Паренек заглянул за мольберт, выглянул вновь и со вздохом произнес:
— Да такая картина миллион стоит. Может, отдашь за сто фик?
Но бизер уже сунул в ладонь Генриху чек и, опасаясь, что тот передумает, схватил и понес, мокрый, блещущий живой краскою холст.
— It's the misterical Russian soil! — повторял неостановимо.
Генрих хотел двинуться следом, но художник схватил его за руку.
— А холст? Мой холст стоил сто фик!
Мистер Одд недоуменно повел плечами, взглянул на чек и отдал его художнику.
— Стойте! — взвыл черноглазый паренек. — Он не подписал картину! Пусть подпишет! Я требую! Я протестую!
— Indeed, он прав! — бизер остановился. — Здесь нужен подпись.
Генрих взял кисть и начертал в правом нижнем углу: "Ив".
— А ты старуху помнишь, ту, что сгнила заживо вместе с диваном? Смрад в комнатушке помнишь? — спрашивал паренек, хватая Генриха за руку и жарко дыша в самое ухо.
Мистер Одд отрицательно покачал головой.
— Ну конечно, — вздохнул незнакомец, — старуха досталась мне. Всегда что-нибудь такое достается. У меня и имени нет, одно прозвище. Я, к примеру, хочу, чтобы меня называли Шекспиром. А ты как бы меня назвал?
— Шустряк, — сказал Генрих уверенно.
Лицо паренька исказилось.
— Ненавижу! — завопил он совершенно другим бабьим голосом и замахнулся.
Генрих без труда перехватил его руку, а свободной правой ударил незадачливого драчуна в нос. И тут будто электрический разряд пробежал по его телу, а в мозгу вспыхнуло ослепительной искрой: "В нем — ты"!
— Обиделся никак? — хихикнул Шустряк, размазывая кровь из разбитого носа по футболке. — Я же пошутил! Вот глупый. Я тебе помочь хотел, подсказать, где искать нашего бедного Иванушкина, а ты меня бьешь. Нехорошо. Сразу видно, что бизер. Бизеры все такие неблагодарные.
Генрих схватил Шустряка за плечи.
— Зачем мне искать Иванушкина, если он рядом со мной?! Если он — в тебе?
— Капля, всего лишь капля… Излишки, так сказать, не попавшие в модуль, — залепетал Шустряк. — Пять модулей, вообрази, пять модулей! Что рядом с таким богатством одна-единственная подобранная капля?!
Да, всего лишь осколок разбитой мозаичной картины. Но как к нему тянуло! Будто пьяницу к недоступному вину, будто влюбленного к невесте. Генрих весь затрясся и стиснул руки с такой силой, будто хотел задушить Шустряка. Тот забился в судорогах, захрипел. Генрих не помнил даже, как разжал руки. Шустряка всхлипнул от боли и схватился за горло, судорожно втягивая в себя воздух.
— Как хорошо, что отыскал меня, Шустряк, — тихо проговорил мистер Одд и улыбнулся.
Глава 8. НА МЕНЕ
Бетрей грохнул кулаком по столу так, что отбил себе руку. Его душила злость. И откуда взялся этот проклятый бизер?! Ясно, что Одд ищет Иванушкина, ясно, что их встречи допустить нельзя, но почему так получилось, и что из этого выйдет, Бетрей представить не мог. У него даже шевельнулась крамольная мысль — не Папаша ли замыслил эту подлянку. Но тут же ощутил в затылке тупую ноющую боль — островок мозга, занятый подселенцем, изнывал от животного страха.
Дрожишь, дерьмоед? Дрожи! Дрожи!
Бетрей провел ладонями по лицу. Скорее всего сам Одд не знает, зачем явился в огороды. Услышал зов и пришел. А теперь мечется взад и вперед, как слепой. Но кто теперь со всем этим разберется? Ядвига? Ирочка? Трашбог? Каждый из наследников воображает, что именно он владеет ключом, что он властитель Золотой горы. Ну почему Папаша не оставил все наследство ему, Бетрею? Ведь Бетрей истинный ученик и наследник. Если бы в его руках оказался сад, если бы он властвовал не только над меной, но и над траншеей, тогда бы ВОСКРЕШЕНИЕ давным бы давно состоялось. А что теперь? Бесконечные ссоры и споры. Наследнички могут лишь устраивать грандиозные попойки вместо священнодействий, винить во всем Бетрея и требовать друг с друга фики.
Слышишь, дерьмоед, что я о тебе думаю? Слушай, слушай!
Одна надежда, что этот мистер Одд достаточно глуп, и Трашбог сумеет с ним разобраться.
Бетрей не сразу заметил, что дверь в кабинет приоткрылась, и в щель просунулась голова Шустряка. Нос Шустряка распух и стал походить на картофелину, а щегольская белая куртка оператора была забрызгана бурым. Шустряк прикладывал к носу мокрую салфетку и при этом постоянно хихикал.
— Где ты шлялся, редька зеленая?! — завопил Бетрей, и вновь стукнул кулаком по столу, позабыв, что уже отбил себе руку.
— Знакомился с нашим бесценным мистером Оддом, — Шустряк уселся в кресло и бесцеремонно закинул ногу на ногу.
— Кто тебя просил?! — возмутился Бетрей.
— Душа. Бывает иногда такое: душа возьмет и попросит. И отказать ей нельзя. Захочет выпить — нальешь, захочет чего несказанного — сделаешь.
— Ну и что ты скажешь об этом мистере Одде?
— Сильнейшее перекрестное энергетическое поле, полученное в результате наложения мощнейшего поля донора на не менее мощное поле реципиента. И чего только не прорезалось у этого хренового бизера! Двор написал, в котором не бывал никогда. И на огородном диалекте шпарит без запинки. С таким человеком приятно общаться. Особенно, когда сознаешь, что тебя с ним связывает родственная ниточка, так сказать, некий отсвет… — Шустряк любовно погладил разбитый нос.
— Хватит! — заорал Бетрей. — Лучше объясни, как получилось, что наш растреклятый Иванушкин просвечивает в этом пришлом бизере?
— Редчайший случай, — отвечал Шустряк. — Прежде всего бизер сам виноват: проглотил слишком много, излишки наружу и поперли. Ну во-вторых накладочка вышла. У донора оказалась уникальная индивидуальная энергетика, проколы во все уровни сознания. Обычно наших огородников можно ошкуривать начисто, а до сердцевины так и не добраться. А из милейшего Иванушкина во все уровни иголки торчали. Эффект ежа, может слышали?
— Да хоть дикообраза! — буркнул Бетрей.
— Если сказать честно, то мы мало с этого бизера взяли: пятимодульный клубень должен миллион стоить! Миллион можно было снять с этого мистера Одда как с куста. Может Иванушкин, это был наш огородный Рафаэль! Но мы, увы, не ценим свои сокровища, продаем за гроши.
Господин Бетрей слушал как завороженный. До чего хитер этот Шустряк! Недаром говорят, что он остатки посасывает. То есть откачивает у донора чуть-чуть больше, чем вмещает модуль, и это "чуть-чуть" достается Шустряку. И бродят опивки чужого разума в мозгу менамена, давая самые неожиданные всплески.
Еще секунда, и Бетрей в самом дела начал бы думать, как получить с Одда премиальные.
"Ничего, скоро нам такую премию выпишут, что с наших огородов ботва во все стороны полетит"! — подумал Бетрей со злорадством.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
