– Оля, а мне можно изменить завещание?
– Конечно, – кивнула я. С каких это пор он со мной советуется? Или в самом деле больше не с кем?
– А ты можешь того нотариуса найти?
– У нас в городе не один нотариус. И ты имеешь право обратиться к любому. Более позднее завещание отменяет предыдущее. Приглашай нотариуса хоть сегодня и составляй новое завещание.
Бывший как-то сразу приободрился, пожал мою руку чуть повыше локтя, даже извинился, что потащил нас с Катькой в лабораторию, поинтересовался детьми (медведь в лесу умер – он ведь ими никогда не интересовался), попросил к нему заглядывать, а потом…
– Ольга! – прошептал бывший. – Наклонись ко мне!
– Чего еще?
Лешка заявил, что скажет мне это только в ухо. Я склонилась к нему.
– Если со мной что-то случится, – прошептал он, – если мать в самом деле что-то задумала… У меня в комнате, у правого окна, под половицей тайник. Там все на мать собрано. Ну если… Оля, если она меня убьет, обещай мне, что ты за меня отомстишь! И дашь делу ход. Материалов хватит.
И Лешка яростно сжал мне руку.
– Обещай мне!
– Обещаю, – сказала я и невольно вытерла пот с Лешкиного лба.
Лоб был горячим: у бывшего явно держалась температура. А не в бреду ли он? – мелькнула мысль.
Через некоторое время я еще раз убедилась в этом: Лешка стал нести всякую ахинею, из которой можно было сделать вывод: он страдает манией преследования. Как выяснилось, он уже давно считал, что мать приставила к нему слежку. В это я вполне могла поверить, но придерживалась другого мнения: Надежда Георгиевна вполне могла пойти на подобный шаг, чтобы просто знать, где и с кем сыночек. Ведь того вечно носило по всяким злачным местам, а в случае попадания в неприятное положение его следовало как можно быстрее вытаскивать. Вытаскивала всегда любимая мамочка. Да и вообще Надежда Георгиевна всегда любила быть в курсе всех дел, в особенности Лешкиных.
Лешка также заявил мне, что Надежда Георгиевна убила двух его любовниц, на которых он хотел жениться. Я, кстати, и в это могла поверить – зная свою бывшую свекровь. Но опять же считала, что ее единственному и любимому сыночку ничто не угрожает. Она скорее уничтожит все население земного шара, если это потребуется для спасения драгоценного Лешеньки.
Я постаралась успокоить бывшего как могла. Он слезно умолял приезжать к нему почаще и не бросать его. Интересно, кто кого бросил? – хотелось спросить мне, но сдержалась.
Я просидела у него часа полтора, если не два, и пришла к однозначному выводу: Лешка чего-то сильно боится. А меня он просто хочет иметь на своей стороне. Пусть даже и не для того, чтобы выступать единым фронтом против его матери. Он хочет, чтобы я ему помогла, но пока боится сказать – в чем.
Интересно, а под половицей в его комнате в самом деле что-то имеется?
Правда, как я понимала, в апартаменты матери и сына Багировых мне не проникнуть. Если уж меня до сих пор туда ни разу не пригласили.
Глава 9
Наконец мне удалось отделаться от Лешки: визит меня порядком утомил, да и видела я, что он устал и его клонит в сон. На лбу у него опять выступила испарина.
– Ты приедешь завтра? – с надеждой в голосе спросил бывший.
– Постараюсь, – ответила я. – Но ты же должен понимать, что мне работать надо и к детям ездить. Они же на даче с дедушками.
– Бросай работу, – сказал Лешка.
– А жить мне на что?
Следующий шаг бывшего меня удивил еще больше: он попросил дать ему кейс, стоявший в одном из углов палаты, рядом со столом. Я поднесла его, Лешка открыл кодовый замок, извлек пачку пятидесятидолларовых купюр (я не видела, что находится в кейсе, так как бывший попросил меня отойти), закрыл его, попросил поставить назад, а мне протянул пачку. Она была не распечатана.
Такой щедрости я от него никак не ожидала. Это было совсем не в его стиле.
Но Лешка быстро опустил меня с небес на землю.
– Оля, купи мне, пожалуйста, пистолет или… – Лешка задумался. – Лучше всего «беретту», нашего добра не надо, ну если только «стечкин». И глушилку.
– Глушитель?
– Нет. – Лешка поморщился. – Это электронный прибор, чтобы «жучки» глушить. Ну вот мы тут с тобой разговариваем, а нас кто-то записывает или просто слушает. Чтобы не записывал. Поняла?
– А где у нас это добро продают? – спросила я, ошалело держа в руках пачку пятидесятидолларовых купюр.
В это мгновение мы оба услышали в коридоре голос Надежды Георгиевны.
– Кто там у него?! – вопрошала свекровь.
Лешка резко дернулся и изменился в лице. Я мгновенно сунула баксы в сумку, порадовавшись, что она у меня такая вместительная и пачка не будет выпирать. Проверять мою сумку свекровь не будет – до такого она не должна опуститься. Хотя Лешкины вещи, подозреваю, проверяет.
К появлению Надежды Георгиевны в палате мы уже были готовы изображать из себя мило беседующих супругов, пусть и бывших.
При виде меня свекровь опешила, долго осматривала со всех сторон, потом кивнула, заметив, что я над собой хорошо поработала. Лешка выдал пару дежурных комплиментов – после одобрения меня мамочкой.
– Я очень рада, что вы друг другу опять нравитесь, – заявила Надежда Георгиевна. – Вот Леша поправится, и снова распишетесь. Платье Оленьке закажем в Париже. Как и Кате. Думаю, что отметим на даче. На нашей. Я подготовлю список тех, кого обязательно нужно пригласить. В свадебное путешествие отправитесь на Карибы. Это престижно. Там есть курорты, где принимают только пары. Вот и съездите развеяться. Вернетесь – и за работу.
Лешка молчал. Я видела, что ему в самом деле нехорошо – не от перспективы новой женитьбы на моей персоне. Он ведь еще полностью не отошел от покушения. И не только физически.
– Я собираюсь замуж за другого человека, – сказала я ледяным тоном, обращаясь только к Надежде Георгиевне. – И вообще, хватит лезть в мою жизнь и указывать мне, что и когда делать.
С этими словами я развернулась, намереваясь уйти. Надежда Георгиевна еще не пришла в себя. А вот Лешка отошел первым и крикнул мне в спину, что будет завтра меня ждать – с фруктами, которые он просил меня ему привезти.
– Я привезу тебе любые фрукты, – обратилась к сыну Надежда Георгиевна. – А эта шалава пусть убирается. Ты достоин лучшего.
– Мама, не лезь в мою жизнь! – внезапно завопил Лешка так, что мы обе аж подпрыгнули. – Уходи! Уходите обе! Мне все надоело! И все надоели! Я болен! Мне плохо! Пошли вон!!!
Я выскользнула первой, предполагая, что свекровь все-таки останется, но она вылетела вслед за мной и резко схватила меня за руку.
– Чего ты добиваешься, сучка? – прошипела Надежда Георгиевна.
– Мечтаю, чтобы вы не мешали мне жить так, как я хочу.
– Слушай, ты… – открыла рот Надежда Георгиевна, потом заметила двух вытянувшихся молодцев и замолкла. Я знала, что она терпеть не может выносить сор из избы, то бишь демонстрировать подчиненным и прислуге, что происходит в семье.
Кардинально изменив тон, услышав который можно было бы предположить, что я – самая любимая ее родственница, она предложила мне проехать к ней в гости, чтобы «все обсудить». В гости к Надежде Георгиевне ехать мне совершенно не хотелось, с другой стороны, очень хотелось посмотреть их с Лешкой апартаменты, а также краешком глаза заглянуть в его комнату, где находится та самая половица, под которой скрыт тайник. Если он там есть, конечно. И что же сыночек насобирал на мамочку?
В общем, я согласилась. Выдра при входе в хозрасчетное отделение во весь рот улыбнулась Надежде Георгиевне, продемонстрировав железные зубы, свекровь даже потрепала ее по руке, я просто кивнула, выдра и мне улыбнулась, правда, немного уменьшила ширину растяжки губ.
На улице Надежду Георгиевну в «Вольво» ждал верный Коля, несколько удивившийся нашему совместному появлению: мой «Запорожец» был припаркован не прямо напротив входа в больницу, а за углом, поэтому Коля его не видел. В результате я поехала за Николаем и вскоре оказалась на Петроградской.
