Разлёгшись на лежаке, я неторопливо листаю меню. Звонит телефон, номер незнакомый.
-- Снега-ханым, -- обращается ко мне по-английски женский голос. – С вами хочет поговорить вице-президент по маркетингу киностудии «Йылдыз синема». Мы приглашаем вас на встречу завтра, в десять утра.
Глава девятнадцатая
Утром я переодевалась несколько раз, не зная, в каком виде предстать перед большим боссом: деловой женщиной или сексуальной кошечкой? А может, рубахой-парнем? В конце концов, решаю остаться собой – в обычных своих джинсах, кедах и футболке оверсайз.
Я сижу в большом прохладном офисе в стиле хайтек. На огромном, поделённом на секции экране на стене демонстрируются сразу несколько разных фильмов. Один из них – это сериал с Алиханом; свежесмонтированный эпизод, судя по всему, – он там уже лежит в больничной койке. За столом также сидят взъерошенная и не очень довольная звезда, собственной персоной; представившийся вице-президентом упитанный седовласый мужчина – Чингис-бей, несколько продюсеров, среди которых и мой приятель, Ахмет-бей.
Я тут единственная женщина.
-- Снега-ханым, -- обращается ко мне Ахмет. – Наши статистические отчёты демонстрируют, что интерес к сериалу слегка… возрос. – Он аккуратно подбирает слова. – Мы заказали некоторые исследования и узнали, что в сети стали популярны определённые фото и видео со съёмочной площадки. И, хотя мы не приветствуем такой самодеятельности, а также утечек информации, цифры показали, что это была удачная идея. – Ахмет-бей улыбается уголком рта, видимо, вспоминая меня, несущуюся к площадке с волочащимся за мной крокодильим хвостом. Эта штука была ужасно тяжёлой, и больно хлестала всех, кому не повезло оказаться за моей спиной, но зато можно было присаживаться на неё, подобно кенгуру, во время утомительного ожидания между сценами.
-- Скоро мы заканчиваем производственный процесс над «Любовниками августа» и по контракту Алихан-бей должен будет приступить к съёмкам полнометражного фильма. Мы хотели бы, чтобы вы остались на своей позиции персонального художника по гриму. – Мужчина трёт бровь. – И ещё кое-что. Об этом расскажет уважаемый вице-президент.
Чингис-бей откашливается и, склонив голову набок, продолжает на идеальном английском.
-- Мы преследуем две цели: продвижение «Любовников» на международном телерынке и подогревание интереса к новому фильму с уважаемым Алихан-беем. Съёмки начнутся в ближайшем времени. – Мужчина улыбается одними губами Малахитовым глазам, который принимает откровенно скучающий вид. – Замеры показали, что вас и ваш образ, Снега-ханым, хорошо приняли как старые поклонники, так и новая аудитория. К сожалению, чересчур скрытная личная жизнь нашей главной звезды породила не очень приятные слухи, -- Чингис-бей морщит нос, и я вспоминаю заголовки газет, вопрошающих – не гей ли наш зеленоглазый красавец.
-- Снега-ханым, мы предлагаем вам стать возлюбленной Алихан-бея. Пиар департамент разрабатывает план развития ваших отношений. Возможно, вам придётся пожить с господином Кая какое-то время в одной квартире.
Резко всхлипываю от неожиданности, слюна попадает не в то горло, и я начинаю страшно кашлять. Не могу вздохнуть. Глаза заливает слезами. Я стучу себя в грудь, но это не помогает. Мужчины недоумённо смотрят на меня, пока Алихан не подскакивает и, махом перепрыгнув стол, принимается хлопать по моей спине. Вцепившись в его футболку, я судорожно делаю вздох.
-- Что они сказали? – уточняю я.
-- Будешь играть роль моей девушки? – спрашивает он, подчёркивая интонационно «играть роль».
-- Не бесплатно, конечно, -- подаёт голос вице-президент. -- Мы поднимем уровень вашего социального обслуживания, будем оплачивать аренду жилья и увеличим заработную плату в два раза.
Я зажмуриваюсь, считаю до пяти, а потом, глядя Алихану в глаза тихонько произношу:
-- В четыре раза.
Мужчина поджимает губы и вскидывает брови.
-- В пять раз, -- выдавливаю я.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
-- Договорились! – выпаливает вице-президент, видимо, начав переживать, что каждую секунду его промедления я буду поднимать цену.
Алихан одобрительно ухмыляется.
Дальше мне долго объясняют условия, из которых я улавливаю только «договор о неразглашении», «новый гардероб», «максимум совместного времени», «большое интервью».
Когда мы с Алиханом и Ахмет беем идём на съёмочную площадку, -- рабочий день никто не отменял, -- продюсер вдруг советует взяться за руки.
-- Ведите себя так, будто вы уже начали встречаться. Никто из команды не должен знать, о чём мы говорили с вице-президентом.
Я смотрю на Малахитовые глаза, на его руки, спрятанные в карманах треников.
Он тоже смеряет меня взглядом, в глубине которого таится смех.
Я поднимаю бровь и протягиваю правую руку ладонью вверх. Алихан достаёт свою из кармана, смотрит на неё, сжимая и разжимая кулак. И аккуратно сплетает пальцы с моими.
Глава двадцатая
Увидев нас на съёмочной площадке «официально» вдвоём, вся команда хлопает в ладоши и выкрикивает слова одобрения. Алихан делает какие-то пассы руками, а потом целует мои пальцы, которые всё ещё сплетены с его. От этого ребята на площадке кричат ещё громче.
Войдя в гримёрку, Алихан падает в кресло и бессильно закрывает глаза.
Я нависаю над королевой драмы, опершись о подлокотники.
-- Слушай, ты всё время подаёшь какие-то странные знаки, которые я не могу понять. На правах твоей «девушки» требую объяснить – что это всё значит? Я тебе нравлюсь или нет? Алихан разжимает один глаз.
-- Вот так прямо, да? -- Да, потому что я слегка запуталась. То участвуешь в моих розыгрышах, то корчишь страшные рожи на встречах с хозяевами. То краснеешь, как девица, то делаешь вид, что меня нет.
-- Ты мне нравишься. Очень. И меня это сильно напрягает.
Он скрещивает свои ноги за мной, и я оказываюсь прижатой к его промежности, которая незамедлительно начинает посылать собственное подтверждение симпатии ко мне. Я склоняюсь ближе.
-- Почему напрягает? Боишься «чокнутой русской»?
Али закусывает нижнюю губу, изгибает бровь, руки медленно скользят вверх и вниз по моему телу, обхватывают мои бёдра. Большие пальцы его рук массируют выпирающие косточки моего таза. Я едва сдерживаю стон.
-- Боюсь, что ты влюбишься в меня.
Ох, ничего себе заявочки! Я слегка отстраняюсь и медленно осматриваю этого великолепного мужчину.
-- Смотри, сам в меня не влюбись! – отпихиваю его ноги и приступаю к работе. Раскрываю чемоданчик, смачиваю в фильтрованной воде спонжи, раскладываю кисти.
-- Раз уж у нас минутка откровенностей… Почему ты ни с кем не встречаешься? – решаюсь спросить я.
-- С чего ты взяла, что я не встречаюсь? Может, я просто делаю это скрытно?
-- Ну не знаю… В интернете пишут.
-- У меня были романы. Но есть кое-какие обстоятельства, которые меня слегка ограничивают. А ты сама?
-- Сейчас нет. Был у меня опыт, не очень приятный.
Я замолкаю, припоминая Хакана, его сладкие речи и колечко с бриллиантом в форме груши, как напоминание о моей безмозглости. Интересно, он видит, чем занимается его «жена», сбежав из гарема? Трясу головой. К чёрту обманщика!
Стучу Алихана по переносице кончиком пальца, чтобы перестал хмуриться.
-- Ты можешь называть меня Али, если хочешь. А что означает «Снеега»?
-- Вообще-то, меня зовут Снежана, но мне не нравится полное имя. «Снега» – это снег. -- Мы всё ещё разговариваем с Алиханом по-английски. Уровень моего турецкого пока не такой, чтобы рассуждать на нём о высоких материях.
-- Хмм, «джан» – душа по-турецки. «Снежная душа». Очень красиво.
Алихан протягивает руку и прикасается пальцами к выбившемуся из пучка локона.
-- Ты мне напоминаешь кое-кого, Снег. Такого же дерзкого и бесстрашного.
