Он одновременно и ревновал собственную супругу, и пытался ухаживать за Надеждой, которая была моложе мужа на двадцать лет. Ей, как и Мациевичу, исполнилось тридцать пять.
Капитана встретил Клевин.
– Добрый вечер, Лев Макарович! Благодарю, что не оставили без внимания мое приглашение. Проходите, пожалуйста.
Офицер держал за спиной букет. Когда появилась супруга Клевина, он преподнес ей цветы.
Надежда немного смутилась, но приняла презент и проворковала:
– Спасибо, Лев Макарович.
Капитан повернулся к Клевину:
– Надеюсь, вы не имеете ничего против подобного знака внимания вашей супруге?
– Нет, Лев Макарович, но лучше в дальнейшем обойтись без них.
– Вы консервативны.
– Я ревнив точно так же, как и вы. Поверьте, когда вам исполнится пятьдесят пять лет, вы поймете, что жизнь далеко не закончена и самое прекрасное еще впереди. Так устроен человек, и ничего с этим не поделаешь.
Клевин попросил супругу оставить их. Надежда с букетом цветов ушла в свою комнату. Клевин же проводил Мациевича в гостиную, где они устроились в удобных креслах.
– С чем связано ваше приглашение, Эдуард Николаевич?
– А вы что же, не рады ему? По-моему, напротив. По-вашему, я не замечаю, как вы смотрите на мою супругу?
– Эдуард Николаевич, это пошло, в конце концов.
– Согласен. Давайте сменим тему. Я пригласил вас к себе не потому, что мне лично этого очень хотелось. Владимир Семенович попросил меня поговорить с вами.
– Владимир Семенович? – удивился Мациевич.
– Да.
Капитан знал, что загадочный Владимир Семенович возглавлял местное отделения партии эсеров и входил в ее высшее руководство, но никогда его не видел. Даже фамилия Владимира Семеновича была ему неизвестна. Впрочем, имя и отчество наверняка являлись псевдонимом.
– И о чем вас просил переговорить со мной уважаемый Владимир Семенович?
– Для начала несколько вопросов.
– Слушаю.
– Места пилота и пассажира в аэроплане оборудованы ремнями безопасности?
– Нет.
– Вопрос следующий: аэроплан может в полете сделать крен в какую-либо сторону?
– Конечно, при развороте например. Кроме того, на нем можно делать различные фигуры, которые также вызывают крены. Но для чего это вам?
– У нас проходит праздник воздухоплавания, и вы принимаете в нем участие.
– Ну и что?
– Праздник намерен посетить председатель Совета министров. Наверняка он будет осматривать аэропланы. Вам следует предложить господину Столыпину совершить полет вместе с вами.
Мациевич удивленно посмотрел на Клевина:
– Предложить главе правительства подняться в воздух?
– Именно. Владимир Семенович не сомневается, что Столыпин не откажется.
– Допустим. Но зачем Владимиру Семеновичу надо, чтобы я поднял в воздух Столыпина?
– А вы еще не поняли?
– Нет.
– Я же напрямую задавал вам вопросы.
– Подождите!.. Во время полета, если он, конечно, состоится, мне предлагается сбросить председателя Совета министров на землю, не так ли?
– Точно так, Лев Макарович. В этом не будет ничего странного. Произойдет несчастный случай. В какой-то момент аэроплан накренится так, что пассажир выпадет из него.
– Но это же убийство!
Лицо Клевина приняло жестокое выражение. Глаза его смотрели на пилота с холодом.
– Это приказ партии. У нас появилась возможность избавить государство от Столыпина, и мы не имеем права не воспользоваться ею. Хочу сразу предупредить вас, Лев Макарович, отказ не принимается.
– Даже так? А если я все-таки откажусь?
Клевин перешел на зловещий шепот:
– Тогда организация вынесет вам смертный приговор. Он будет утвержден и приведен в исполнение еще быстрее, если вы решите передать наш разговор полиции или кому-то из своих знакомых.
– Вы считаете, что можете ставить мне жесткие условия?
– Так считает Владимир Семенович. Я по-дружески советовал бы вам не играть с огнем, а сделать то, что требуется.
– А если Столыпин откажется лететь со мной?
– Это уже другая ситуация. Но многое будет зависеть от вас. Будьте уверены, мы узнаем, предлагали ли вы Столыпину совместный полет или нет.
– Да уж, в стукачах организация дефицита не имеет.
– Не в стукачах, Лев Макарович, а в агентах, добровольных помощниках, которые видят свое будущее без гнета самодержавия.
Мациевич поднялся:
– Это все, о чем вы хотели поговорить?
– Да. – Выражение лица Клевина изменилось, стало добродушным, человеческим. – Теперь предлагаю отужинать вместе. Надежда приготовила отменную форель. Выпьем немного хорошего вина.
– Благодарю, я уже ужинал.
– Тогда позвольте проводить вас.
– Прихожую я найду и сам.
– Нет, так не положено, гостя принято встречать и провожать.
В этот же день император принял в Царском Селе старшего офицера по особым поручениям полковника князя Покровского. На этой встрече речь тоже шла о празднике воздухоплавания. Николай Второй, в общем-то, находился в хорошем расположении духа, но гостю было заметно, что что-то все-таки тревожит его.
Государь сам объяснил Покровскому, что является причиной этого беспокойства:
– Вам известно, Алексей Евгеньевич, что с 8 сентября у нас проводится праздник воздухоплавания. Завтра в нем примет участие Столыпин. Агенты охранного отделения доложили, что революционеры готовят покушение на Петра Аркадьевича именно во время праздника. Подробности заговора неизвестны…
– Извините, ваше величество, что перебиваю, но у меня возникли вопросы, ответы на которые хочется получить немедленно.
– Да, пожалуйста.
– Сам Петр Аркадьевич оповещен о готовящемся покушении?
– Конечно. Ему первому доложили об этом.
– И Столыпин не отказался от участия в празднике?
– Нет. Петр Аркадьевич считает, и я с ним согласен, что отмена его участия в празднике вызовет много ненужных разговоров, слухов, пересудов.
– Но это же мелочь по сравнению с угрозой.
– Да, мелочь. Однако следует исходить из того, что завтра Столыпин будет на празднике. Он возьмет с собой усиленную охрану. На трибунах среди зрителей будут размещены агенты. Кроме Столыпина, в празднике примут участие председатель Государственной думы, военный министр и члены императорского дома. Но цель террористов, повторяю, – Столыпин.
– Я понял, ваше величество. Что надо сделать мне и моим офицерам?
– Я хотел бы, чтобы вы с вашими верными людьми находились рядом с Петром Аркадьевичем и не подпускали к нему подозрительных посторонних лиц на расстояние выстрела или броска бомбы. В принципе, этим же самым будут заняты и жандармы, но вы должны, если можно так выразиться, организовать последний рубеж защиты.
– Мне все ясно. Ваше приказание будет выполнено. В случае необходимости офицеры группы прикроют Петра Аркадьевича собой. Но согласится ли Столыпин терпеть нас около себя? Мне хорошо известен его характер.
– На этот счет я отдельно поговорю с ним.
– Один вопрос, ваше величество.
– Да, князь.
– Группе сопровождать Столыпина от дворца или встретить у въезда на аэродром?
– Встретьте у въезда.
– Слушаюсь. Больше вопросов нет. Разрешите приступить к выполнению приказа?
23 сентября председатель правительства прибыл на аэродром.
Встретив Покровского, он улыбнулся:
– Здравствуйте, Алексей Евгеньевич! Рад видеть вас.
– Здравствуйте, Петр Аркадьевич!
– Не дает государь вам покоя.
– Такая у нас служба.
– Ну что ж, исполняйте свои обязанности. Хотя признаюсь, считаю предосторожности императора излишними.
– Я по собственному опыту знаю, Петр Аркадьевич, что предосторожность никогда лишней не бывает. Я, с вашего позволения, буду находиться непосредственно рядом с вами.
– Запретить не могу, князь.
Столыпин начал обходить аэропланы и приветствовать пилотов. Офицеры Покровского рассредоточились так, что контролировали все подходы к площадке и в любой момент могли отразить нападение террористов либо прикрыть собой главу правительства.
Но тут произошло то, чего не ожидал никто.
Когда Столыпин поравнялся с Мациевичем, тот внезапно предложил главе правительства совершить полет.
Это было столь неожиданно, что Столыпину пришлось принимать решение немедленно. Он согласился, хотя мог бы сослаться на болезнь сердца.
Князь Покровский не знал, что делать. Силком препятствовать посадке Столыпина в «Фарман» он не имел права. Отговаривать Петра Аркадьевича было поздно.
Столыпин взглянул на Покровского:
– Не беспокойтесь, князь. Лев Макарович – офицер, а это значит, что он не способен на подлость.
К главе правительства подошел начальник департамента полиции, но Столыпин не стал слушать и его.
«Фарман» поднялся в воздух. За полетом следили тысячи глаз, в том числе и Клевина. Он ждал, когда Мациевич проведет воздушный маневр и сбросит ненавистного Столыпина на землю.
