Евгений Васильевич расходился все больше и больше и уже разговаривал с нами на повышенных тонах. Я совершенно не чувствовала в этом своей вины, поэтому тоже тихо начала заводиться.
– Вы представляете, какой разразится скандал? – продолжал Кошелев, вставая со своего места и курсируя вокруг нас. – Нам только этого не хватало, чтобы в программе участвовали всякие уголовники!
– Она не уголовница, – скромно заступилась я, не выдержав оскорблений Кошелева.
– Что? Не уголовница? А кто же в таком случае? В результате действий работников ее фирмы пострадало имущество известного в нашем городе человека, который зарабатывал все это тяжелым трудом. Это надо было набраться наглости, чтобы сделать из нее героиню!
– Евгений Васильевич, решение об участии Михалевой в программе было принято на последнем совещании, а тогда мы еще не знали о противозаконных действиях сотрудников фирмы «Презент». – Галина Сергеевна тоже была смущена, но не сдержалась от возражений.
– Что вы хотите этим сказать? – с новой силой обрушился на нас Кошелев. – Вы должны были знать, кого приглашаете! А если бы она вообще оказалась в федеральном розыске? Мы же ее тут по телевидению прославляем, вот, смотрите, мол, какие у нас женщины в городе замечательные!
– Эта кандидатура уже заменена на другую, – сообщила Галина Сергеевна.
– Почему я не в курсе? – опять возмутился Евгений Васильевич.
Видимо, он был в плохом настроении, потому что разговор превратился в отчитывание по полной программе с упоминанием о том, что в этом месяце никаких премий нам нечего и ждать. Заодно Кошелев припомнил нам и старые грешки. Возражать ему, по опыту, было бесполезно, так как Евгений Васильевич вообще не слушал нас.
– Мне тут по башке, понимаете, за вас дают! Я тоже, знаете ли, человек подневольный, – разошелся вовсю Кошелев. – Все это очень неприятно, и я требую объяснений!
Ответа на требование не последовало. Мы все промолчали, и Кошелев, тяжело вздохнув, возвратился на свое место. Главное – он выпустил пар и начинал потихоньку успокаиваться.
– Евгений Васильевич, я как раз прихватила для вас новый сценарий программы с другой героиней. Это, конечно, еще не окончательный вариант. Черновик, так сказать. Но все же посмотрите, – выручила Галина Сергеевна и протянула Кошелеву исписанные листы бумаги.
Евгений Васильевич взял их в руки и мельком проглядел. Мы замерли в ожидании решения.
– Ну, хорошо, сценарий нормальный, и героиня интересная, – согласился он с предложением Моршаковой. – Надеюсь, с Мельниковой подобных сюрпризов не последует? Вы уже отсняли материал для этой программы?
– Пока нет, но займемся этим немедленно, – пообещал Старовойтов.
– Хотелось бы, чтобы вы все серьезней относились к выполнению своих обязанностей, – высказался Кошелев. – А вы, Ирина Анатольевна, оставили бы эти свои поиски правды. У нас здесь не какое-то журналистское расследование, а серьезная программа. Вместо того чтобы усидчиво работать над «Женским счастьем», вы разъезжаете по всему городу с Шиловым. Кто вас просил к Михалевой ездить?
От неожиданности я открыла рот. Получается, Кошелев следит за каждым нашим шагом, что уж вообще выходит за всякие рамки. Я справляюсь со своими обязанностями нормально, а остальное его вообще не должно волновать.
– Нам надо было забрать у нее кое-какие бумаги, – соврала я, не поднимая глаз на своего начальника.
– Бумаги забрать? А мне сказали, что вы там всех работников построили в шеренгу и вопросами завалили, – недовольно хмыкнул Евгений Васильевич. – Что все это значит? Сколько раз я вам говорил, чтобы вы сидели на своем месте и не дергались. У вас осталось три дня до эфира, а вы катаетесь с Шиловым.
Я уже хотела было открыть рот, чтобы оправдаться хоть за Шилова, но передумала и только еле заметно вздохнула. Выручила меня опять Галина Сергеевна.
– Евгений Васильевич, так что насчет Мельниковой, как вам сценарий? – спросила она у Кошелева.
– Нормально, я же уже сказал, что все нормально. Мне что, теперь по сто раз одно и то же повторять надо? – без энтузиазма ответил он. – Все! Теперь за работу, и в четверг чтобы у меня был уже отшлифованный сценарий и видеозаписи!
Мы дружно кивнули в ответ и поднялись со стульев. Настроение было паршивое, поэтому мы еле добрели до своего кабинета. Больше всего возмущалась наш режиссер, такого разбора полетов от Евгения Васильевича она не ожидала.
– Надо же, героиня ему не понравилась! – с размаху она бросила на стол сценарий. – А едва мы ему намекнули о Михалевой, то есть о том, что она является владелицей такой фирмы, так у него аж глаза загорелись. Помните, с каким восторгом он воспринял наше предложение пригласить ее на программу?
– И с таким же восторгом отчитал нас за это! – добавила я.
В результате собственного обсуждения мы досконально промыли косточки Евгению Васильевичу, и только тогда я решилась позвонить Гурьеву. Валерий явился сразу же. Услышав, что нам от шефа влетело, он попытался нас успокоить. Павлик, чтобы снять стресс, как он сам выразился, предложил выпить по рюмочке коньяка, бутылка которого всегда хранилась в нашем шкафу. Иногда после особенно удачного эфира мы собирались в редакции и выпивали по крохотной рюмочке, однако теперь выдался особый случай. Мы с Моршаковой были «за», и Павлик достал стопочки. Коньяк немного притупил обиду от незаслуженного оскорбления, но зато Гурьев огорчил нас.
– Вы не обижайтесь, но меня сегодня утром Евгений Васильевич, напротив, похвалил, – виновато покаялся он.
– За что это, интересно? – удивился Павлик.
– Ему понравился мой репортаж «Криминальной хроники», – объяснил Гурьев. – Похвалил за то, что я достал эксклюзивную съемку взрыва особняка Гузанова.
– Так это же не ты ее достал, а мы тебе ее дали! – воскликнула я. – То, что снял Пашка!
– Да какая разница, – равнодушно сказал Валерка. – Теперь уже все равно. Я тогда Кошелеву не стал упоминать о вас, зная, что Юлия Александровна должна была стать вашей героиней, а он об этом сам узнал.
– Конечно, узнал, – в сердцах воскликнул Павлик. – Ты же сам об этом на весь белый свет и растрезвонил!
– Ладно вам, не обижайтесь, – успокаивал нас Гурьев. – Евгений Васильевич уже, наверное, отошел и сейчас жалеет о том, что так вас отчихвостил.
– Он жалеет, что тебя похвалил! – заметила я.
– Валерка, если тебе в этом месяце дадут премию, то ты должен будешь поделиться с нами! – строго сказал Старовойтов.
– С какой это стати? – не понял Гурьев.
– За моральный ущерб!
Галина Сергеевна подала нам кофе, и мы доели оставшиеся после обеда булочки. Постепенно настроение улучшалось. В конце концов я не должна была так остро воспринимать нападки Евгения Васильевича, но на душе все равно было как-то нехорошо. К тому же он зачем-то намекнул о том, что мне не следует соваться в это дело. Интересно, откуда он узнал, что именно с Шиловым мы ездили к Михалевой? И какое ему вообще до этого дело? Самое главное, свою работу я выполняю качественно, а остальное его не должно касаться.
– Сейчас же отправляемся к Гузанову! – твердо сказала я.
– Ирина, тебе что, мало досталось от Евгения Васильевича? – удивилась Галина Сергеевна, убирая грязную посуду со стола.
– Все равно я это просто так не оставлю, – уверенно заявила я. – Хотя бы потому, что теперь мы точно знаем, что это сам Гузанов организовал взрыв. И я не хочу, чтобы за него расплачивалась Михалева. К тому же до пятницы мы еще успеем реабилитировать Юлию Александровну, и тогда можно будет пустить в эфир программу с ее участием.
– Ты с ума сошла, – вне себя воскликнула Галина Сергеевна. – Даже если к пятнице удастся снять подозрения с Михалевой, Кошелев никогда не пропустит программу с ее участием в эфир. Кроме того, как ты себе вообще представляешь ток-шоу, героиня которого угодила в такую передрягу?
– Юлия Александровна сама откажется от участия в нем, – добавил Павлик. – Представляете, если в студию пойдут звонки, причем содержание их будет одним и тем же. В результате взрыва особняк Гузанова станет главной темой программы. А нам это надо?
– Нет, не надо, – согласилась я с Пашкой. – Но все равно, прижучить Гузанова надо.
Я встала со стула и схватила свою сумку, собираясь уходить.
– Ирочка, не так быстро, – остановил меня Гурьев. – Диктофончик захватить надо, ведь разговор с Виктором Анатольевичем предстоит интересный, и хотелось бы, чтобы его услышали не только мы, но и сотрудники правоохранительных органов.
– Слушай, а может быть, Шилов свободен? – осенило меня, и я жалобно протянула: – По такой жаре в транспорте мотаться неохота.
– Точно, – воскликнул Гурьев. – Костик как верный рыцарь помчится на спасение своей принцессы. Точнее говоря, двух принцесс.
– Кого это ты имеешь в виду? – насторожился Павлик.
– Ну не тебя уж, конечно, – весело ответил Гурьев. – Я говорю о нашей Ирочке и Юлии Александровне.
