– Итак, русские отбывают, и не в Абердин, надо думать! Ватсон, это наверняка выманит людей кайзера! Позаботьтесь зарядить оба пистолета!
Он разбудил меня на рассвете, засветив свечу и шепотом повторяя мое имя.
– Собирайтесь, – бросил он, когда я окончательно проснулся. – Мы должны исчезнуть, прежде чем они нас заметят!
Спешно одевшись, сунув в карманы револьверы, мы вышли из гостиницы по черной лестнице. Холмс оставил на столе в общей комнате несколько монет и записку, разъясняющую хозяйке, что некие непредвиденные журналистские дела требуют нашего отъезда в Стонхейвен первым утренним поездом.
– Если они собираются в Абердин, Холмс, то почему же мы собираемся в Стонхейвен? – поинтересовался я на полпути к железнодорожной станции в другой деревушке.
– Во-первых, как я уже отметил прошлой ночью, весьма сомнительно, чтобы Абердин был их местом назначения, и во-вторых, в настоящий момент мы собираемся не дальше железнодорожной станции, где станет ясно, какую пользу можно извлечь из этих замечательных карточек, которыми нас снабдила Лондонская юго-западная компания!
На крошечной железнодорожной станции предъявление особых проездных карточек лишний раз подтвердило рассказ Холмса, что мы являемся агентами компании, отвечающей за сохранность товаров при перевозке. С помощью этих карточек нам стал доступен не только комфорт поезда в Абердин, но и два комплекта униформы носильщиков, которые нам одолжили по просьбе Холмса.
Поезд вот-вот должен был подойти, и на платформе уже толпились люди, большинство которых составляли пассажиры третьего класса – рабочие из округи, правда, в конце концов объявилась и наша троица: мальчик с яхты, приземистый моряк, которого мы видели в первый день, и высокий представительный мужчина, тоже в мореходном одеянии. Черты лица его скрывала окладистая борода. Они с опаской поглядывали на своих попутчиков и держались в стороне, вполголоса о чем-то переговариваясь друг с другом.
Наконец поезд прибыл, троица быстро погрузилась в вагон третьего класса. Мы с Холмсом положили свои пальто и шляпы в дорожную корзину и теперь, переодетые носильщиками, втащили корзину в вагон охраны поезда, где Холмс опять предъявил наши подложные документы изумленным охранникам. Заунывный гудок и три тяжелых вздоха паровоза ознаменовали наше отбытие, и вот мы уже en route[5] в Абердин.
На каждой из станций, что прерывали нашу поездку, Холмс неустанно надевал фуражку носильщика и наблюдал из окна, не сошла ли группа русских. В Абердине станция оказалась запружена рабочими и товарами, и там было достаточно людно, чтобы, держась совсем рядом от объекта слежки, оставаться незамеченными. Русские, впрочем, со станции не ушли, а просто сменили платформу и сели в местный поезд, который уже готовился к отправлению.
– Так я и думал, Ватсон! – воскликнул Холмс, когда мы проскользнули в салон первого класса этого же поезда. – Их пункт назначения отнюдь не Абердин!
Поезд тронулся, и как только мы выехали за городскую черту, я понял, что мы едем вдоль левого берега реки Ди, которая берет начало в Кернгормских горах, около шестидесяти миль к западу от Абердина, и течет на восток, через всю Шотландию к Северному морю. Чем дальше на запад мы продвигались, тем веселее становился мой компаньон, ибо он, казалось, находил подтверждение каким-то своим невысказанным предположениям.
Мы не расставались с фуражками носильщиков, и на каждой станции я снова и снова продолжал слежку из-под блестящего козырька. Старания не пропали даром – в Боллотере компания наконец сошла. Мы с Холмсом через какое-то время разом спрыгнули с поезда и осторожно приблизились к калитке контролера, но беспокойство наше оказалось напрасным: к этому моменту русских уже и след простыл.
– Интересно, куда они подевались? – спросил я, внимательно озираясь по сторонам.
– Не осталось никаких сомнений, – как бы самому себе бросил Холмс. – Нам предстоит бодрящая прогулка, так что давайте-ка подкрепимся.
Мы набили карманы съестным в деревенском магазине, после чего Холмс уверенно устремился к западу от поселка. Спустя некоторое время сыщик и вовсе оставил дорогу и двинулся в холмы на юго-запад. Следуя за ним и продираясь сквозь вереск, я пытался восстановить перед своим умственным взором карту этой части Шотландии, но вспомнил лишь то, что территория, на которую мы вступили, полностью состояла из гористых заброшенных вересковых пустошей, изрезанных множеством маленьких ручьев и вздымающихся кое-где одинокими пиками.
Стоял поздний октябрь, и здесь, на севере, воздух был заметно холоднее, чем в Лондоне, несмотря на солнечный день. Тем не менее я уже изрядно вспотел, когда Холмс наконец объявил привал. Поскольку с утра у нас маковой росинки во рту не было, аппетит от прогулки только разыгрался и я с жадностью набросился на снедь, как только мы присели на вереск. Сыщик, впрочем, едва притронулся к пище, он все больше прикладывал к глазам бинокль, изучая расположенную поодаль долину, которую пересекала, насколько я различил, белая лента дороги.
После нескольких минут наблюдения он вскрикнул:
– Ага! Так я и думал! – И передал бинокль мне.
Взглянув через мощные окуляры, я увидел трех наших моряков, вышагивающих по отдаленной дороге.
– Ну, Ватсон, – с интересом спросил Холмс, – что вы об этом думаете?
– Только то, что они ушли далеко от моря и уж точно не за запчастями для мотора, – откликнулся я, возвращая бинокль.
– Да, уж наверняка, – подтвердил Холмс. – Они, видимо, собираются нанести визит мастеру по механизмам куда более деликатным и хрупким, чем оборудование их яхты. Смотрите! – Он ткнул пальцем и вновь передал мне бинокль. – Они уходят с дороги!
Они и впрямь свернули в сторону и, подобно нам, углубились в вересковые пустоши. Холмс вскочил на ноги, взглянул на солнце и резво устремился сквозь вереск, забирая чуть севернее уступов гор. Солнце осталось на юге, за горным хребтом, в тени которого мы и скрывались, в то время как вересковая пустошь с востока, куда устремились моряки, предстала под ярким солнечным светом как на ладони, и мы без труда отмечали каждое их движение.
Быстрым шагом мы вскоре добрались к восточной оконечности хребта, туда, где он навис над слиянием двух узких глубоких лощин, прорезанных бурлящим потоком. Холмы на той стороне были густо покрыты березовым мелколесьем и отдельно стоящими деревьями; кое-где на них еще трепетали потемневшие от холода листочки. Русские теперь находились к северо-востоку от нас, пересекая долину у основания хребта.
Холмс замер на месте, притаившись под маленькими дрожащими на ветру березками среди камней, и приставил к глазам бинокль. Я присел на корточки позади, с недоумением взирая, как он повернул окуляры в сторону слияния лощин и стал подробно, метр за метром, исследовать весь ландшафт.
– Это идеальное место! – пробормотал он. – Они должны быть где-то здесь!
– Кто, Холмс? – спросил я.
– Вот! Смотрите! – прошептал он вдруг, указывая на лесистый склон на противоположной стороне. – Вы не замечаете, Ватсон? Солнечные блики на стекле или металле. Здесь, чуть повыше этой группы камней!
Я вгляделся и внезапно увидел маленькие, но яркие пятна света там, под деревьями; видимо, солнечные лучи попали на какую-то блестящую поверхность.
– Что это, Холмс? – удивился я.
– Бинокль, наверное, или телескоп, – ответил он, направляя окуляры своего прибора в ту сторону. – О Боже! Винтовка с оптическим прицелом! Мы нашли их, Ватсон, мы нашли!
– Значит, русские попадут в ловушку! – Я наконец полностью оценил ситуацию. – Может быть, предупредить их, Холмс?
– Рано еще, мой друг, рано! Они вне опасности, пока не обогнут уступ и не появятся у реки. Давайте-ка используем это время. Надо продвинуться вниз по склону, чтобы не стать прекрасной мишенью для наших друзей под деревьями!
Мы ползли вниз по склону так быстро и с такой осторожностью, как только могли, используя каждый камень и каждое пятно тени для маскировки, пока Холмс, положив ладонь мне на руку, не скомандовал остановиться. Глубина лощины составляла ярдов пятьдесят, мы замерли с краю, пригнувшись, в тени огромного камня. Слева под нами появились моряки, шагавшие прямо к месту слияния двух долин.
Холмс посмотрел в бинокль на лесистый склон напротив и вынул из левого кармана свой пистолет.
– Возьмите оба пистолета, Ватсон, – без видимого волнения приказал он, – и, когда я скомандую, дайте четыре выстрела поверх вон той группы камней.
Я оперся о камень и направил оба пистолета туда, где прежде видел блики. Холмс не сводил бинокля с камней напротив, иногда, правда, отвлекаясь, чтобы взглянуть на продвижение русских. Днем потеплело, но я обливался холодным потом при одной только мысли о том, что невидимый враг притаился в укрытии за отдаленными деревьями и ждет, а внизу к нему приближаются ничего не подозревающие жертвы.
