– Почему вы мне рассказать ее хотите? Вам зачем это? – поинтересовался «гномик».
– Дело в том, что мы всегда влачим свою ношу до определенного момента, а потом сбрасываем ее или хотя бы пытаемся сбросить. На Земле для этого есть «вспомогательные средства» – алкоголь, антидепрессанты, секс, психоанализ, здесь же напряжение временами становится настолько сильным, что уйти от него нет никакой возможности. Наверное, именно такое состояние души на Земле называют адом. И поэтому я подумал, что, быть может, если я расскажу историю кому-то, кого я вижу в первый и в последний раз, мне станет легче… Потому что с тех пор, как я принял несколько решений, мое существование здесь стало практически невыносимым. Я не нахожу себе места, – сказал Толин на одном выдохе.
– Так что же так гложет вас уже такой долгий промежуток времени? – поинтересовался его собеседник.
– Это случилось много жизней назад. Как вы, вероятно, знаете, обычно после того как умираешь, проходишь духовное очищение от информации из прошлой жизни. Однако это не всегда срабатывает. Случаются такие ситуации, когда стандартная процедура не производит ожидаемого эффекта. И тогда наступает то, что обычно называют сбоем. Иногда сбой происходит чуть раньше, тогда душа застревает между этим и тем миром. Порой она в своем раю мучается от неопределенности, несмотря на то, что все внешне как будто благополучно. За свою практику я столкнулся сразу с тремя сбоями. Один произошел с моей подопечной, второй – с бывшей возлюбленной, а третий – со мной.
– С вами? – недоуменно перебил его «гномик».
– Да, со мной. Я был влюблен в женщину в одной из прошлых жизней. И после смерти я не смог забыть ее. Чего я только не пытался сделать, все было бесполезно. Я даже позволил ей разобраться с проблемами своей последней жизни, забыть все то, что происходило между нами, только бы она не страдала. Но сам теперь не могу ни существовать, ни работать, потому что я – застрял. Я не могу жить без нее, а умереть я тоже уже не могу. Это самый настоящий ад, жесточайшая несправедливость! – Голос Толина повысился почти до крика, в глазах застыло отчаяние.
– Постойте, друг мой, – «гномик» похлопал ангела по плечу, – что произошло, объясните поподробнее. Как познакомились вы с ней?
– Это случилось в 1730 году, в конце весны. Тогда французские войска только вошли в Венецию, где я жил в то время. С ними пришла и моя возлюбленная. Но с самого начала судьба ставила преграды между нами. Она была женой французского офицера, и они квартировали в том же доме, в котором я работал. Я делал всю работу в доме своей тетушки в благодарность за то, что она предоставила мне еду и ночлег. Она усыновила меня, когда моя мать, ее сестра, умерла от чахотки. Наш дом находился неподалеку от Сан-Марко. Днем я помогал тетушке, а вечером шел работать на площадь в бар, где как раз и собирались офицеры.
Толин на мгновение задумался, задержавшись взглядом в одной точке, а потом продолжил:
– Мне было восемнадцать лет, а ей почти тридцать. Я отчаянно ревновал ее к мужу. Он был старше ее, но, несмотря на возраст, а ему было около пятидесяти, сохранил свою мужскую привлекательность и имел феноменальный успех у женщин. Он отвечал им взаимностью. Анджелина, а именно так звали мою возлюбленную, ужасно страдала. Получив хорошее воспитание, она изначально думала, что проведет со своим суженым всю жизнь и у них будет множество детей, одним словом – все как у нормальных людей. Но жизнь распорядилась иначе. Большую часть времени он слонялся по венецианским борделям или забавлялся с кратковременными подружками. Она же сходила с ума, ее сердце разрывалось от тоски и одиночества, а еще от ревности. Когда они временами спускались вместе вниз, в таверну, я видел, с каким безумием в глазах она провожала каждый его взгляд, брошенный на проходящую мимо женщину, а он делал это исправно и регулярно, не пропуская ни одной юбки.
«Гномик» слушал Толина, не смея перебивать его.
– Однажды Анджелина узнала о новом романе своего мужа, который продолжался уже несколько месяцев. Тот и не думал скрывать своих отношений с появившейся подругой. Анджелина застала их в супружеской кровати, и муж, даже не пытаясь сгладить ситуацию, заявил, что она сама виновата во всем. Ее сердце не выдержало, все последнее время она почти ни с кем не общалась. Мне казалось, что муж даже начал поднимать на нее руку. – Толин на несколько мгновений задумался. – К тому времени я наблюдал за ней со стороны уже много месяцев и был влюблен в нее до беспамятства. Я готов был отдать все ради одного ее взгляда, мне даже иногда удавалось перекидываться с ней несколькими словами, когда она обедала без мужа (она сносно говорила по-итальянски). После случая, когда она застала его с другой женщиной, Анджелина слегла. Она не поднималась с кровати несколько недель. А ее муж все это время продолжал развлекаться с подружками.
После недолгой паузы он продолжил:
– Тогда все и произошло. Я приносил ей еду дважды в день по настоянию тетушки. Занятие, по большому счету, было абсолютно бессмысленным, потому что Анджелина отказывалась от любой пищи. Но у меня появилась возможность видеть ее каждый день и подолгу с ней разговаривать. Ощущение того, что у меня имелась возможность хоть как-то ей помочь, окрыляло меня. Однажды она сказала, что хочет умереть, потому что не видит смысла в продолжении своей жизни. Анджелина выглядела настолько уставшей и опустошенной, что у меня не было ни малейшего сомнения в том, что она предпримет попытку самоубийства, если не найдет иного выхода. И я ей его предложил. Я прекрасно осознавал, что муж не даст ей развода, так как активно пользовался ее финансовыми средствами. Оставаться же в браке означало бы для нее медленное, мучительное угасание. К тому времени она прониклась ко мне если не любовью, то глубочайшей симпатией и доверием. Лишь в моем присутствии она хотя бы иногда улыбалась. Я знал, что мышьяк запретили продавать открыто очень давно, но в аптеке можно было купить его под предлогом уничтожения грызунов. Хотя симптомы отравления казались очевидными, в те годы отыскать «ядовитое орудие убийства» было невозможно. Пробы на отравление мышьяком изобрели много лет спустя. Тем не менее было совершенно очевидным, что начнут искать виновного в смерти французского офицера на чужбине. И первой, на кого бы пало подозрение, стала бы Анджелина. И она вряд ли стала бы сопротивляться. Я поведал ей о своем плане, и он поверг ее в шок, настолько злым и безжалостным он ей показался. Она пообещала поговорить с мужем о разводе. Однако когда я пришел к ней на следующий день, то обнаружил, что все ее прекрасное лицо в синяках. Услышав речь о разводе, супруг рассвирепел и избил ее. Через несколько дней я отправился в аптеку, где приобрел небольшое количество белого безвкусного порошка, не имеющего запаха. Несколько миллиграммов этого яда способны было убить взрослого человека. Я подмешал в бутылку с вином гораздо больше порошка, чем это было необходимо, и сам отнес ее наверх, в комнату мужа Анджелины, который как раз принимал у себя очередную подружку. Как и ожидалось, за вечер они осушили бутылку до дна. Когда я зашел в комнату, то увидел на полу два бездыханных тела, которые, к моему величайшему ужасу, не вызывали во мне никакого сочувствия. Я оставил для тетушки письмо с повинной, у Анджелины появилось алиби, а также документальная гарантия ее безнаказанности. Потом я зашел к любимой и отдал ей еще один конверт, адресованный ей. В письме я рассказывал о своих чувствах, о том, что творилось все это время внутри меня. Наказав ей не открывать письмо до завтрашнего дня, я плотно захлопнул за собой дверь и выбежал на улицу. – Лицо Толина стало напряженнее. – Стоит ли говорить, что потом я долго не видел Анджелину? Но я никогда не сетовал, я радовался, что в моей жизни есть смысл. Я думал о том, что она где-то, быть может, счастлива благодаря моей жертве. А так, что бы стало со мной? Я бы вел обыденную жизнь лавочника, без всякого внутреннего ощущения счастья. Теперь же меня грела мысль о том, что я делаю что-то важное, спасаю любимую. Анджелина вернулась во Францию и поселилась у своей родственницы в Лионе. Она ждала от меня вестей, но они не появлялись. После бегства я решил не напоминать о своем присутствии. В один прекрасный день она отправилась в Геную, где стояла на якоре галера, на которой я служил моряком (бежать в море для венецианца-отравителя – был в то время единственный разумный выход, и я воспользовался именно им).
Толин на миг замолчал.
– Так вот, она гуляла по улицам Генуи. Прошло уже пятнадцать лет с тех пор, как мы встретились с ней впервые. Я моментально узнал ее, хотя она очень изменилась, появились морщины, она как будто стала чуть ниже ростом, и пропал тот свет, который так ясно сиял в ее глазах. Я же за эти годы преобразился до такой степени, что не решался к ней подойти. Ведь она ни за что не узнала бы во мне того юношу, с которым была когда-то знакома. Я крался за ней всю дорогу до гостиницы, а потом выяснил, что она снова вышла замуж, и опять за французского офицера. Правда, нынешний был одного с нею возраста, но, как я потом умудрился выяснить, пока корабль наш стоял на якоре, имел приблизительно такую же натуру, как и предыдущий ее супруг. Я был очень расстроен, но единственное, что меня радовало, что теперь Анджелина уже не страдала. Она не любила своего нового мужа, ее сердце оглохло от боли и разочарований, и теперь она была хотя бы спокойна…
