Она была действительно прекрасной женщиной, смелой, готовой дать свободу без каких-либо ограничений. Она не спросила меня, какие вопросы я собираюсь задать. Она просто сказала: «Давай…»
Все жители деревни собрались на даршан джайнского монаха. В середине так называемой проповеди я встал. Это было около сорока лет назад, и с тех пор я непрерывно воюю с этими идиотами. В тот день началась война, которая кончится только тогда, когда меня не станет. Может быть, она не кончится даже тогда; мои люди продолжат ее.
Я задал простые вопросы, на которые он не смог ответить. Я был озадачен. Моему дедушке было стыдно. Бабушка похлопала меня по спине и сказала: «Великолепно! Ты сделал это! Я знала, что ты сможешь».
Что я спросил? — только простые вопросы. Я спросил: «Почему ты не хочешь родиться вновь?» Это очень простой вопрос в джайнизме, потому что джайнизм — это ничто иное, как старание не родиться опять. Это целая наука о предотвращении перерождения. Итак, я задал ему основной вопрос: «Разве ты никогда не хотел родиться снова?»
Он ответил: «Нет, никогда».
Я спросил: «Почему ты не совершишь самоубийство? Почему ты все еще дышишь? Почему ешь? Почему пьешь воду? Просто исчезни, соверши самоубийство. Зачем так много суеты вокруг такой простой вещи?» Ему было не более сорока… Я сказал ему: «Если ты продолжишь этот путь, ты можешь продолжать его еще сорок лет или даже больше».
Это научный факт, что люди, которые меньше едят, дольше живут. Деварадж определенно согласится со мной. Это доказывается снова и снова, что если вы кормите какую-либо группу больше, чем им нужно, то они становятся толстыми, и, конечно, довольными, конечно, прекрасными, но вскоре они умирают. Если вы даете им только половину того, что им нужно, это странно: они не выглядят красивыми, они не довольны, но они живут почти вдвое больше среднего возраста. Половина еды и удвоение возраста - удвоение еды и уменьшение возраста в два раза.
Итак, я сказал монаху - тогда я не знал этих фактов — «Если ты не хочешь родиться вновь, почему ты живешь? Только для того, чтобы умереть? Тогда почему бы не совершить самоубийство?» Я не думаю, чтобы кто-нибудь когда-нибудь задавал ему такой вопрос. В благовоспитанном обществе никто никогда не задает настоящие вопросы, а вопрос самоубийства является самым настоящим из всех.
Марсель говорит: «Самоубийство — это единственный настоящий философский вопрос». Тогда у меня не было идеи Марселя. Может быть, в то время не было и Марселя, и его книга еще не была написана. По это то, что я сказал тому джайнскому монаху: «Если ты не хочешь рождаться вновь, что, как ты говоришь, является твоим желанием, тогда почему ты живешь? Зачем? Соверши самоубийство! Я могу показать тебе способ. Хотя я многого не знаю о жизни, но что касается самоубийства, я могу дать тебе совет. Ты можешь спрыгнуть с горы в той стороне деревни, или ты можешь прыгнуть в реку».
Река была в трех милях от деревни, и была такой глубокой и широкой, что плавать через нее для меня было большим удовольствием. Много раз, плавая через реку, я думал, что это конец и что я не достигну другого берега. Она была так широка, особенно в сезон дождей, мили в ширину. Она выглядела почти как океан. В сезон дождей невозможно было даже видеть другой берег. Когда она разлилась полностью, именно тогда я бы прыгнул в нее, чтобы или умереть, или достичь другого берега. Была большая вероятность, что я никогда не достиг бы другого берега.
Я сказал джайнскому монаху; «В сезон дождей ты можешь прыгнуть в реку со мной. Мы можем чуть-чуть побыть вместе, потом ты можешь умереть, а я приплыву на противоположный берег. Я умею плавать достаточно хорошо».
Он посмотрел на меня так свирепо, так гневно, что мне пришлось сказать ему: «Помни, тебе придется родиться вновь, потому что ты все еще полон гнева. Это не способ отделаться от мира волнений. Почему ты смотришь на меня с такой злобой? Отвечай на мой вопрос спокойно и тихо. Отвечай радостно! Если ты не можешь ответить, просто скажи: «Я не знаю». Но не злись».
Он ответил: «Самоубийство есть грех. Я не могу совершить самоубийство, но я не хочу когда-либо быть рожденным вновь. Я достигну этого состояния путем постепенного отречения от всего того, чем я владею».
Я сказал: «Пожалуйста, покажи мне что-нибудь, чем ты владеешь, потому что, как я могу видеть, ты обнажен и у тебя ничего нет. Что за имущество ты имеешь?»
Мой дедушка попытался остановить меня. Я показал на бабушку и сказал: «Помни, я попросил разрешения у моей Нани, и теперь никто не может мешать мне, даже ты. Я говорил с ней о тебе, потому что беспокоился, что если я прерву твоего гуру и его дрянную, так называемую проповедь, ты будешь зол на меня. Она сказала: «Только покажи на меня, это все. Не беспокойся: только один мой взгляд, и он замолчит». И странно… это правда!» Он замолчал, даже без взгляда моей Нани.
Позднее, моя Нани и я вдвоем посмеялись. Я сказал ей: «Он даже не посмотрел на тебя».
Она сказала: «Он не мог, потому что он, должно быть, боялся, что я скажу: «Замолчи! Не мешай ребенку», - таким образом он избежал меня. Единственный способ избежать меня был не мешать тебе».
В действительности, он закрыл глаза, как будто медитируя. Я сказал ему: «Нана, великолепно! - ты разгневан, кипишь. Внутри тебя огонь, но, несмотря на это, ты сидишь с закрытыми глазами, как будто медитируешь. Твой гуру зол из-за того, что мои вопросы раздражают его. Ты зол, потому что твой гуру не может ответить. Но я говорю, что этот человек, который проповедует здесь, просто слабоумный». А мне было не более четырех или пяти лет.
И с тех пор я говорил так. Я немедленно распознаю идиота, где бы он ни был, кем бы он ни был. Никто не может избежать рентгена моих глаз. Я могу сразу увидеть умственную отсталость, или что-либо другое.
Как-то я дал одному из моих саньясинов авторучку, которой я написал его новое имя, на память, что это ручка, которую я использовал в начале его новой жизни, его саньясы. По там была его жена. Я даже предложил его жене стать саньясином. Она хотела и не хотела — вы знаете, каковы женщины: то так, то эдак; никогда не знаешь точно. Даже когда они показывают правую руку из автомобиля, не знаешь, действительно ли они повернут направо. Они могут почувствовать ветер, или, кто знает — они могут сделать все, что хотят. Та женщина была обычной, слабой… совершенная женщина в некотором смысле. Она хотела сказать «да», и, тем не менее, не могла сказать это. Она хотела сказать «нет», и, тем не менее, не могла сказать это — такой тип женщины. И помните, что таких — девяносто девять и девять десятых процента всех женщин на земле; не входит только одна десятая процента. Иными словами, эта женщина очень типичная.
Все же я пытался соблазнить ее — в саньясу я имею в виду! Я немного играл в свою игру, и она подошла очень близко к тому, чтобы сказать да, когда я остановился. Я также не так прост, как может показаться со стороны. Я не имею в виду, что я сложен, я имею в виду, что я могу видеть вещи так ясно, что иногда мне приходится брать назад мою простоту и ее приглашение.
Когда она была очень близко от того, чтобы сказать да, она сжала руку своего мужа, который теперь был саньясином. Я смотрел на него и видел, что он хочет освободиться от этой женщины. Она достаточно измучила его. В действительности, он надеялся, что через принятие саньясы эта женщина пощадит его и добровольно оставит его. Я мог видеть его замешательство, когда я пытался соблазнить его жену стать саньясином. В своем сердце он говорил: «Боже мой. Если она станет саньясином, тогда даже в Пуне я не смогу расслабиться».
Он хотел стать частью этого ашрама. Он богатый человек к владелец многомиллионного дела, и он хотел пожертвовать все ашраму. Он боялся… Я могу видеть снова и снова этого саньясина и его жену.
Между ними не было моста, и его не было никогда. Они были просто английской парой, вы знаете… Бог знает, почему они поженились — а Бога не существует. Я повторяю это снова и снова, потому что я всегда чувствую, что вы можете подумать, что Бог действительно знает! Бог не знает, потому что Он не существует.
Бог — это слово, такое же, как «иисус». Оно ничего не значит, это просто восклицание. Вот история, говорящая о том, как Иисус получил свое имя…
Иосиф и Мария забрали своего ребенка из Вифлеема. Мария сидела на осле с ребенком. Иосиф шел впереди и вел осла. Вдруг он споткнулся, ударившись ногой о камень. «Иисус!» - воскликнул он. А вы знаете женщин…
Мария сказала: «Иосиф! Я думала, какое имя дать нашему новому ребенку, и прямо сейчас ты произнес правильное имя — Иисус!»
Вот как бедный ребенок получил свое имя. Это не совпадение, что когда вы случайно ударяете молотком по руке, вы восклицаете: «Иисус!» Не думайте, что вы вспоминаете Иисуса; просто вспомните бедного Иосифа, который ударился ногой о камень.
Когда я прекращу дышать, Деварадж будет знать, что делать. Хотя он частично еврей… но все же он человек, которому можно доверять. Я знаю, что он не верит, что он частично еврей. Он думает, что часть его семьи могла быть евреями, но он нет! Это путь всех евреев, даже частичных евреев. Кажется, что он совершенен. Еврей — всегда совершенный еврей, по правде говоря. Только одной капли еврейства в вас достаточно, чтобы сделать вас совершенным евреем.
