— Точнее, предметы. Они спрятаны по всей Шотландии. Некоторые из них могут препятствовать магии Дейрдре, другие она может обратить в свою пользу, причем так, что они дадут ей еще больше силы.
Лукан застонал:
— Вот только этого нам не хватало.
Оказавшись перед Хейденом, Айла остановилась. Ей пришлось запрокинуть голову, чтобы заглянуть в его лицо, и какое же это было красивое лицо. Она обнаружила, что поднимает руку, собираясь провести пальцами по его полным губам, но вовремя опомнилась и убрала за ухо прядь волос, скрывая то, что намеревалась сделать.
Если бы она не была той, кто она есть, и если бы обстоятельства сложились иначе, она бы даже пофлиртовала с ним.
Как только эта мысль пришла ей в голову, она отбросила ее. Такие мысли не для нее. Ее путь уже продуман, и изменить его нельзя.
— Откуда ты знаешь об этих… предметах? — спросил Хейден.
Айла посмотрела ему прямо в глаза, такие черные, что она не видела зрачков. Хейден не из тех, кто согнется из-за кого-то или чего-то. Он человек, созданный особенной жизнью, точно так же, как и она, поэтому Айла понимала его грубость.
— Очень давно, когда я была еще ребенком, ходили рассказы о неких могущественных племенах друидов, которые владели реликвиями, передаваемыми из поколения в поколение каждой верховной жрице. Каждое поколение друидов наполняло своей магией эти реликвии.
Лоб Хейдена нахмурился.
— Зачем им это делать?
— После того, что случилось в связи с освобождением богов, друиды стали искать другой способ защитить Британию. Они верили, что если в предмете есть достаточно магии, он может защитить нас.
— И он защитил?
Айла на мгновение закрыла глаза.
— Это никогда не проверялось. Их преследовала Дейрдре, хотели истребить христиане, и друидам пришлось тщательно спрятать эти предметы. А их местонахождение, видимо, затерялось в веках.
— Да, — раздался голос Сони. — Я слышала такие рассказы от друидов, вырастивших меня. Сами они не владели такими реликвиями, но тем не менее передавали эти рассказы из уст в уста.
Фэллон смотрел то на Айлу, то на Соню.
— Кто-нибудь из вас знает, где закопана какая-нибудь из этих реликвий?
— Не совсем, — ответила Айла. — Я поняла, что именно ищет Дейрдре, когда она начала задавать мне вопросы об этом. Поэтому я сама тоже задала кое-какие вопросы.
Тут она умолкла и посмотрела на Хейдена.
— Я сама точно не знаю, насколько верно то, что она сказала мне потом.
— Почему? — спросил Хейден.
— Потому что она наверняка лжет.
— Совершенно верно, — сказал Куин. — И все же расскажи нам, что она тебе говорила.
Айла заставила себя отойти от Хейдена. Ее нервировала его близость, заставлявшая ее думать только о нем, о том, как бы его руки обнимали ее. Было что-то такое в этом гиганте, что лишало ее равновесия, в котором Айла так нуждалась, находясь среди всех этих Воителей.
Она вернулась к стулу, на котором сидела, и посмотрела на группу Воителей и друидов, наблюдавших за ней.
— Дейрдре говорила, что моя сестра дала ей ключ к тому, где найти один из предметов, способных убить ее.
— Что?! — взревел Фэллон. — И ты только сейчас говоришь нам?!
— Я собиралась найти его сама, — поспешила сказать Айла. — Однако теперь я понимаю, что никогда не смогла бы добраться до него, пока Дейрдре не отыщет меня. Когда я очнулась здесь, я знала, что если кто-то и сможет найти этот предмет, то только один из вас.
Воитель с коротко остриженными черными волосами встал со своего места. Она второй раз в этот день смотрела в его серые глаза, и вот сейчас она вспомнила, кто он такой. Рэмзи Макдоналд.
— Рэмзи, — прошептала она.
В горе было так много Воителей, что Айла не могла помнить их всех, но некоторые выделялись на общем фоне. Рэмзи был именно таким Воителем. В заключении они с Броком были неразлучны. Потом в один прекрасный день Рэмзи сбежал, и Брок поклялся в верности Дейрдре. Теперь Айла сомневалась, была ли та клятва искренней.
— Ты знаешь меня? — спросил Рэмзи, подходя к ней.
Она почувствовала рядом с собой чье-то присутствие и почему-то совсем не удивилась, обнаружив подле себя Хейдена.
— Я помню тебя с того времени, когда ты был пленником. Дейрдре отчаянно хотела, чтобы ты встал на ее сторону. Она знала, что твой бог обладает огромной силой.
Рэмзи склонил голову набок, глядя на нее.
— Гэлен говорит нам, что тебя пытали по приказу Дейрдре.
Айла порадовалась, что ее рука лежала на стуле, поскольку ее колени вдруг подкосились. Она заставила свое дыхание оставаться спокойным.
— А кто такой Гэлен?
— Я, — произнес высокий Воитель с русыми волосами и синими глазами. — Я умею читать мысли. Я прочел твои, когда Хейден и Брок принесли тебя в замок.
У нее внутри все сжалось. От мысли, что кто-то видел то, через что она прошла, ее затрясло от холода.
— Ты не имел права!
Гэлен пожал плечами:
— Ты сопротивлялась исцелению Сони. Нам нужно было знать почему.
— И поэтому ты поделился моим личным адом со всеми остальными?
— Айла, — сказал Брок, — Гэлен рассказал все нам, потому что счел это достаточным доказательством, чтобы мы поверили тебе.
Она заставила себя засмеяться, чтобы совладать с гневом.
— Итак, мои муки являются достаточным доказательством для вас, чтобы вы поверили мне?
— Когда я был в горе, — сказал Куин, — ты прошла мимо меня по коридору, и я видел кровь, капающую с твоей руки. Что произошло?
Айла отступила на шаг и врезалась в стену из мускулов.
— Потише, — прошептал глубокий голос Хейдена.
Одной мысли, что он сзади, было достаточно, чтобы придать ей немного спокойствия, но не остановило унижение от того, что они знают, через что она прошла. Многократно.
Не имея другого выбора, Айла подавила свои эмоции и сдержала гнев в голосе, хотя сердце бешено билось в груди.
— Поскольку вы знаете все остальное, нет причин говорить об этом. Я была наказана за неподчинение Дейрдре.
— Как? — спросил Хейден.
— Я…
Узел в животе Айлы сжался туже, когда она вспомнила последнее наказание. Дейрдре посчитала, что Айла слишком долго добывает кровь Фелана. Кровь этого Воителя могла исцелить все, что угодно, но в Дейрдре она только усиливала ее зло.
— Я не решалась пустить кровь Воителю. Поэтому была наказана.
Это уже слишком. От воспоминания о Фелане и отвращении к ней в его глазах Айле стало дурно. Все эти пять веков она держала свои сны и мысли в себе. Жестокости осознания, что в ее разум вторглись, какова бы ни была причина, она не могла вынести.
