– Я всегда обещал себе, – произносит толстяк будничным тоном, отвлекая нас от этих мыслей, – что, когда момент «X» наступит, я буду вести себя с достоинством, сколько бы времени ни оставалось, и потому, мисс, – говорит он, решительно поворачиваясь к кассирше, – будьте добры, позвольте мне заплатить за покупки.
Кассирша, за отсутствием выбора, принимает деньги.
Затем – Вспышка.
– На пол! – орете вы, но они не реагируют – словно олени, загипнотизированные светом автомобильных фар. – Скорее! – Но ваши крики не достигают цели.
И тогда, перед тем, как витрина превращается в скомканную, жидкую, взрывающуюся простыню – в поверхность бассейна во время прыжка с вышки, вид снизу…
Перед тем, как на вас обрушился град жевательных резинок и журналов…
Перед тем, как толстяка подняло в воздух, где он на мгновение завис, а потом загорелся, в то время как жидкий потолок разорвался и потек наружу…
Перед всем этим ваш лучший друг подползает к вам и, вытянув шею, целует вас в губы со словами: «Ну вот. Мне всегда хотелось это сделать».
И это все. В бесшумном порыве горячего ветра – словно открылись миллиарды духовок (как вы и представляли себе это лет с шести) – все кончено: немного страшновато, по-своему сексуально и осквернено сожалением. Совсем как жизнь – или я не прав?
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
НОВОЙ ЗЕЛАНДИИ ТОЖЕ ДОСТАНЕТСЯ
Пять дней назад – на следующий день после пикника – Дег исчез. В остальном же неделя была обычной, мы с Клэр вкалывали на наших Мак-джобах: я – в баре «У Ларри» (и присматривал за домиками – за этот необременительный труд мне понизили квартплату), Клэр впаривала старым клушам пятитысячные сумочки. Разумеется, мы не могли понять, куда делся Дег, но не сильно беспокоились. Как видно, куда-то «сдеггерил», не исключено, что пересек мексиканскую границу, чтобы написать героические куплеты в зарослях кактусов сагуаро, а может, он в Лос-Анджелесе – изучает системы противоракетной обороны или снимает черно-белый фильм на восьмимиллиметровую пленку. Краткие вспышки творческого уединения позволяют ему переносить рутину ежедневной работы. И это нормально. Только хотелось бы, чтобы он предупреждал заранее, и мне не приходилось бы расшибаться в лепешку, прикрывая его. Уж он-то знает, что у мистера Макартура, владельца бара и нашего шефа, ему сойдет с рук еще и не такое. Он сострит – и проступок будет забыт. Как в прошлый раз: «Больше это не повторится, мистер М. Кстати, сколько лесбиянок требуется, чтобы ввинтить лампочку?». Мистер Макартур вздрагивает: «Дегмар, тс-с. Ради бога, не отпугивай клиентов». В определенные дни «У Ларри» могут появиться энтузиасты пошвыряться стульями. Дебоши в баре, какими бы красочными они ни были, только увеличат мистеру М. сумму страховки. Хотя баталий «У Ларри» я не видел. Просто мистер М. боится всего на свете.
«Три; одна ввинчивает лампочку, а еще две снимают об этом документальный фильм». Натужный смех. Думаю, до него не дошло. «Дегмар, это очень забавно, но, пожалуйста, не задевай дам.» «Но, мистер Макартур, – произносит Дег, садясь на своего конька. – Я сам лесбиянка. Я чисто случайно оказалась в мужском обличье.»
Для мистера М., продукта иной эпохи, плода депрессии и владельца солидной коллекции спичечных коробков из Вайкики, Бока-Рейтон и аэропорта Гетвик, это было уж чересчур. Для Мистера Макартура, который вместе с женой вырезает купоны из газет, затоваривается оптом и не понимает назначения подаваемых перед едой в самолетах влажных махровых полотенчиков, подогретых в микроволновке. Дег однажды пытался объяснить назначение «махровых полотенчиков» мистеру М. «Еще одна уловка, изобретенная отделом маркетинга: пусть плебеи, прежде чем уткнуться в корыто, сотрут с пальцев отпечатки триллеров и любовных романов. Tres шикарно. Поражает деревенщину.» С тем же успехом Дег мог бы обратиться со своей речью к котам. Поколение наших родителей или не может, или не хочет понять, как эксплуатируют их производители товаров. Они относятся к потреблению слишком серьезно.
Но жизнь продолжается.
Где ты, Дег?
КУЛЬТ ОДИНОЧЕСТВА:
достижение автономности любой ценой, как правило, отказом от прочных и длительных отношений с другом (подругой). Частая причина этого – от тебя слишком многого ждут.
* * *
Дег нашелся! Из всех возможных мест он выбрал Скотти-Джанкшен, Невада, чуть к востоку от пустыни Моджеви. Дег позвонил:
– Тебе бы понравилось здесь, Эдди. Скотти-Джанкшен – это место, куда ехали обезумевшие от горя – и что же они породили! – ученые-ядерщики; для начала они надрались в своих «фордах»-седанах, с чего потом перевернулись и сгорели в ущелье, а затем пришло маленькое пустынное зверье и съело их. Это так изящно. Так по-библейски. Я обожаю традиции пустыни.
– Ты – баран. Я работаю по две смены из-за того, что ты уехал без предупреждения.
– Мне надо было поехать, Энди. Извини, что оставил тебя отдуваться.
– Дег, какого черта ты делаешь в Неваде?
– Ты не поймешь…
– Это я-то не пойму?
– Да я не знаю…
– Тогда расскажи про это сказку. Откуда ты звонишь?
– Из забегаловки, тут таксофон. Я воспользовался кредитной карточкой мистера М. Он не будет возражать.
– Ты злоупотребляешь расположением этого чувака, Дег. Нельзя вечно рассчитывать на свое обаяние.
– Я что, звоню в «лекторий по телефону»? Ты хочешь услышать мой рассказ или нет?
Разумеется, я хочу.
– Ладно, я заткнулся. Валяй.
Из трубки доносятся шум бензоколонки, завывание ветра, хотя Дег и закрыл дверь. Унылое безлюдье Невады заставляет острее ощутить собственное одиночество; стараясь побороть дрожь, я поднимаю ворот рубашки.
Наверняка придорожная забегаловка Дега пахнет как зассанное ковровое покрытие в пивной. Отвратительные субъекты с одиннадцатью пальцами играют в компьютерные игры, встроенные в прилавок, и жрут жирные мясные субпродукты, сдобренные весело окрашенными приправами. Воздух пропитан холодной, влажной дымкой, пахнет дешевым шампунем для пола, дворнягами, сигаретами, картофельным пюре и неудачей. И клиенты пялятся на Дега, наблюдая, как он романтически корчится и умирает, излагая по телефону свою трагическую повесть. Вероятно, они рассматривают его некогда белую рубашку, сбившийся галстук и пляшущую сигарету. Они, я уверен, ждут, что вот-вот в дверь ворвутся дюжие, безукоризненно одетые мормоны, свяжут его длинным белым лассо и уволокут обратно в Юту.
– Итак, Энди, история моя такова; постараюсь покороче. Поехали. Жил-был однажды в Палм-Спрингс молодой человек, который никогда не лез в чужие дела. Назовем его Отис. Отис перебрался в Палм-Спрингс, так как изучал метеокарты и потому знал, что там до смешного редко идет дождь. Еще он знал, что если город Лос-Анджелес по ту сторону горы подвергнется ядерному удару, то воздушные потоки не дадут радиоактивным осадкам проникнуть в его легкие. Палм-Спрингс был его персональной Новой Зеландией: убежищем. Подобно множеству людей Отис много думал о Новой Зеландии и Бомбе.
Однажды Отис получил по почте открытку от старого друга, который теперь жил в двух сутках езды от него, в Нью-Мексико. Заинтересовала же Отиса в этой открытке фотография на лицевой стороне снимок ядерного испытания, произведенного в шестидесятые годы, сделанный с самолета.
ШАДЕН-ФРЕЙДИЗМ:
нездоровая радость, испытываемая при обсуждении факта и обстоятельств смерти заменитостей.
Открытка заставила Отиса задуматься.
Что-то взволновало его в этом снимке, но что именно, он не мог понять.
Потом Отис догадался: неверным был масштаб – гриб был чересчур маленький. Отис всегда полагал, что ядерный гриб закрывает все небо, а тут взрыв походил на крошечную сигнальную ракету, затерявшуюся среди долин и горных цепей (где бомба и была взорвана).
Отис запаниковал.
«Может быть, – подумал он про себя, – я всю жизнь боялся маленьких фейерверков, которые казались чудовищными лишь в нашем воображении и на телеэкранах. Неужели все это время я ошибался?. Может, я смогу перестать бояться Бомбы…»
Отис решил действовать. Он понял, что ему остается только вскочить в машину и провести более основательное исследование – посетить места подлинных испытаний и выяснить, насколько возможно, масштабы взрывов. Словом, он предпринял турне по, как он выразился, Ядерному пути: южной Неваде, юго-восточной Юте, зацепил Нью-Мексико с полигонами в Аламогордо и Лас-Крусесе.
В первый же вечер он добрался до Лас-Вегаса. Он готов был поклясться, что видел, как актриса Джилл Сент-Джон вопила, когда ее парик цвета корицы упал в фонтан; и, похоже, Сэмми Девиса-младшего, звезду варьете, предлагавшего ей в качестве утешения розеточку с орешками. А когда он замешкался со ставкой за столом, где шла игра в «Блэк-Джек», стоявший рядом парень ухмыльнулся: «Эй, старик (его назвали «стариком» – и он был вне себя от счастья), Вегас стоял и стоит не на тех, кто выигрывает». Отис дал человеку однодолларовую фишку.
