— Я узнала бы тебя с любого расстояния, — сказала она тоном, в котором слышались злость и отчаяние; ее лицо помрачнело, словно на него легла тень тягостных воспоминаний.
— Я в этом уверен, — ровным голосом сказал Таунсенд, не рискуя задавать вопросы.
— Ну и что же ты собираешься делать? Торчать вот так у всех на виду, пока кто-нибудь из них не появится и не схватит тебя? — Она потянула его за рукав к подъезду, ее голос звенел от волнения. — Или хочешь погибнуть? Пойдем! Зайди хотя бы в подъезд.
Они вошли в узкий холл и после яркого полудня очутились в полутьме. Остановились у стены, устремив глаза друг на друга. Таунсенд стоял спиной к улице. Он решился сделать пару шагов по проволоке и воспользоваться возможностью хоть что-нибудь выяснить:
— Кажется, ты в самом деле очень озабочена моей судьбой?
Рука женщины взлетела вверх и прикрыла ему рот. Его вопрос, видимо, причинил ей боль. Она не смогла удержать гнев и, сжав кулачки, стала колотить его по груди. Удары, впрочем, были слабые и не достигали цели. А может быть, ее отчаяние еще было не столь велико.
— Сатана! Дьявол! Ну почему я тебя так люблю?
Внезапно кулаки ее разжались, и она уткнулась лицом ему в грудь. Всего на одно мгновение. Затем ее взгляд снова устремился на него.
— О Дэнни! Зачем ты мне встретился? Зачем я вообще тебя узнала?
«Боже, в какую историю я попал? — в ужасе думал Таунсенд. — Что я сделал этой девочке?»
— Ты нехороший, — продолжала она. — И ты никогда не станешь хорошим… — Услышав чьи-то шаги на лестнице, она шепнула: — Быстрее! Пойдем отсюда, здесь люди ходят, кто-нибудь может наткнуться на тебя!
Они укрылись под лестницей и молча дожидались, пока закроется дверь на улицу. Женщина выглянула, убедилась, что все спокойно, и снова взглянула на Фрэнка с тревогой:
— Где ты сейчас скрываешься, Дэнни?
В ее словах слышался скрытый упрек, но не враждебность.
— Я снял меблированную комнату здесь за углом, на Тиллари-стрит, — сказал он, решив не упускать шанса еще немного продвинуться по проволоке.
— Так скорее возвращайся туда, ради Бога! Смотри, толпа начинает расходиться. Если смешаться с ней, можно улизнуть. Я поднимусь за своими вещами и последую за тобой.
— Я обожду тебя здесь, — предложил он.
— Нет! Нет, Дэнни! — Она и слушать его не хотела. — Я боюсь. Пожалуйста, скорей возвращайся к себе. Ты нарываешься на большие неприятности, оставаясь здесь.
Кивком Таунсенд указал на лестницу.
— Кто живет наверху? — спросил он.
Из ответа на такой общий вопрос можно было бы узнать, что это за место, чья квартира там находится, что эта женщина там делает. Может быть, и она здесь живет.
Тогда можно было бы узнать и… Но тут он заметил, что на стене нет ни звонков, ни списка жильцов — ничего, что могло бы рассказать о ней.
Ее ответ не открыл многого, но Таунсенд все же узнал о месте, где нашел свою знакомую:
— Жуткая компания, да еще кошачий выводок в придачу! Я за пять минут соберусь. А чтобы они ни о чем не догадались, скажу, что уезжаю насовсем. Но ты иди, не жди меня здесь.
Он пошел на маленькую хитрость и попытался забросить сеть, куда она должна была попасться. В сложившихся обстоятельствах, увы, другого выхода не было.
— Ладно, — проговорил он, соглашаясь. — А твои вещи в квартире пятнадцать на втором этаже?
— Дэнни, я сама возьму, а ты дождись меня. И больше не бросай.
Она слегка подняла голову в ожидании поцелуя. Он слегка прикоснулся губами к ее рту, не чувствуя угрызений совести. В прошлом они, очевидно, обменивались более крепкими поцелуями.
— Дэнни, будь осторожен, когда пойдешь к себе. — Она задержала его еще на несколько секунд. — Надвинь шляпу ниже.
Она поправила ему головной убор и отпустила.
Таунсенд пошел к двери на улицу. За спиной послышался легкий перестук каблучков.
Кто же она такая? Она определенно знала о каком-то преступлении, которое он совершил, но была ли его непосредственной соучастницей или знала обо всем лишь с его слов?
Вопросы, вопросы, ничего, кроме вопросов. Они проносились в мозгу, как долларовые бумажки в счетчике купюр.
Он повернул за угол на Тиллари-стрит и, даже не оглянувшись на здание, где ее оставил, направился к себе. Он шел таким легким и бодрым шагом впервые с тех пор, как оказался на Тиллари-стрит. Догонял и обгонял шедших впереди прохожих, не ощущая никакой душевной тяжести и колебаний — с этим, похоже, навсегда покончено. Тиллари-стрит дала ему больше того, что можно было ожидать. Он надеялся поймать всего лишь случайный взгляд, услышать хотя бы одно нужное слово, а получил слезы сочувствия, пальцы на губах, поцелуй, о котором не просил.
Ждать пришлось долго, но его терпение было вознаграждено сторицей.
Глава 11
Попавший в жернова
Близилась ночь, уже давно стемнело. Таунсенд зажег газовый рожок — это было единственно возможное проявление гостеприимства, которое он мог себе позволить, — и теперь пламя, этакий золотой ангелок на булавочной головке, плясал на стене в ожидании гостьи. А ее все не было, хотя со времени их расставания прошло три часа. Нет, четыре. А идти-то самую малость. Что же случилось? Опять провал, опять ложная тревога? Или еще хуже? Не было ли это ловушкой, в которую он должен угодить? Тогда почему охота занимает так много времени? Эта мысль мелькнула и ушла, и он не стал ее развивать именно потому, что прошло слишком много времени, чтобы его схватить. Охота давно бы закончилась, никто не стал бы тратить время понапрасну.
Он ходил взад и вперед по мягко прогибающимся под его ногами доскам пола. Старался занять себя делами, никак не связанными с ее визитом, — отворачивал и снова заворачивал водопроводный кран, чтобы отвлечь себя от нудного ожидания. Нельзя же то и дело подходить к окну и выглядывать вниз на улицу, а потом идти к двери и отворять ее, словно женщина была струей воздуха, которую сквозняк мог занести в комнату.
В голове то и дело вспыхивали подозрения: «Откуда мне знать, кто она такая? В прошлом я наверняка ее чем-то обидел. Но откуда мне знать об этом? Возможно, из всех людей на свете ей надо меньше всего доверять. Не исключено, что она может воспользоваться случаем и отомстить мне. Она выглядела обеспокоенной моей судьбой, но на женщин едва ли можно полагаться. Сейчас они готовы тебе все простить, а через миг вытаскивают нож из-за пазухи. А может быть, это всего лишь приманка? Может быть, она где-то рядом, возле дома и начинает…»
Но внимание! Не ее ли шаги слышны на лестнице? Он одним прыжком оказался у двери, прислонил голову к косяку и прислушался, положив руку на ключ, чтобы при необходимости быстро запереть дверь. За дверью послышалось шуршание шелка.
— Дэн!
Первым его порывом было распахнуть дверь. Но внутренний голос подсказал: «Пусть она назовет свое имя. Используй эту возможность, чтобы выяснить, кто она».
— Кто там? — негромко спросил он.
— Это я.
Гостья легко обошла капкан, возможно даже не подумав о подвохе.
Он поморщился от разочарования, повернул ключ и открыл дверь.
Она вошла. В глазах горели желтые искорки ревности.
— И многих девушек ты принимал за закрытой дверью?
Таунсенд знал, что в разговорах с ней ему придется много лгать, но сейчас, захлопнув дверь, с легким сердцем сказал ей истинную правду:
— Если не считать хозяина, ты первая, кто навестил меня с тех пор, как я тут обосновался.
— Не смеши меня, — ответила она, давая понять, что не слишком ему верит. — Ты никогда не останешься в одиночестве, где бы ни оказался. Будто я тебя не знаю. Подожди, не запирай дверь, я оставила на лестнице свои вещи.
Она вернулась с небольшим потертым чемоданом и двумя или тремя бумажными пакетами.
Кем же они, в конце концов, приходились друг другу? Пытаясь разобраться в ситуации, Таунсенд старался не вспоминать имя Вирджиния. Просто стоял и молча наблюдал за женщиной.
— Отсюда я могу сразу отправиться на вокзал, — сказала она. — Утром успею на шестичасовой поезд, который идет туда.
Он мысленно задал вопрос: «Шестичасовой поезд, который идет куда?», а вслух спросил:
— А сколько времени надо туда добираться?
— Поезд будет на месте в семь десять, — ответила она. — Будто сам не знаешь.
Час десять минут пути. В одном часе и десяти минутах от города находится пункт «икс». Но в каком направлении по компасу? Выбор весьма большой: сто восемьдесят градусов — весь север, включая восток и запад. Отпадает только юг — там море.
Он не решался прямо спросить, как называется то место, но мог задать косвенный вопрос, чтобы узнать название, но позже, без нее. Он мысленно сформулировал этот вопрос — насчет ее поезда — и приберег на будущее. Сейчас нельзя спрашивать — нет повода. Слишком не к месту прозвучит вопрос. Всему свое время.
