— Так, пустяки. У нее в сумке нашли северокорейские листовки. В университете. Ей сделали замечание. С Севера постоянно запускают воздушные шары с антисеульскими листовками. Люди их собирают. Их просят, чтобы они эти листовки приносили нам. Но они иногда забывают...
Он закрыл досье.
— Надеюсь, что был вам полезен. А сейчас я должен идти на собрание. Держите меня в курсе. Лично я не верю, что северяне предпримут что-либо против мисс Кальмар. Мыее хорошо охраняем...
Он проводил Малко во двор, где сияло ослепительно голубое небо. Часовые показали оружие, выкрикивая отрывистые горловые звуки, и Малко оказался на спокойной дороге, ведущей с холма Намсан. Он был озадачен больше чем когда-либо. Генерал Ким, похоже, придавал очень мало значения корейской угрозе. Он на самом деле всего не знал...
* * *
Майкл Коттер, сидя перед Малко, старательно грыз себе ногти, обдумывая последнюю информацию. Секретарша просунула голову в дверь и сообщила:
— Мистер Хакисима здесь.
— Японские спецслужбы, — прокомментировал резидент. — Они тоже обеспокоены. Это эксперты по радиоперехватам. Они попросили меня срочно принять их.
Секретарша ввела приземистого японца с неопределенным взглядом за громадными очками. Он три раза подряд перегнулся пополам, только на четвертый пожав руку Майклу Коттеру. Тот представил ему Малко, который имел право только на два поклона. Затем японец достал из папки какое-то досье и сообщил:
— Токио просило меня передать вам на словах некоторую информацию чрезвычайной важности.
Это означало, что корейцев не держали в курсе дела. Японцы их ненавидели и презирали. Те, в свою очередь, платили им тем же. Оккупировав их с 1910 года до второй мировой войны, японцы запрещали им говорить на собственном языке, даже у себя в доме. Это не прошло бесследно...
— Что происходит? — спросил Коттер.
— Наши информаторы передают нам сигналы о серьезной деятельности в рядах Секигун, — сообщил японец. — Кажется, была какая-то связь между ними и северокорейскими агентами, приехавшими в Японию по морю. Наши патрули проследили за неизвестным судном, которое прошло более сорока узлов и затем скрылось в территориальных северокорейских водах. В нем могли находиться корейские агенты.
— Вы чего-нибудь опасаетесь? — спросил Коттер.
Японец вежливо улыбнулся.
— Мы, честно говоря, нет, за исключением каких-то ограниченных акций, но мы убеждены, что северокорейцы готовят крупные акции на Олимпийских играх. В Южную Корею гораздо легче войти через Японию или Гонконг, чем через демилитаризованную зону 38-й параллели. В Японии существует большая корейская община, — добавил он.
Чувствовалось, что он бы с удовольствием отправил их за сторожевые вышки и колючую проволоку. Еще одна ностальгия...
— Спасибо, — сказал Майкл Коттер, слегка разочарованный недостатком точности.
Разумеется, самое интересное японец оставил напоследок... Уже стоя, скрестив руки перед собой, он прошептал:
— Наши информаторы нам также сигнализировали о присутствии на японской территории опасной северокорейской активистки, уже замешанной в террористических акциях, — Обок Хю Кан.
Малко переглянулся с резидентом.
— Вы точно установили ее личность?
Японец вежливо засмеялся от стеснения.
— Увы, нет! Впрочем, ни одной ее фотографии не существует. Эта информация не проверена.
Он раболепно подался назад. Как только они остались одни, Малко заметил:
— Подведем итоги: очень много тревожного. Сначала северокорейцы убили одного из наших агентов Синти Джордан, которая могла бы предоставить информацию о том, что они готовят. Потом мы локализуем одну из их баз здесь. Совпадение. Подруга жертвы северокорейцев живет в этом доме. Принимая все это во внимание, можно предположить, что убийца Синти Джордэн находится в этих краях.
— Какой вы делаете из этого вывод? — спросил Майкл Коттер.
— Что здесь что-то готовится. Больше всего внушает беспокойство связь Сун-Бон — Анита Кальмар. Которая тоже тянется из Северной Кореи.
Американец быстро посмотрел на него.
— Вы думаете, что она тоже замешана?
* * *
— Я ничего не думаю, — сказал Малко. — Я так же, как и вы, прочитал ее досье. Она чудом спаслась от смерти, сумев сбежать.
Это было очень сложно, судя по фильму. Но все-таки странно. Или же есть другое объяснение этому.
— Какое?
— Северокорейцы готовят что-нибудь против нее и бросили ее в лапы Сун-Бон.
— Если она действительно состоит в этой сети, — подчеркнул Майкл Коттер. — Это может быть также и совпадением.
— Конечно, — согласился Малко, — но за двадцать лет работы я редко с ними сталкивался. Во всяком случае, похоже, генерал Ким спит спокойно...
— Он не знает двух важных вещей, — заметил американец. — Информации о доме 45 Согю-Тон и присутствии Обок в Японии.
— К тому же она убийца Синти, — завершил Малко.
У него в голове стала вызревать какая-то идея. Еще слишком туманная, чтобы ее сформулировать. Майкл Коттер не настаивал.
— Во всяком случае, — пришел он к выводу, — ключ — это Сун-Бон. Надо за ней наблюдать, это наша единственная надежда.
— Почему вы не хотите передать эту работу корейцам?
— Тогда нам пришлось бы раскрыть им детали, которые я в настоящий момент предпочитаю не раскрывать, — объяснил резидент.
— У вас здесь есть команда?
Американец поморщился.
— Не бог весть что. У нас 45000 солдат, но корейцы все еще против расширения резидентуры. Исключая нескольких бритоголовых типов, которых узнаешь за версту. И вас...
— Вы очень любезны, — сказал Малко. — Мне остается только пойти на ускоренные курсы корейского.
— Подождите! — воскликнул Майкл Коттер. — Есть еще мой личный шофер. Ун Сам. Он мечтает получить зеленую карточку и эмигрировать к нам. Конечно, его японский лучше, чем его английский, но он будет вам полезен.
— Даже с ним это еще не гарантировано, — подчеркнул Малко.
— Если через неделю мы ничего не добьемся, я ввожу в курс дела генерала Кима и передаю ему малышку. С этого момента мы больше не оставляем Сун-Бон без внимания. Я попрошу Ун Сам справиться о ее часах в университете Тон Гук.
— А я куплю себе черный парик, — завершил Малко.
— Вы как можно меньше показывайтесь. У меня есть черный «дэу» с затемненными стеклами. Снаружи вас не будет видно.
— Вы верите в чудеса, — заметил Малко, — Надеюсь, всевышний на нашей стороне.
* * *
Хрупкий силуэт в длинном черном платье в течение десяти минут стоял у входа в Университет Тон Гук на Чан-Чун авеню. Кореянки носили юбки почти до щиколоток. Укрывшись за затемненными стеклами большого черного «дэу», похожего на те, в которых ездили корейские бизнесмены, Малко наблюдал за ней в бинокль...
Ун Сам хорошо поработал... Как во всех корейских университетах, в Тон Гук был жесткий график... Восемь часов утром, шесть часов вечером. Это упрощало слежку за Сун-Бон или, скорее, доводило ее до минимума. Нужно было исключить время, проведенное в университете. При том количестве стукачей, которые там шатались, если Сун-Бон и занималась подпольной работой, то за его пределами...
Остановился автобус, заслонив Сун-Бон. Когда он отъехал, студентки не было. Ун Сам тут же бросился за автобусом. Шофер вернулся веселый, подняв вверх большой палец на правой руке:
— Number one![24]
Во всей Азии это означает глубокое удовлетворение... Ему мало надо.
Автобус поехал на юг, к реке, оставляя холм Намсан с правой стороны. Ун Сам прижимался к автобусу. Корейские полицейские отличались суровостью. Если бы хоть один из них его увидел, их слежка была бы закончена. Они выехали на большую оживленную улицу, тротуары были заполнены торговцами с грудами громадных мягких игрушек, латунными зверями. Ун Сам повернулся к Малко все с тем же счастливым видом:
— Итэвон.
Автобус, за которым они ехали, теперь медленно продвигался по Итэвону, который был похож на площадь Пигаль, рынок и ярмарку. В каждом здании был бар, потрескивающий неоновыми огнями. Нужно было развлечь сорок пять тысяч американских солдат, расквартированных в Корее. Они, должно быть, считали себя на юге Соединенных Штатов, столько здесь было черных торговцев разной дрянью, подделками чемоданов Виттон по дешевке, часами «Картье» за двадцать долларов.
На «греко-романском» фасаде было написано: «Ресторан „Лассерр“. Основан в 1988». Можно было опасаться всего.
Сун-Бон спрыгнула с автобуса напротив театра и прошла несколько шагов, прежде чем скрыться, поднявшись по крутой лестнице в какой-то маленький дом. Ун Сам показал на фасад.
— Табон, number one!
За исключением северокорейцев, все было «намбе уан». Табоны — маленькие кафе, иногда просто прелестные, которых в Сеуле было в изобилии. Малко вышел из «дэу», тоже поднялся по лестнице. Наверху он толкнул стеклянную дверь, открывавшуюся в зал, заполненный полумраком. Сун-Бон могла бы его узнать, нельзя рисковать. Он спустился и подошел к Ун Саму.
