… — поднимается и отходит к окну. Я с замирание сердца жду продолжения.
Прямая спина, и сжатые в замок руки за спиной очень красивые. Подвисаю на этом зрелище…и не сразу улавливаю что он говорит.
— Ада, я же просил тебя говорить правду, — поворачивается ко мне. Замираю под темным, злым взглядом. — Правду, Ада! Я ради тебя рисковал не только своей жизнью, а ещё своих друзей! Для чего, м? Чтобы по итогу слушать твою ложь? Если тебе не нужна помощь…можешь идти…но врать мне не надо.
Но ты попробуй!
Бывает такое в жизни, смотришь на человека и видишь в нём что-то родное. Душу, или внешность…Возможно повадки, или же какие-то смежные качества. И понимаешь, что он родной. Открыто ему доверяешь, рассказываешь всё, что на душе.
Евгений…парень, который не проехал мимо. Который едва меня зная, вырвал из ужаса и боли…Сейчас смотрит на меня, как на что-то низшее, падшее. В его глазах — я грязь под ногами и это в тысячи раз больнее, нежели бы он меня ударил.
Силу я привыкла терпеть, а вот это…не знаю, как вывести.
Говорят, больнее всего бьёт по человеку слово. Не правда, больнее всего взгляд ненависти от родного человека.
Евгений для меня никто, и в то же время целый мир на самом деле. Как объяснить?
Если в жизни у человека не остаётся ничего, кроме пустоты, он начинает активно её заполнять. Латать дыру, брешь, что растёт в душе.
Моей латкой стал он. Без спроса и моего желания.
Просто стал, кем-то значимым. Тем, кто не испугался и выступил против тирана. Выгрыз для меня пусть недолгую, но свободу.
Внутри меня огромный шар эмоций к нему, и большую часть занимает благодарность. Он дважды дал мне шанс на жизнь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я бы очень хотела, чтобы Евгений был моим братом, или хотя бы просто у меня был брат. Да, хоть кто-нибудь. Родная душа…
Но жизнь распорядилась иначе. Она дала мне Самсонова. При воспоминании о Михаиле, внутри вспыхивает огненный ком злости и ненависти. Она душит меня, не дает вздохнуть.
Я всеми силами буду оберегать Евгения от этого ублюдка.
— Смотри мне в глаза, Ада, — присаживается передо мной на корточки. — Скажи, правду.
— Я тебе рассказала всё. И это правда! — что-что, а врать я умею.
— Ты не умеешь врать, — едва произносит, мысленно начинаю хохотать.
Если бы я не умела врать, то сейчас не сидела перед ним, но он этого не знает и не узнает.
— Не скажешь… — отворачивается разочарованно и эти интонации бьют по мне.
— Уже сказала.
— Тогда ответь мне на вопрос. Один единственный и я тебя отпущу, договорились?
— Хорошо, — сердце начинает бить по рёбрам так, что из-за шума не сразу слышу его.
Он не мог узнать правду! Та сторона жизни зачищена и уничтожена. Никто и никогда не узнает меня настоящую.
Но все внушения и уверенность разбиваются, когда до меня доходит смысл сказанного Евгением.
— Кто такой Елисеев Игорь Дмитриевич?
Сжимаю руки, кисть пробивает судорогой. Боль отрезвляет и оглушает в момент.
Елисеев…Елисеев…
Нет! Он не мог узнать о нём!
Не веря, смотрю на парня.
В сравнении со мной, Евгений кажется огромным. В два раза больше, чем Самсонов. Такой же, как Игорь.
И судьбы у них такие же будут, если парень что-либо узнает обо мне.
— Не знаю такого, а кто он? — выдаю ровным тоном.
— И я хотел бы узнать, — прищуривается. — Но ты же мне не скажешь.
Поджимает губы и я отражаю жест. Незаметно выдыхаю, когда понимаю — не знаю о Игоре ничего.
— Я иду в ванную, — стоит ко мне спиной и даже не смотрит. — Если ты решишь уйти, я тебя останавливать не стану. Это твой выбор. Просто захлопни дверь…Если же нет, вторая дверь направо, твоя комната.
Сдерживаю вой внутри себя адским усилием воли. Смотрю вслед на широкую спину парня и понимаю, стоит уйти.
Встать с этого грёбанного дивана и идти подальше от него…
Но я сижу. Тихо, как мышка, глотаю горькую слюну. Давлюсь ею и не могу пошевелиться.
Куда идти? За окном темнеет, у меня нет одежды даже, я уже молчу о деньгах. А чтобы добраться до своего капитала, мне нужен паспорт.
И самое главное — у меня не осталось сил.
Нужна просто передышка. Немного времени, чтобы выдохнуть, восстановиться.
Беру подушку с середины дивана и укладываю под голову. Подтягиваю ноги к груди и фокусируюсь на белоснежной двери ванной комнаты.
Там Евгений.
Парень, который обещая меня защитить в лучшем случае умрёт, а в худшем…
Не чувствую мягкости дивана, дано привыкла спать на тонком матраце на холодном полу.
Внутри наполняюсь внезапным чувством, о котором я уже и забыла.
Оно было когда-то очень давно, и я знаю его определение, но до жути боюсь прочувствовать. Дать волю, отпустить себя. Оно, смешиваясь с другими расползается по телу, заполняет проплешины и убаюкивает.
Покой, вот его название. То, чего у меня не было долгие-долгие дни, недели, месяцы…
Когда ты можешь лечь спать не боясь, что кто-то войдёт и захочет почесать об тебя кулаки, или ещё хуже…
Закрываю глаза на секунду, а открыв понимаю, что лежу в другом месте.
— Тише, — словно убаюкивает. — Спи, принцесса.
Аккуратно укладывает на кровать и укрывает одеялом, но не уходит. Садится рядом и смотрит. Замираю в тёплом коконе, безотрывно смотрю ему в глаза.
И мне впервые хочется, как в детстве, повиснуть на шее и всё рассказать. Найти защиту, как когда-то у мамы находила. Указать на обидчика, чтобы с ним разобрались. Вот только он не мама, хоть и пытается защитить.
